Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов"
Шрифт:
— Хочешь, я сыграю? — спросил сорванный голос, от которого у актера по спине пробежал холод. Этот голос он узнал.
Кейдж медленно обернулся, будто заранее ощущая холодный клинок между своих лопаток. Красный свет ослепил его глаза. Это был блеск стальной пластины на лице бандита.
— Как ты проник в здание? — невольно проронил Кейдж.
— Нечего было набирать в охрану таких задохликов-молокососов, — прорычал, усмехаясь, Кэно. Он достал из внутреннего кармана жилетки золотой портсигар с гербом анархического клана и взял одну сигару. — А я предупреждал тебя, Джонни, — продолжал он, спрятав портсигар и достав
Он отрезал кончик сигары и взял ее в зубы.
— Вижу, ты купил новые очки, — продолжал язвить преступник. — Как раз на похороны, Джонни.
Актер совладал со своим страхом и решил провести свой коронный прием — он сел на шпагат и ударил кулаком вверх. Кэно перехватил его руку и ударил о свое колено. Переломанные кости клацнули, Кейдж застонал, корчась от боли на полу.
— И этого не нужно было делать, — спокойно молвил Кэно.
Джонни встал на ноги и попятился назад, убрав сломанную руку за спину. Кэно достал зажигалку, откинул большим пальцем ее крышку и поджег сигару. Кейдж бросился вперед, пытаясь в прыжке нанести удар ногой, но неожиданно Кэно развернулся и засветил ему в пах кулаком. Джонни упал, в глазах у него потемнело.
— Понял, каково это? — ехидно спросил Кэно и закрыл зажигалку.
Джонни не слышал его слов, он ничего не соображал от боли, только жалобно скулил, как щенок, в которого кинули камень. Кэно подошел к актеру и взял его за горло медвежьей хваткой.
— Я бы вырвал тебе сердце, парниша, — прорычал он, — но слышал, твое сердце с Соней Блейд. Про меня говорят, что я наемник, вымогатель, грабитель, только все это клевета. Я всего лишь террорист и бунтарь. И клевету не потерплю. Твоя идея была ошибкой, Джонни. Я, как и жизнь, не прощаю ошибок.
Кэно замолчал. Тишину на миг нарушил резкий хруст и глухое падение мертвого тела со свернутой шеей. И звон… Звон падающих на пол черных очков за полтысячи долларов.
Соня Блейд была единственной «простой смертной» среди звездной голливудской толпы, собравшейся на похоронах актера. Здесь были даже такие высокие гости, как известный на весь мир культовый режиссер мистер Бойд. Плечом к плечу с ним стоял Ричард, бандитской внешности бритоголовый тип, с трехдневной щетиной и отвратительной улыбкой, которую особенно уродовала щель между передних зубов.
— Жаль, что я стал известен, когда меня взяли на роль такого ублюдка, — проронил актер. — К счастью, фильм так и не сняли.
Мистер Бойд только покачал головой.
— Жалко его, — проговорил режиссер. — Молодой, но уже много успел. Фильмы его, конечно, стандартные боевики, какие нравятся пацанам лет десяти — двенадцати. Но ему нравилось снимать эти фильмы. Он вкладывал в них душу. Я уверен, фильм «Внезапное насилие» стал бы другим, глубоким, с идеей, но…
— Давайте не будем говорить о том, чего не было и не будет! — резко выкрикнула Соня.
Толпа надменных знаменитостей устремила взгляды на женщину в форме. Она невольно потупила взор ярко-голубых глаз, по ее щекам катились теплые слезы. «Мне надоело, что они забирают у меня тех, кто мне дорог…» «Мне не нужна смерть еще одного человека!» Звезды Голливуда продолжали коситься на нее. Мало кто из них вникал в истинную суть случившегося.
— Джонни Кейдж, — прошептала Соня с болью.
— Его зовут не Джонни Кейдж! — из толпы
— Секундочку! — подняла глаза на неизвестного Соня Блейд. — А Вам откуда известно, мистер…
— …Карлтон, — назвал мужчина свою фамилию. — Мистер Карлтон. Джонни мой сын.
Соня в стыде отвела глаза. Так не должно было быть. Отец хоронит сына! Это неприродно, противоестественно, наперекор законам жизни! Чтобы отец пережил своего сына! Так не должно было быть.
— Прощай, звездная жизнь, — заговорил мистер Карлтон, подойдя к гробу. — Прощай, актерская карьера. Прощай, Голливуд, которого не узнал ты, и который не знал тебя, Джонни. Эх, а на надгробье-то написали: «Кейдж»…
Соню пробрала дрожь. «Я не единственная, кому этот бандит причинил боль, — подумала она. — Страшно подумать, скольким людям он принес страдания!» Да, она далеко не одна пострадала от злодеяний террориста. Это делало ее миссию еще более праведной и благородной.
13. Новые и старые враги
К концу 2006 — началу 2007 года «Черный дракон» переживал свой расцвет. У анархистов было все: новейшие технологии, масса секретных разработок, мощное вооружение. Однако Кэно был чем-то обеспокоен. Порой, это самое трудное — начать, сделать первый шаг. От него ждали приказов действия, но он всю весну молчал, прикрываясь войной с «Красными драконами», а когда война эта и впрямь нагрянула, вообще дотянул с формулировкой планов до конца лета. Он знал, чего хочет, но не мог понять, с какой стороны лучше подступиться к этому дельцу. Одно неверное движение — и все псу под хвост! Главарь пытался составить план, но не было ни одной зацепки.
— Мы должны здраво осознавать, что того, к чему мы стремимся, никогда не будет, — говорил он, стоя в главном зале перед толпой. — Но если поверить в недосягаемость наших целей, можно смело наложить на себя руки. Но нам слишком рано. Мы можем максимально приблизиться к нашим идеалам. Это будет стоить море крови и тысячи жизней, потому что никто не будет укреплять дух слабых и уговаривать непокорных. Мы не можем вправить мозги каждому. Потому важно выждать, выбрать момент и ударить молниеносно, наверняка. Тогда нас поддержат и за нами пойдут. И выживет сильнейший.
Среди одетых в черную кожу анархистов, с бешенством на лице вопивших: «За анархию!», когда Кэно замолчал, был только один, явно недовольный происходящим. Он стоял в первых рядах, запрокинув назад голову, и ждал тишины. По его плечам спадали длинные ровные черные волосы, лицо его закрывал респиратор с подключенным к нему дыхательным аппаратом. Кабал.
Многие члены клана не знали, что случилось с Кабалом примерно пять лет назад, почему у него изувечено все тело и насколько обезображено его скрытое под респиратором лицо. Казалось, большую часть времени он пребывает в каком-то ином, одному ему известном измерении. Он никогда не был многословен, все его раздражало, и из-за этого он часто проваливал задания. Ходили слухи, что он находился в зависимости от наркотиков, но препараты, которые Кабал регулярно принимал, были сильнодействующими обезболивающими средствами.