Вера и террор. Подлинная история "Чёрных драконов"

Шиннок Сарина

— Не понял… — вздрогнув всем телом, проронил Уехиба.

— Опять сравниваешь людей с камнями, — укорил его Клык. — Люди для тебя — расходный материал. А это не так! У людей, в отличие от камня, душа есть. А ты плевал на эту душу, япоша!

Морихей идиотски рассмеялся:

— Ты посмотри в глаза этого Кэно! Ужасные глаза, дьявольские, да? Ему доставляет наслаждение убивать. Неужели ты всерьез полагаешь, что у таких головорезов есть душа?

— Тогда ее нет ни у меня, ни у тебя, — заметил Клык. И тут он достал нож. Морихей подпрыгнул на стуле от неожиданности.

— Анархизм — свобода и авторитет, — заговорил он, разглядывая острейшее лезвие, — а ты уже не в авторитете. Потому что люди для тебя — ресурс, расходный материал.

Ты их ни во что не ставишь. Когда лидер перестает быть авторитетом, что делают анархисты? Они скидывают его, япоша. И такой лидер, как ты, нам не нужен.

Пальцы впились в рукоять ножа так, что побелели на суставах. У Морихея задрожали руки и колени. Он сам не почувствовал, как выхватил пистолет и спустил курок. Разрывная пуля оставила маленькое отверстие между глаз Рейнджера, но когда ковбойская шляпа упала на пол, кровь в жилах японца застыла — затылка не было. Уехиба метнулся в туалет, чувствуя, как накатывает приступ медвежьей болезни, но никак не угрызений совести.

— Если веришь в какого-нибудь бога, молись ему: может быть, он тебя простит, а я не прощу! — крикнул Кэно.

— Постой! — прохрипел умирающий Уехиба, захлебываясь собственной кровью. — Запомни раз и навсегда то, что я скажу! Где бы ты ни был, что бы ты ни делал, помни: падать с вершины будет очень больно…

И его не стало. Кэно протянул руку вперед, чтобы ладонью опустить ему веки. В этот момент раздался выстрел. Пуля, пущенная из дробовика, пробила его бронежилет и застряла в правом легком. К счастью, «Черные драконы» успели доставить Кэно на базу. Ранение было серьезным, участок легкого пришлось удалить, и свое тридцатилетие ему пришлось отметить на операционном столе. Тем не менее, Кэно на удивление быстро оправился, и вскоре занял пост лидера «Черных драконов».

Его мысли об анархии были единственным видимым отражением того, что творилось в его измученной душе. Этот человек не привык плакаться кому-нибудь в жилетку, он не выдавал своих эмоций и переживаний. «Show them no fear, show them no pain…» — как пела все та же группа «Iron Maiden». Он отдал себя клану, принес в жертву свою душу, зная, что не сможет жить иначе, потому что это его мир, его участь, в этом он сам.

Кэно никогда не был таким, как все, никогда не подстраивался под этот мир. Увы, жизнь оставила от всей его неординарности лишь желание противоречить, идти против ветра, ломать стереотипы, разрушить подчистую этот мир и построить его заново.

Таких, как он — прямолинейных, независимых и непокорных, — либо уважают, либо ненавидят. Но такие люди не остаются незамеченными, хотя при этом не имеют ни широкого круга друзей, ни своей семьи. Нет, такие, как Кэно, кажется, одиноки с рождения, они самодостаточны, общаются лишь с себе подобными, но они никогда не бывают по-настоящему счастливы.

И при всей своей озлобленности на весь мир, при всей своей жестокости Кэно смог остаться честным человеком. «Честный бой — один на один, мужик на мужика, кулак на кулак!» — это было его единственное кредо. Кэно не стремился к какому-то благородству, но он никогда не бросал своих, никогда не отступал, никогда не стрелял в спину. Самым тяжелым пороком он называл предательство. В глубине души он хорошо осознавал, что эта честность и верность своим принципам погубит его.

