Вера, Надежда, Любовь… Женские портреты

Безелянский Юрий Николаевич

Осенью 1852 года Полине Виардо пришла в голову мысль отправиться в Петербург и там «приветствовать своих друзей». Петербург вновь заволновался в ожидании почетной гостьи «г-жи Виардо-Гарсиа». Мемуарист Званцов так описывал вызванный Виардо ажиотаж:

«Весь город в три дня превратился в неистовое скопище энтузиастов – по улицам шум, крики, давка, особенно расходилась военщина... В Большом театре, несмотря на прибитое у кассы объявление, что мест уже нет, началась свалка с 5 часов, то есть за 3 часа до дебюта. Явились такие лица, которых уже 7 лет не видали в театре: слепые, хромые, глухие, прокаженные и бесноватые, 3-х и 5-рублевые бумажки градом сыпались на

капельдинеров, сторожей, ламповщиков в 5-м ярусе. Начиная с бельэтажа, вплоть до райка, в каждой ложе торчало по крайней мере по 9 голов – плечи в большей части с эполетами...»

И вновь Виардо пела русского «Соловья». М. Карташевская писала В. Аксаковой 5 января 1853 года:

«Ты можешь себе представить, как приняла публика пение русского романса... В самом деле, она пела превосходно, то же чувство, увлечение, та же невыразимая прелесть и очарование в самых звуках, в тембре ее голоса; искусство ее еще, кажется, увеличилось; она тоже немного пополнела, и это ей, разумеется, идет...»

Встречалась Виардо и с Тургеневым. Встреча эта имела романтический оттенок. Писатель, будучи под надзором, обманул своего цербера и по фальшивому паспорту приехал в Москву, чтобы встретиться со «своей» Полиной. Со «своей», разумеется, в кавычках, ибо она никогда не была целиком его женщиной. Но, несмотря ни на что, он любил ее. «Вы знаете то чувство, которое я посвятил Вам и которое окончится только с моей жизнью» – так писал он ей в письме от 17 апреля 1853 года после «нелегальной» встречи в Москве в марте.

Ну а что дальше? Полина Виардо в 1861 году достигла зенита своей артистической славы. В опере Глюка «Альцеста» как певица и как артистка. Она была довольна: карьера, дом, семья, дети, надежный друг в лице Тургенева – все удалось. А он? Время от времени его посещали мысли об устройстве собственной личной жизни. В августе 1857 года Тургенев писал Некрасову: «Нет, уже точно: этак жить нельзя. Полно сидеть на краюшке чужого гнезда. Своего нет – ну и не надо никакого». Это отчаянное словечко «никакого» вызвано тем, что отдельные попытки найти подругу жизни, равную Полине Виардо, все окончились неудачей. Второй Виардо попросту не существовало.

В сентябре 1856 года в Куртавнеле гостил Афанасий Фет. Поэт, воспевший «шепот, робкое дыханье, трели соловья», был очарован Полиной Виардо, но вместе с тем любовь Тургенева к Виардо осталась ему непонятной.

Не только Фет осудил Тургенева за его чувства. «Многие за глаза смеялись над продолжительностью привязанности Тургенева к Виардо», – отмечала Наталья Тучкова-Огарева. Недоумевал и Некрасов. Он не раз доказывал своему другу Тургеневу всю пагубность его страсти к Виардо и призывал решительно порвать с ней. Занятно: советы, как правильно себя вести, дает человек, сам запутавшийся в своей личной жизни.

Тургенев не смог, да и, конечно, не хотел, порывать с Виардо, хотя весной 1857 года началось новое охлаждение в их отношениях. Тепло и холод чередовались не однажды. За долгие годы отношения между Тургеневым и Виардо находились в разных фазах развития. Но постепенно жар тургеневского сердца начал ослабевать. Живое чувство все более превращалось в символ: в портрет Виардо над письменным столом (в его парижской комнате на улице Риволи), в статуэтку бронзового медведя. «Мне этот медведь вдвойне дорог, – писал Тургенев Павлу Анненкову, – потому, что он подарен мне единственной женщиной, которую я любил и вечно любить буду».

