Верен до конца
Шрифт:
Первым подошел к огоньку директор совхоза «Жалы» Александр Колганов, очень беспокойный человек, но хороший организатор и хозяин. Несмотря на опасность, он еще днем наведывался к нам. Ему не терпелось доложить обкому, что все наиболее важное и ценное в совхозе спасено. Что успели, отправили в тыл, а несколько сот голов скота под надежным присмотром находится на болотных островах, спрятаны также десятки тонн зерна. Большинство рабочих совхоза эвакуировано, а те, что остались, готовы хоть сегодня идти в партизаны. Колганов и на нашем временном пристанище чувствовал
В густой темноте справа от нас послышались шаги и приглушенный голос. Ермакович встал, бесшумно нырнул в темноту и, скоро вернувшись, сказал:
— Свои.
К костру один за другим подошли пять человек. Они были в гражданской одежде, старательно подогнанной под военную походную форму. Новые условия жизни требовали этого.
— А-а, ты уже здесь! — обратился один из пришедших к Колганову, который лежал у самого огня и был лучше виден, чем мы. — Да ты тут в своей, можно сказать, усадьбе.
Потом, увидев нас, он подошел поближе, поздоровался со всеми и представился:
— Командир группы, присланной ЦК КП(б)Б в Любанский район, Долидович. А это Боровик Александр Александрович, Логун Михаил Маркович, Буглак Михаил Иосифович, Трескунов Михаил Алексеевич, — представил он остальных.
Брагин и Мачульский еще днем притащили к шалашу длинное замшелое бревно, вот на нем мы и уселись все. Колганов наделил нас добрым солдатским котелком и дал кое-чего из продуктов.
Долидович сидел рядом со мной. Желтоватые отсветы костра поблескивали на голенищах его добротных юфтевых сапог, а когда Колганов подбрасывал в костер горстку сухих сосновых веточек, трепетное пламя играло на широком новом ремне Долидовича. Постепенно мы разговорились с ним.
Он рассказал, что многие коммунисты Кривичского района Молодечненской области по указанию ЦК КП(б)Б были оставлены в тылу врага для подпольной работы и партизанской борьбы, часть из них направлена в Любанский район. Многим членам его группы, в том числе и ему, хорошо знакомы лесные и болотистые просторы Любанщины: одни родились здесь и выросли, другие работали в этом районе.
С первого же дня партизанская группа нашла большую поддержку у местного населения. К ней присоединились директор совхоза Колганов, председатель колхоза Михаил Сытько, инструктор райкома Иван Сытько и другие.
Наша беседа была прервана появлением Пашуна. Он пришел в сопровождении двух бойцов. Этот, по существу, военный человек был одет не по-военному: черная полусуконная гимнастерка, обычные «штатские» брюки, заправленные в сапоги с высокими голенищами. Приземистый, немного сутуловатый, он был похож на охотника.
Несмотря на такой сугубо штатский вид, в Пашуне нетрудно было узнать кадрового военнослужащего. Подойдя к костру, он остановился, вытянулся и по всем правилам козырнул. Пояс и кобура так ловко были подогнаны, что любо-дорого
— Я долго не раздумывал, — рассказывал Пашун о своей партизанской деятельности. — Приказали мне остаться в тылу врага — остался и вот командую. А приказали бы идти на фронт — пожалуйста, козырнул бы — и шагом марш. В Слуцком районе мало кто остался. Райком партии до последних дней был на месте, а теперь неизвестно где. Степанова, говорят, была где-то здесь, только я, признаться, не верю этому. Думаю, что она уже далеко.
— Степанова в распоряжении ЦК, — ответил Бондарь и, едва заметно улыбнувшись, посмотрел на нас.
— А я думаю, что она уехала в тыл, — возразил Пашун и, хлопнув ладонью по колену, добавил: — Я уверен, что уехала…
В это время Александра Игнатьевна вышла на свет с охапкой сухого хвороста.
— Ну, что это вы, зачем это?.. — засуетился Колганов. — Я и сам принес бы… Да и дровишки тут есть.
Пашун удивленно раскрыл глаза:
— Это вы?!.
А Степанова, как бы не замечая нового человека, хозяйским тоном ответила Колганову:
— Еще ночь впереди, пригодятся. Оно и хорошо, что я отошла: товарищ Пашун за это время наговорился вдоволь.
— Я не предполагал, что вы здесь, — виновато проговорил Пашун и смущенно посмотрел на нас.
— Чего не знают, о том не говорят, — сдержанно заметила Степанова.
На этом неприятный инцидент был исчерпан. Только Колганов еще долго иронически поглядывал на смущенного Пашуна.
Пора было начинать совещание. Я познакомил присутствующих с директивами ЦК КП(б)Б и Минского обкома о развертывании партизанского движения в Белоруссии; затем мы определили район действия для каждой группы и поставили перед ними конкретные боевые задачи.
На следующий день гитлеровцы снова пришли в совхоз «Жалы». Оставаться под носом у врага не было надобности, и мы решили перебраться поближе к совхозу «Сосны». Здесь, в дремучем, с трех сторон заболоченном лесу, состоялось у нас первое расширенное заседание бюро подпольного обкома партии. Кроме командиров отрядов и руководителей подпольных групп на заседании присутствовали Луферов и Горбачев.
Подпольный обком решил созвать всех коммунистов Любанского района. Определили место собрания, договорились о пароле, и в тот же день все разошлись по деревням.
21 июля 1941 года на небольшой лесной поляне недалеко от совхоза «Сосны» начали собираться коммунисты. Наши связные встречали их в условленном месте, километра за четыре от поляны. Каждый коммунист знал пароль. Все это очень напоминало хорошо знакомые из истории маевки.
Не совсем удобно проводить собрание под открытым небом, но другого выхода у нас не было. От лесных сторожек и других лесных прибежищ мы решили отказаться. Во-первых, потому, что все они известны местным жителям, а во-вторых, мы ожидали не пять и не десять человек, а значительно больше.