Вера
Шрифт:
Из подъезда скрипит дверь. Выходит женщина в возрасте в одних тапочках и халате с мусорным ведром в руках. По пути оставляет миску с едой, к которой тут же налетают кошки. Видимо в каждом доме обитает вот такая кошатница. Хорошо хоть еду не в подъезде оставляет. Нам в этом плане не так повезло. В итоге весь подъезд загажен.
Я перевожу взгляд на луну и засматриваюсь. Убывающая…
Интересно, чем сейчас занят Михаил? Все-таки странно он сегодня на меня смотрел. Неотрывно, гипнотизирующе. Словно пытался разгадать загадку, найти что-то во мне. Неужели обычный разговор
Но самое странное, что меня волнует, что он обо мне думает, почему смотрит. Похоже сегодня из театра я привезла вместо впечатлений о постановке, что-то другое, гораздо большее. Осознание собственной симпатии к начальнику. А ведь недавно казалось, что всё, после предательства я никогда не смогу оклематься. Так и останусь на всю жизнь одна, воспитывая своих сыновей, а затем и внуков. Как же так? Испытывать интерес к Давыдову? К человеку, который является моим начальником. К человеку, который до сих пор не может забыть свою жену…
10.
Солнечный зайчик заставляет меня сощуриться и пробудиться ото крепкого сна. Переворачиваюсь на бок под скрипучий аккомпанемент старого дивана, сворачиваюсь клубочком под ватным одеялом и замираю. Как приятно вот так просыпаться, когда никуда не надо торопиться, бежать сломя голову. Лежать себе и ни о чем не думать.
Например, не думать о предательстве мужа, который перечеркнул почти пятнадцать лет брака. Не думать, как мне одной теперь тянуть двух пацанов. И самое главное не думать, что за странные мысли меня посещают о Михаиле. Я бы даже назвала их неуместными. Это всё просто наваждение, иллюзия. Пшик. Давыдов мой начальник. Уверена, что он во мне видит только подчинённую, личного секретаря. И точка!
Лучше подумать о том, что сегодня наконец суббота и это причина почему я до сих пор в постели, а не в душном офисе.
Перевожу взгляд на настенные часы. Они неустанно тикают, ни на секунду, не замедляя свой шаг. Половина восьмого утра. Пора вставать, иначе просплю все выходные.
Потягиваюсь, словно кошка. Засматриваюсь на блестящие от солнца окна. Оно так ярко светит, непривычно для осени. Раз погода радует, стоит воспользоваться и сводить своих мальчишек в парк. Как же я соскучилась по ним, по их болтовне, смеху, по шутливым стычкам. Так и сделаю.
Вскакиваю с дивана и мчусь в соседнюю комнату. Сашка с Павликом спят, словно маленькие котята, обнявшись друг с другом. Такие разные, но все-равно друг без друга не могут. Несколько минут просто стою и умиляюсь данной картине.
Замечаю, как у младшего по щеке стекает слюна. Подхожу ближе и начинаю щекотать своих сорванцов, обнимать и целовать в родные макушки. Мальчишки сначала недовольно ворчат, пытаясь спрятаться от меня под пледом. Но потом, радостно хихикая, подключаются к этой весёлой игре.
— Так! — хлопаю в ладоши. — А сейчас пулей чистить зубы, завтракать и в
Сыновья радостно прыгают на своих кроватях и на перегонки бегут занимать ванную комнату. А я медленной поступью направляюсь на кухню.
Мама уже во всю жарит ароматные блинчики, аромат которых растекается по всей квартире, а может и по всему этажу. Такие тонкие, ажурные, настоящее произведение искусства. Мне никогда такие не удавались. Поэтому я чаще пекла оладьи или сырники.
На столе стоят сметана и мед. Во рту, как по щелчку, начинает собираться слюна.
— Мамочка, спасибо, родная, — обнимаю со спины родную женщину. Она хлопает меня по руке и переворачивает очередной румяный блин.
— Как тебе так удаётся? Вроде и тесто тонкое делаю, и сковородку разогреваю. Но все-равно такие не получаются, — сокрушаюсь.
— Научишься, дочка. А сейчас поставь чайник. Заварю вам смородиновый чай.
— Как в детстве, — улыбаюсь.
— Да, родная.
Завтрак проходит вперемешку со смехом и поеданием на скорость блинов. Больше всех себе в рот умудряется затолкать Павлик. Правильно говорят. Маленький, да удаленький. Пашка всегда был шустрее старшего брата. Зато Александр у нас настоящий профессор. Всегда сначала всё обдумает, а потом примет взвешенное решение. Мама говорит, что я в детстве такой была. Но видимо разумность меня покинула, с приходом Игоря в мою жизнь.
Подходим с мальчишками ко входу в парк. Сыновья, перебивая друг друга, взахлёб рассказывают про школьную жизнь. Кто понравился, кто не очень. Какая училка классная, а которая ужасная. Столько эмоций на детских лицах. Я просто слушаю их и улыбаюсь. Вряд ли им важно сейчас моё мнение. Главное, что их слушают и слышат.
— Вер! — слышу мужской крик сбоку.
Поворачиваю голову и замечаю знакомый силуэт, бегущий в нашу сторону.
— Василий? — удивляюсь я.
— Да. Привет! — как обычно улыбается в тридцать два зуба мой теперь коллега.
— Как ты меня нашёл?
— Позвонил тебе домой. Мама сказала, что ты гулять в парк пошла. А так как рядом с твоим домом только одна парковая зона, решил попытать счастья. И как вижу, не прогадал.
— И зачем ты меня искал?
— Вер, я просто подумал, — замялся мужчина, — раз у нас никак не получается выбраться в будни. То почему бы нам не прогуляться сегодня. Тем более я в парке сто лет не был. Если ты не против конечно.
— Нет, конечно. Правда я не одна, как видишь.
— Так это же отлично. Познакомлюсь с твоими пацанами! — совершенно не теряется Вася. Надо же его не пугает наличие детей. Мужчины от своих-то бегут. А здесь чужие. Похвально.
— Саша, Павлик, познакомьтесь. Это Василий Степанович, наш с папой когда-то хороший друг и одногруппник. А теперь мой коллега.
— Здравствуйте, Василий Степанович, — хором отвечают сыновья.
— Привет, парни! Хотите мороженого?
— Да! — раздаётся радостный крик. И мы идём к ларьку.
— А ты умеешь найти подход к детворе, — смеюсь.
— Да. Я вообще люблю детей, и они мне всегда отвечают взаимностью.
— Жаль, что у тебя своих нет. Но думаю, что это поправимо.