Какие сны снятся отцу террора? Кэно часто снится, что он сидит на спине черного дракона, парящего над облаками в ночной тишине. Он жадно дышит ночной прохладой, проводит рукой по холодным кожистым крыльям дракона. Чешуя рептилии захватывающе сверкает в лунном свете. Дракон летит то медленно и неспешно, ровно парит над густыми хвойными лесами и вересковыми пустошами, то набирает высоту, демонстрируя всю свою энергию и мощь — и сердце террориста замирает в груди, то камнем падает вниз, заставляя Кэно затаить дыхание и ждать падения, но у самой земли расправляет огромные острые крылья.

Свежий

ветер пронизывает все тело анархиста, развивает его расстегнутую черную рубашку и черный шнурок, на которой он носит нательный крест.

— Свобода! — во весь голос выкрикивает он, и крик его души будто отражается от серебристой луны и эхом возвращается к нему.

Кэно осторожно отпускает руки и встает на спине дракона. Он разводит руки в сторону, пока не выбирает такую стойку, чтобы риск упасть был наименьшим. Тогда он запрокидывает голову назад, расправляет плечи, желая вздохнуть полной грудью, ощутить всю мощь свободы… Внезапно дракон делает резкий разворот. Кэно оступается на скользкой чешуе и срывается вниз. Лунный свет озаряет ожидающую его темную непроглядную пропасть…

… И он просыпается. Злой, нервный, весь в холодном поту. И боль от безнадеги вновь и вновь приходится топить в стакане портвейна.

19. Tears of the Dragon [22]

— Жесть… — прошептал Кобра, выслушав этот захватывающий и пугающий рассказ. Его глаза сверкали. — Столько крови! Столько войны! Поверить не могу…

— Что удивительного? — бросил Кэно пьяным голосом. — Кира знает меня. Ведь знаешь? Замечала? Мое правое плечо твердое, как гранит. Столько лет оно чувствовало приклад и отдачу от выстрелов! Мое тело сроднилось с оружием. Мозоли на ладонях никогда не пройдут, да. Пистолеты, ножи — каждый выстрел, каждый удар отдается по руке и по всему телу. Клинки это уже продолжение меня.

22

Слезы дракона (англ.)

— Выходит, ты чувствуешь оружие? — заинтересовался парень. — Оно… как живое, да?

— Примерно так, — промямлил главарь. — Нож, пистолет, автомат… Он должен быть одушевленным предметом в твоих руках.

Кобра, сияя глазами, заулыбался:

— Круто. Быстрее бы мне так научиться…

— Спешка нужна при ловле паразитов! — буркнул пьяный анархист. — Но не в обучении.

Кэно встал и поплелся в свою комнату. Его шатало так, будто он шел по подвесному мосту над пропастью. Не вписавшись в дверной проем и врезавшись головой в лутку, он выругался благим матом и упал на кровать, не снимая ни одежды, ни обуви. Анархисты, сидевшие на улице, серьезно призадумались, когда внезапно Кира вскочила и побежала в комнату вожака. Он уже начал дремать, когда она разбудила его:

— Кэно.

— Чего? — ответил он спросонья, уже с трудом ворочая языком.

— Может, — Кира запнулась в нерешительности, — может, все-таки скажешь свое настоящее имя?

— Э-э нет, детка, — погрозил ей указательным пальцем Кэно. — Вы и так теперь знаете слишком много. Это проклятое имя я унесу с собой в могилу.

Он допил водку, бутылку которой оставил у кровати, и, что называется, вырубился.

Утром следующего дня Кэно нехотя проснулся. Проснулся, не помня очередного ночного кошмара, хотя и в этот раз навязчивый сон не оставил его. Он чувствовал болезненную тяжесть во всем теле, тошноту и головную боль. Сфокусировав, наконец, размытое зрение, Кэно огляделся. У кровати стояла банка пива. Кэно взглянул на нее, как на пруд посреди пустыни. Он выпил, почувствовал себя немного лучше, смог встать на ноги. С усилием припомнив, где находится ванная, анархист побрел туда. Он открыл холодную воду, выкручивая вентиль до упора, и опустил голову под ледяную струю. Тело несколько раз ударила судорога, казалось, от этого у него даже встали дыбом волосы на руках и на груди. Однако сознание несколько прояснилось, Кэно поднял голову и вздохнул поглубже. Тут он увидел свое отражение в зеркале — это был уже не он. Левый глаз перестал быть человеческим — его радужка стала желтого цвета, зрачок вытянулся в тонкую щель, как у змеи.