Веридикт
Шрифт:
Когда дверь распахнулась, сначала вошёл безучастный ко всему Тобиэл Хари, весь в белом, чеканно проследовал до ближайшего сиденья и сложился. Вторым в проём почти вбежал Азесин Бравиати. Лекарь носил красное, потому как на нём не так хорошо видна кровь. Он опустился рядом с Меральдой, непрерывно оглядывая её с ног до головы и обратно. Наконец, появился и брат Хари. Чёрный кожаный плащ с капюшоном, весьма практичный для жителей города, в котором часто идёт дождь, облегал широкие плечи, а снизу виднелась чёрная же рубашка с золотым тиснением.
— Aлес Роз. Рад знакомству. Жаль, такому непродолжительному, — ухмыльнулся он, медленно поднося захваченную
— Из? — вопросительно протянула она, подталкивая того представиться как положено. Род деятельности был не так важен, а вот место рождения могло пролить свет на подозрительное родство с герцогом.
— А что, уже заинтересовал? — завершив поцелуй, нагло спросил он. — Кстати, милое платьице.
Меральда залилась краской, натягивая оборванные края ткани на плечи. Ей нестерпимо захотелось провалиться сквозь землю. То, как он намекнул на её «заинтересованность», брало свои корни из королевского указа о кровосмешении. Жители одного поселения, будь то деревня или крупный город, не имели права заключать браки между собой. Несмотря на то, что Мистолия была большим королевством, память о других державах, существовавших когда-то на месте непроглядного тумана, помогала понять истинные масштабы потерянного мира. К тому же, отдалённые селения зачастую находились на самообеспечении и объективно не нуждались в торговых и иных связях с остальными городами, что совсем не устраивало генетиков из фармации. Именно благодаря им вырождение крови мистолийцам больше не грозило. По этой же причине Меральда уехала из родного Хаза так рано, слишком боялась влюбиться и разбить себе сердце. Подобных историй с печальной концовкой хватало в любом, даже самом захудалом городишке.
— Ты закончил? — не слишком вежливо спросил глава гарнизона. Голову повернул, но глаза по-прежнему принадлежали слепцу. — Лекарь Бравиати, прошу вас.
— Я только начал, — Алес ослепительно улыбнулся смущённой девушке и отошёл. Недалеко. Привалился к стене, сложил руки на груди и теперь взирал на сидящих, высокомерно скривив рот. Азесин сдержанно проводил его взглядом, а затем вернул внимание к Меральде. Склонился и доверительно зашептал:
— Вы ведь не осознаете последствий чтения, не так ли? Рекомендую отказаться от процедуры и дать показания другим способом.
— Протестую! — вмешался наблюдатель в чёрном и наигранно возмутился: — Комиссар Хари, он на неё давит!
Лицо герцога угрожающе потемнело, хотя ни один мускул не дрогнул. В комнате повисло неуловимое ощущение опасности, даже флюориты стали светить тусклее. Лекарь же проигнорировал зарождающуюся перепалку двух братьев, сосредоточившись на отчаянной свидетельнице.
— Идеограф не копирует ваши воспоминания в архивный картридж, он их забирает. И никто не гарантирует, что вы проснётесь ровно в нужный момент и будете помнить, как вас зовут. Камни избирательны, совершенно неуправляемы и несут необратимый эффект.
Меральда нервно хихикнула и, как с ней часто бывало, начала икать. Проснуться в комнате с тремя незнакомыми мужчинами, настолько разными, что даже цвета одежды предпочитали прямо противоположные, не помнить, как здесь оказалась, а главное — ради кого. Вряд ли её психика способна на такие подвиги. А в худшем из вариантов в этом кресле очнётся вовсе кто-то другой, с её внешностью, но с чуждым наполнением. Трудно сказать, какие именно воспоминания сформировали её как личность, но и без самой крохотной их части легко перестать быть собой, это она понимала чётко.
— А мне… ик… позволят
— Чтение трансляции не поможет восполнить утраченное, — лекарь, не снимая перчаток, торопливо сжал ладони девушки, — Сейчас я вижу ваши руки, чувствую их прикосновение, могу уловить запах кожи, но они никогда не будут моими. Понимаете, о чём я говорю?
— Здесь становится жарко, не находите? — скучающе раздалось от стены. Алес Роз отвернулся, обмахивая шею растопыренной пятернёй. Меральда осторожно отняла свои конечности у мужчины и, сгорбившись, попыталась свести края платья на лопатках. Азесин был старше братьев, с печатью бесконечной усталости на несимметричном, но безусловно красивом лице. Как и все лекари Мистолии, он излучал непоколебимое спокойствие, и даже нетипично алый сюртук не мешал ему делиться своей умиротворяющей аурой с пациентами. И он терпеливо ждал ответа, почти искрясь этой отеческой теплотой и добродетелью, никак не реагируя на язвительные комментарии Алеса.
— Простите, лекарь, — виновато начала девушка и неосознанно уставилась на обруч, светящийся в глубине сумрачной ниши, — но у меня нет иного способа доказать невиновность друга. Пожалуйста, подключите меня к идеографу, — жалобно попросила она.
Глава 4. Память
— Мне срочно нужна ваша помощь, лекарь Бравиати, — деланно взмолился Алес Роз, — У меня как-то странно щиплет в носу, а на глаза наворачивается подозрительная жидкость.
— Могу одолжить платок, — вежливо оскалился Азесин. Тепла в его глазах заметно поубавилось. Взглянув на поскучневшего Алеса, Меральда наконец сообразила, что тот просто паясничает. А ещё она поняла, что совершенно не хочет лишаться памяти в его присутствии. Кто знает, сколько обидных шуток он придумает к концу этой малоприятной процедуры, а затем беззастенчиво вольёт прямо в её опустевшую голову. Если ей не смешно сейчас, то вряд ли станет смешнее потом.
— Ладно, моя очередь, — брат герцога демонстративно отодвинул лекаря. Кончик его пальца упёрся в подбородок Меральды, заставляя ту вскинуть голову. — Слушай, орешек, я так понял, ты даже не подозреваемая, а свидетель? Подумай хорошенько, действительно ли чья-то жизнь стоит дороже твоей?
— Комиссар, — негромко позвала девушка. Роз всё ещё удерживал её лицо, поэтому она видела только его легкомысленную улыбку и удивительно серьёзный, почти сердитый взгляд. — Я хочу, чтобы он ушёл.
Алес вдруг обнял её, неудобно склонившись и зарывшись носом в густые волосы. И горячо прошептал, почти касаясь губами мочки уха:
— Не ввязывайся в авантюру моего братца.
Но Меральда не слушала и вместо этого предпринимала отчаянные попытки вырваться. Что он вообще себе позволяет? В памяти вспыхнула одна из лекций по законодательству, с личной трансляцией королевского глашатая.
— Восьмой пункт двадцать седьмого указа пятой части Кодекса, на дознании присутствуют только ответственные лица. Пусть он уйдёт!
— Что бы он тебе ни сказал, именно такого решения он и добивался. Запомни, орешек: Хари — превосходные манипуляторы, — тут глава гарнизона наконец прервал их неприлично близкий контакт, одёрнув брата за плечо. Он мог позвать архангелов, застывших точно за дверью, как сторожевые псы, но вмешался сам.