Вера

Т. Юлия

— А ты, Вера, собери совещание. Через два часа жду у себя профсоюз, — цедит Давыдов и с грохотом закрывает дверь.

Я теряюсь. Что за профсоюз? Какой профсоюз? Бегу к телефону и набираю Катю.

— Профсоюз говоришь. Так-то у нас их много. И на заводах, и в управлениях. Собери тогда всех что ли, — предлагает женщина. — Список я тебе сейчас принесу.

Обзвонив всех начальников профсоюзов, я с чистой совестью принялась за освоение косынки. Люди собрались в назначенный час в кабинете Давыдова.

Через минуту начальник

вылетает, покрепче прикрыв за собой межкомнатную дверь. Глаза наливаются кровью, крылья носа порхают, как у раненной птицы, даже загривок встаёт на дыбы. Я чувствую, что под его взглядом становлюсь всё меньше и меньше.

— Вера! Я что просил сделать?

— Собрать профсоюз, — еле шевелю ртом, чувствуя, как горло от страха пересыхает и язык никак не хочет отлипать.

— Достаточно было вызвать председателя профсоюза! Одну Грибанову Екатерину Викторовну. А не всех этих людей!

— Простите, — попискиваю я, покрываясь жаркими багровыми пятнами.

— Впредь, если вы что-то не понимаете, уточняйте у меня. Всё ясно? — успокаивается мой разъяренный начальник.

— Да, — с трудом выдавливаю из себя одно единственное слово, мечтая оказаться на северном полюсе.

Давыдов уходит, а я прирастаю к месту. Чувствую, как моё тело содрогается в мелкой конвульсии, а по щекам текут слёзы.

— Вер, — неожиданно передо мной появляется Вася. — Что с тобой?

— Всё нормально, — мотаю головой, лишь бы сейчас от меня все отстали.

— Так, стой тут, я сейчас.

Василий прибегает через минуту, держа в руке стакан с водой.

— Выпей, — я послушно начинаю пить жидкость с резким запахом валерьянки. Осушив весь бокал залпом, немного прихожу в себя.

— Что случилось?

— Михаил Михайлович отчитал меня. Я не так его поняла.

— Михалыч-то. Да, он бывает излишне резковат. Вер, не обращай на это внимание. Привыкнешь к его характеру со временем.

— Да, просто расстроилась, что в первый день и уже не справилась.

— Всё будет хорошо.

Вася подходит ко мне ближе и обнимает. Мои мокрые щеки грубо вытирает мужской пиджак. Напряжение постепенно сходит на нет. Давно я не чувствовала себя так комфортно и уютно в мужских объятиях.

За спиной открывается дверь, мы с Васей отпрыгиваем друг от друга на добрый метр, будто подростки, которых случайно застукали за интересным занятием. На пороге вновь стоит разъяренный Давыдов…

6.

Михаил Михайлович пролетает мимо нас словно, словно увидел приведение, оставив после себя волну неприкрытого недовольства и злости.

— Не уверена, что привыкну, — бормочу в полголоса.

— Да, он нынче как-то особенно не в духе. Но его можно понять. Сегодня непростая для него дата.

— Да? — загораюсь острым любопытством. — Что за дата?

— Вер, ты извини конечно, — старается съехать с темы Василий, — но я не хотел бы сплетничать про

шефа.

— Вась, ты же знаешь, что я не болтушка. А так по крайней мере, смогу его понять и возможно принять.

— Хорошо, только никому.

Мужчина отходит к окну, засовывает руки в карманы брюк и тихим, еле слышным голосом начинает говорить.

— В этот день восемь лет назад его жена попала в автомобильную катастрофу. И скончалась на месте.

Я охаю и закрываю ладонями открытый в ужасе рот.

— Но это ещё не всё, — продолжает Василий, — она была на седьмом месяце беременности.

Я плюхаюсь на стул, чувствуя, как из меня словно вышибло почву. Бедный Михаил! Это же надо пережить такую трагедию! Теперь понятно, почему он такой вечно хмурной.

Через пару минут тишины, Вася снова заговорил.

— Михалыч очень любил свою жену, Вер. Её утрату так и не смог никто восполнить. Он больше ни с кем не заводил отношения. Вот такой вот однолюб. Конечно мужик он здоровый, какие-то интрижки в его жизни присутствовали, ты не подумай, — а я и не думаю, я сочувствую. — Но всё было не всерьёз.

— Вась, спасибо, что поделился. Очень жалко Михаила.

— Ты не вздумай ему это сказать! Он ненавидит проявление слабости ни в каком виде. Особенно если это направлено в его сторону.

— Конечно. Несчастный мужчина, — всё никак не могу прийти в себя после услышанного.

— Он уже оклемался. Нашел отдушину. Михалыч очень многим помогает и в этом чувствует свою значимость.

— Помогает?

— Да. Умудряется выискивать средства для нуждающихся. Особенно для детских домов. Иногда даже сам такие места посещает. Проверяет, на правильные ли нужды пошли деньги.

— Ты как-будто о святом говоришь, — градус уважения в моих глазах достигает максимальной отметки.

— Нет. Он такой же человек, Вер. Со своими слабостями и недостатками. Если, что будет не по его, если кто-то схалтурит или уж тем более сворует, вот тому не поздоровиться познакомиться с лютым Михалычем. В какой-то мере эту его непростую сторону ты сегодня и наблюдала. Но ты не расстраивайся. Я тоже в первый рабочий день от него отхватил.

— Я тебя так и не спросила. Всё как-то не до этого было. А кем ты здесь работаешь?

— Я помощник Давыдова. Так что мы с тобой в одной упряжке. Ежедневно будем видеться, — я очень обрадовалась такой новости, всегда рядом будет человек, который сможет помочь мне, подскажет. — Кстати, ты так и не ответила на мой вопрос.

— На какой?

— Может после работы сходим чаю попьем и нормально пообщаемся?

— Да, было бы здорово, — искренне радуюсь я.

— Раз здорово, тогда и ладушки.

Дверь в приемную снова распахнулась, обдав меня холодным воздухом.

— Василий, ко мне в кабинет! — гаркнул мужчина и скрылся в своём логове. Вася послал мне подбадривающую улыбку и засеменил за начальником.