Верити значит истина
Шрифт:
Он поцеловал меня в живот и посмотрел на меня снизу-вверх. Я наклонилась и погладила пальцами пряди его волос.
— Ты их любишь?
Он улыбнулся, потому что думал, что я хочу, чтобы он сказал: "Да".
— Я люблю их больше всего на свете.
— Больше, чем меня?
Он перестал улыбаться. Он держал руку на моём животе, но быстро поднялся, просунув руку мне под шею.
— Это другие чувства, — сказал он, целуя меня в щёку.
— Другие, да. Но больше? Твоя любовь к ним более сильна, чем твоя любовь ко
мне?
Его
нет», но он не смеялся. Он посмотрел на меня с чистой совестью и сказал: «Да.»
Правда? Его ответ уничтожил, задушил, убил меня.
— Но вот как это должно быть, — сказал он. — Но почему? Ты чувствуешь себя виноватой, потому что любишь их больше, чем меня?
Я ничего не ответила. Неужели он действительно думает, что я люблю их больше, чем его? Я их даже не знаю.
— Не чувствуй себя виноватой, — сказал он. — Я хочу, чтобы ты любила их больше, чем меня. Наша любовь друг к другу обусловлена. Наша любовь к ним — нет.
— Моя любовь к тебе безусловна, — сказала я. Он улыбнулся.
— Нет, это не так. Я могу делать вещи, о которых ты никогда не забудешь. Но ты всегда будешь забывать, если это касается детей.
Он ошибался. Я не простила им того, что они существуют. Я не простила им, что они заставили его поставить меня третьей. Я не простила им, что они отняли у нас ночь нашей помолвки.
Они ещё даже не родились, но уже забирали вещи, которые когда-то принадлежали
мне.
— Верити, — прошептал Джереми. Он вытер слезу, которая упала с моего глаза. — Ты в порядке?
Я отрицательно покачала головой.
— Я просто не могу поверить, как сильно ты их уже любишь, а они ещё даже не родились.
— Я знаю, — сказал он, улыбаясь.
Я не имела в виду комплимент, но он воспринял это именно так. Он положил голову мне на грудь и снова коснулся моего живота.
— Когда они родятся, я буду в полном шоке.
Он собирается плакать?
Он никогда не плакал по мне. Из-за меня. Может быть, мы недостаточно боролись.
— Мне нужно в туалет, — прошептала я. Мне нужно было остаться одной, уйти от него и всей любви, которую он стремился показать во всех направлениях, кроме моего.
Он поцеловал меня, и когда я слезла с кровати, он перевернулся, повернувшись ко мне спиной, и забыл, что мы даже не закончили заниматься сексом.
Он заснул, когда я была в ванной, пытаясь прервать жизнь своих дочерей проволочной вешалкой. Я пыталась в течение получаса, пока мой желудок не начал сжиматься, и кровь не потекла по моей ноге. Я была уверена, что за этим последует другое.
Я забралась в постель, ожидая выкидыша. Мои руки дрожали. Мои ноги онемели от сидения на корточках. У меня болел живот, и меня тошнило, но я не двигалась, потому что хотела быть с ним в постели, когда это случится. Я хотела разбудить его,
Вспомнил меня.
VII
ГЛАВА
Я роняю последнюю страницу главы.
Листки трепещут на полированный деревянный пол и исчезают под столом, как будто пытаются убежать от меня. Я тут же падаю на колени, ища их, укладывая обратно в стопку страниц, которую я решила спрятать. Я… Я даже не………
Я всё ещё стою на коленях посреди кабинета Верити, когда на глаза наворачиваются слёзы. Они не проливаются, я задерживаю их глубокими вдохами, сосредотачиваясь на скрежещущей боли в коленях, чтобы отвлечь свои мысли. Я даже не знаю, печаль это или гнев. Я только знаю, что это было написано очень обеспокоенной женщиной — женщиной, в доме которой я сейчас живу. Я медленно поднимаю голову, пока мои глаза не упираются в потолок. Она сейчас там, на втором этаже, спит, ест или тупо смотрит в пространство. Я чувствую, как она прячется, не одобряя моего присутствия.
Внезапно я поняла, без сомнения, что это правда.
Мать не стала бы писать такое о себе, о своих дочерях, если бы это не было правдой. Мать, у которой никогда не было таких чувств или мыслей, никогда даже не мечтала о них. Мне всё равно, насколько хорошая писательница Верити, она никогда не скомпрометировала бы себя как мать, написав что-то настолько ужасное, если бы на самом деле не испытала этого.
Мой разум начинает кружиться от беспокойства, печали и страха. Если она это сделает, если она действительно попытается лишить их жизни из-за вспышки материнской ревности — на что ещё она способна?
Что на самом деле случилось с теми девочками?
Немного подумав, я положила рукопись в ящик под грудой других вещей. Я никогда не хочу, чтобы Джереми сталкивался с этим, и прежде чем я уйду отсюда, я уничтожу их. Я не могу представить, что он почувствует, если прочитает это. Он уже скорбит о смерти своих дочерей. Представьте себе, если бы он знал, что они пережили от рук собственной матери.
Я молюсь, чтобы она была лучшей матерью после их рождения, но я, честно говоря, слишком потрясена, чтобы продолжать читать. Я не уверена, что хочу читать больше, вообще.
Я хочу выпить, ни воды, ни соды, ни фруктового сока. Я иду на кухню и открываю холодильник, но там нет вина. Я открываю шкафчики над холодильником, но там нет спиртного. Я открываю шкафчик под раковиной, и он пуст. Я снова открываю холодильник, но всё, что я вижу, это маленькие коробки фруктового сока для Крю и бутылки с водой, которые не помогут мне избавиться от этого чувства.
— Ты в порядке?
Я оборачиваюсь, и вижу, что Джереми сидит за обеденным столом с бумагами, разбросанными перед ним. Он смотрит на меня с беспокойством.