Верен до конца
Шрифт:
Кое-кто из областных работников, в частности Свинцов и Бастун, не одобрили места, выбранного нами для Минского подпольного обкома. Свинцов недоверчиво взглянул на меня и пренебрежительно заметил:
— Что это за лес, здесь и зайцу негде спрятаться!
— Так мы же не зайцы! — иронически откликнулся Варвашеня. — Нам прятаться здесь и не очень нужно: сегодня в одном месте, завтра в другом.
— Окружат, — опасливо сказал Свинцов, — тогда попробуй выбраться к своим.
— А зачем выбираться? — спокойно промолвил Бельский. — Будем бороться в тылу врага.
Свинцов вздрогнул и испуганно заморгал.
Вскоре обком получил распоряжение ЦК КП(б)Б переменить местонахождение,
Здесь были молодые люди призывного возраста, были и пожилые.
— Вы, случайно, не из военкомата? — обратился загорелый худощавый мужчина с седыми висками к Бельскому, который был в военной форме.
— Нет, — ответил Бельский, — мы из обкома партии.
— А вы не знаете, где найти военкомат? В своем районе не успели призваться…
— А какого вы района?
— Несвижского. Хотелось бы стать бойцами, с фашистской нечистью повоевать.
— Вы не так уж молоды, — сказал Бельский, — вас в армию не возьмут.
Человеку и в самом деле было лет под пятьдесят.
— А если я добровольцем хочу записаться? — по-военному подтянувшись, обидевшись, горячо заговорил он. — Почему это меня не возьмут! Разве меня обучать надо? Обучен в империалистическую и гражданскую… Оружие в руки — и марш! Нашу русскую трехлинейную винтовку хорошо знаю. Когда-то снайпером был.
— Такого возьмут, — поддержал его кто-то из толпы. — Вот мы тоже в годах, но силы нам еще не занимать.
А мужчины тем временем все подходили и подходили.
— Покажите ваши документы, — попросил Бельский человека, который первым заговорил с ним.
Затем Иосиф Александрович написал адрес ближайшего военкомата и передал ему. Тот сердечно поблагодарил, и все окружившие нас товарищи дружно двинулись в путь.
По дороге в Могилев мне удалось случайно встретиться с семьей, встретиться, чтобы через несколько часов разлучиться надолго.
В Могилеве шла деятельная подготовка к решительному отпору врагу. Город обрастал различными оборонными сооружениями и превращался в крепость. Происходила перегруппировка войсковых частей, формировалось народное ополчение. Маршал Советского Союза Климент Ефремович Ворошилов, выполняя задание Центрального Комитета партии, организовал борьбу на фронте. Сдерживая и обессиливая гитлеровские войска, наши части наносили врагу мощные контрудары. Жестокие бои шли днем и ночью. Фашистские захватчики, ворвавшиеся в Жлобин и Рогачев, были выбиты оттуда и отброшены на запад.
Здесь, в Могилеве, развернул свою деятельность Центральный Комитет Коммунистической партии (большевиков) Белоруссии, который при непосредственном участии товарища Ворошилова проводил формирование и инструктаж партизанских отрядов и диверсионных групп для отправки в тыл противника.
Подбирались организаторы партизанского движения.
Минскому обкому было приказано выехать в район Березино, а меня со специальным заданием направили в Быхов.
В Быхове я встретился с группой работников ЦК ВКП(б), которую возглавлял ответственный работник орготдела ЦК Григорий Мефодиевич Бойкачев. В свое время он работал редактором газеты «Советская Белоруссия», был секретарем ЦК КП(б)Б по кадрам. Вместе с ним приехало еще несколько ответственных работников ЦК, в том числе Семен Степанович Игаев, ранее также работавший в нашей
По поручению ЦК ВКП(б) они еще 25 июня в Могилеве подробно рассказали руководящим работникам ЦК КП(б)Б и Совнаркома Белоруссии о директивах и практических советах ЦК ВКП(б) в связи с перестройкой работы на военный лад и организацией партийного подполья и партизанского движения. Мне было сказано, что я остаюсь в тылу в качестве секретаря Минского подпольного обкома КП(б)Б.
После этой встречи они сразу же поехали в прифронтовые районы республики для помощи местным партийным органам в осуществлении директив ЦК.
Встреча с Бойкачевым, моим товарищем по юности и совместной работе на Гомельщине и в Минске, его подробный рассказ о рекомендациях ЦК в то грозное и тяжелое время принесли нам неоценимую пользу. Этих указаний мы неуклонно придерживались, вплоть до установления регулярной связи подпольного обкома с Москвой.
В Березино я приехал почти на неделю позже, чем туда приехал обком партии. Здесь уже шли бои, наши части самоотверженно сдерживали врага. Неколебимо стояли отряды, сформированные из работников НКВД. Командовал этими отрядами Артем Евгеньевич Василевский, начальник Минского областного управления НКВД. Боевую группу пограничников возглавлял Богданов. Здесь же находились наши артиллерийские и танковые части. Эти боевые группы ценою больших жертв задержали врага и дали возможность нашим основным силам переправиться через Березину.
Я не сразу нашел своих минчан. Кроме секретарей обкома и работников аппарата в поселке собралось много служащих облисполкома и других областных организаций. Мы сразу же включились в военную работу: строили укрепления, организовывали самооборону, обеспечивали войска транспортом, боеприпасами, продуктами.
И вот наступило памятное утро 3 июля. Наши части переправлялись через реку и на левом берегу сооружали оборонительные укрепления. Вражеская авиация беспрерывно налетала на переправы, на земле, казалось, живого места не было. Все вокруг гудело, дрожало от взрывов. И вдруг в городском поселке Березино из пробитого пулей рупора, висевшего на телеграфном столбе, послышался голос. Все, кто был поблизости, притихли. Голос был всем знакомый — говорил Сталин. Но как могло заработать радио? Местных жителей в поселке как будто нигде не было видно, а у бойцов вряд ли было время для исправления аппаратуры в радиоузле. И все-таки чья-то заботливая рука сделала это. Человек этот рисковал жизнью. В поселке не было клочка земли, на котором не разрывались бы вражеские бомбы и снаряды. Радиоузел стоял на главной улице, и снаряды ложились здесь плотно один возле другого. Но тот, кто наладил работу радиоузла, видимо, не обращал внимания на разрывы снарядов, на приближение врага. Ему хотелось, чтобы здесь, на этом ответственнейшем участке фронта, услышали голос Москвы. Он чувствовал душой и сердцем, что будет значить этот голос для наших воинов и всех, кто находился в поселке.
Вокруг рупора собирались люди — военные и штатские. Осторожно подходили, ложились где-нибудь под деревом или возле стены и жадно ловили каждое слово. Над головой гудели бомбардировщики. На реке часто разрывались снаряды, поднимая темные столбы песка и воды. Но люди слышали только слова из репродуктора, никто не обращал внимания на смертоносный грохот.
Я прилег у бугорка, поросшего густой травой. Над головой изредка посвистывали пули, но я не мог покинуть это место, пока из рупора доносился голос родной Москвы. Через минуту я начал подползать ближе к рупору и встретился глазами с незнакомым мне худощавым человеком. Он красноречивым взглядом посмотрел на меня и продолжал слушать, буквально впитывая каждое слово.