Поздней осенью 1860 года произошло какое-то очень серьезное объяснение между Тургеневым и Виардо, отзвуком которого явилось письмо графу Ламберту от 28 ноября:

«На днях – мое сердце умерло... Вы понимаете, что я хочу сказать. Прошедшее отделилось от меня окончательно,

но, расставшись с ним, я увидел, что у меня ничего не осталось, что вся моя жизнь отделилась вместе с ним...»

Однако жизнь продолжалась. Летом 1862 года семейство Виардо и Тургенев жили по соседству в Баден-Бадене. Полина Виардо усиленно занималась обучением детей. «Заставьте меня плакать здесь, тогда можете петь в Гранд-Опера», – говорила она хладнокровно в ответ на жалобы учениц.

Луи писал книги о живописи и скульптуре, а также печатал в газете охотничьи очерки. И, конечно, в доме собирался сонм знаменитостей: пианистка Клара Шуман, композиторы Брамс, Вагнер и Лист, художник Доре, дипломат Бисмарк, и даже нидерландский король пожаловал однажды в дом, чтобы вручить Полине Виардо медаль «За искусство», правда, предварительно он осведомился у нее: «Но примете ли вы подарок от короля? Говорят, что вы республиканка?»

В доме Виардо часто устраивались домашние театральные представления, в которых принимал участие и Тургенев. Полина Виардо сочинила комическую оперу про Золушку, а Тургенев написал пьесу про колдуна. Это сегодня все домашние развлечения заменил собою телевизор, а тогда люди сами развлекали себя. В представлениях у Виардо даже немузыкальный Тургенев выводил рулады.

С годами Полина Виардо все дальше и дальше уходила от театральной деятельности и все больше сосредотачивалась на педагогической. У нее было множество учеников. Но временами на своих музыкальных вечерах она вспоминала прошлое и пела. Иногда по-русски. Особенно ей удавался романс Чайковского «Нет, только тот, кто знал». Художнику Поленову запомнилось, как «Иван Сергеевич стоял в углу и прямо рыдал. Он не мог слышать ее пения без слез...».

В 1876 году, когда Виардо было 55 лет, она выглядела превосходно. Посетившая ее дом аристократка Е. Апрелева-Бларамберг была поражена «гибкостью, стремительностью и грацией» артистки, но через два года С. Ромм-Гуревич нашла ее уже «дамой с отяжелевшей фигурой», с бледным и усталым лицом красивого овала и умными глазами. Но облик артистки все еще был так обаятелен, что заслонял даже юную красоту ее молодых дочерей.

Василий Поленов с удовольствием вспоминал декабрьские вечера 1874 года в доме Виардо, где Тургенев «вел себя как хозяин, он затевал постоянно живые картины... сам играл разные роли... был ужасно живой...». Но не все воспринимали положение Тургенева как хозяина в доме Виардо, напротив, многие из гостей втихомолку ахали и считали его положение абсолютно ложным и двусмысленным.

В 1870 – 1876 годах Тургенев работал над романом «Новь». В его личной жизни никакой нови не было. Младшая дочь Виардо Марианна играла на фортепиано, средняя – любимица Тургенева – Клоди занималась живописью. Старшая, Луиза, частенько читала вслух французский или английский роман. Вся семья была в сборе. И Тургенев вставлял в чтение шутливые и иронические замечания, на что Клоди и Марианна бурно реагировали: «Да ну, Тургель... оставите ли вы нас в покое? Мы хотим слушать!»

Тургель, Турглин, Тюрефи – ласкательные прозвища, данные писателю в семье Виардо.

Луи Виардо стал прибаливать и уже не выходил из дома, поэтому в оперу, на концерты и на выставки Полина Виардо с дочерьми выезжали в сопровождении друга семьи Тургенева.

В русских кругах Парижа все это расценивалось не иначе как «рабство» Тургенева. А еще его называли «нахлебником», судачили о «неразделенной любви», имея в виду обожание со стороны писателя и холод со стороны Виардо.

А тем временем рок делал свою разрушительную работу. Умерла давняя подруга Виардо Жорж Санд. Дряхлел на глазах Луи Виардо. Приступы подагры участились у Тургенева. Потом появилась грудная жаба. А на самом деле его настиг рак позвоночника.