Верная Чхунхян: Корейские классические повести XVII—XIX вв.
Шрифт:
Мигом выбежал Хынбу на улицу и подивился на ласточку. А ласточка, покружив над головой Хынбу, уронила прямо перед ним то самое семечко, которое она принесла с собой.
Хынбу тотчас подобрал его и воскликнул:
— Послушай, жена! Ведь это та самая ласточка, которой мы в прошлом году лечили сломанную лапку! Это она бросила вот эту штуку! Что-то желтое... Уж не золото ли? Но почему оно тогда такое легкое?
— Внутри там что-то желтоватое проглядывает. Может быть, и впрямь золото? — сказала жена Хынбу.
— Какое там золото! — отвечал ей Хынбу. — Разве тебе неизвестно, что Чэнь Пин во время распри между царствами Чу и Хань разбросал в лагере противника сорок тысяч кынов [190] золота, чтобы изловить
— Тогда это, наверное, яшма!
— А про яшму люди вот что рассказывают. Однажды в горах Куньлуня случился пожар, и вся яшма и прочие камни сгорели. А из той яшмы, что кое-где уцелела, Чжан Цзыфан [191] смастерил себе флейту и печальной игрой на ней в лунную ночь на горе Цзиминшань привел в смятение восемь тысяч цзяндунских воинов. Нет, это, конечно, не яшма.
190
Кын — мера веса, равная 0,6 кг.
191
Чжан Цзыфан (Чжан Лян, ум. в 189 г. до н. э.) — советник Гао-цзу.
— Может быть, это та самая жемчужина, что сияет даже ночью? — терялась в догадках жена Хынбу.
— Э, нет этих жемчужин более на свете. Циский Вэй-ван [192] разбил больше десятка шэнов [193] таких жемчужин у вэйского Хуэй-вана [194] , и нынче их уже не сыскать.
— Тогда янтарь?
— А янтаря и подавно теперь не найти. Сперва его прибрал к рукам чжоуский Ши-цзун [195] , а позже весь этот янтарь пошел на кубки Тангалю. Подумай, откуда быть нынче янтарю!
192
Циский Вэй-ван (378—343 гг. до н. э.) — правитель княжества Ци.
193
Шэн — мера объема, равная одному литру.
194
Хуэй-ван (370—335 гг. до н. э.) — правитель княжества Вэй.
195
Ши-цзун (954—959) — император Поздней Чжоу периода Пяти династий.
— Ну, значит, железо?
— Нет ныне и железа. В царствование Цинь Ши-хуана железо собрали по всем девяти округам Китая и изготовили из него для вящего могущества императора двенадцать печатей. С тех пор этот металл исчез.
— Возможно, это щит черепахи или коралл?
— Ну что ты! Ведь черепаший панцирь — это ширма, а красный коралл — перила. И когда Гуанли-ван [196] строил свой подводный хрустальный дворец, он, понятно, извел на него все сокровища моря. Нет, это и не щит черепахи, и не коралл.
196
Гуанли-ван — по преданию повелитель драконов, обитающий в легендарном Южном море.
— Уж не семечко ли это?
Эта же мысль мелькнула и в голове Хынбу. Присмотревшись внимательнее, он обнаружил в самом центре семени надпись из трех иероглифов: «Тыква — награда добродетели».
— Кажется, это и в самом деле семя тыквы-горлянки, — проговорил Хынбу. — Так же змея из озера Суйху принесла некогда в пасти жемчужину и наградила ею своего спасителя. Не принесла ли ласточка
Выбрав по календарю благоприятный день, Хынбу вскопал у плетня на восточной стороне клочок земли и посадил семечко.
Дня через два-три взошел росток. На четвертый или пятый день стали виться побеги, и в узлах показались листья. Вслед за этим на каждом стебле распустились цветы и завязалось пять тыкв. Тыквы были круглые-прекруглые, и каждая величиной своей напоминала лодку с реки Тэдонган, или колокол со столичной улицы Колоколов, или же, если хотите, большой барабан преподобного Юкквана [197] .
197
Юккван — персонаж романа «Облачный сон девяти».
Бывало, любуется Хынбу тыквами и рассуждает, пересыпая свою речь китайскими оборотами:
— В июне распустились и отцвели цветы, а в июле уже налились плоды. И все они как в поговорке: «Крупные — что кувшины, маленькие — что горшки». Как тут не порадоваться!.. Послушай-ка, жена! Недаром говорят: «Все шелка — за чашку риса». Давай сорвем одну тыкву! Нутро изжарим и съедим, а пустые половинки высушим и продадим на черпаки. Купим риса, наварим каши и поедим на славу!
А жена отвечала ему:
— Эти тыквы не простые: они могут созреть даже за один день. Вот будут достаточно крепкими — тогда и сорвем!
Тем временем уже подошел праздник осени — Чхусок [198] . А в хижине Хынбу голод пуще прежнего.
— Ой, мама, как хочется есть! — наперебой кричат голодные дети. — В доме у Оллонсве какие-то белые шарики катают! Как снежки! Раскатывают ладошками, делают дырку и туда кладут бобы. Потом слепят два острых уголка и бросают шарики на стол. Что это такое?
198
Чхусок — праздник созревания хлебов, отмечался в пятнадцатый день восьмой луны.
— То сонпхён [199] , — отвечала им мать. — Их непременно готовят на праздник Чхусок.
— А у Тэгальсве на праздник черного теленка закололи! — спешит с известием еще один сорванец.
— Это, наверное, была свинья, — засмеялись Хынбу с женой.
Прошло еще немного времени, и Хынбу от голода окончательно слег.
Тогда жена Хынбу, потуже затянув поясок на юбке, сходила в дом к плотнику и принесла пилу.
— Вставайте, вставайте! — взялась она расталкивать супруга. — Сорвем тыкву, сварим ее и наедимся.
199
Сонпхён — вареники, сваренные на пару.
С трудом поднявшись, Хынбу сорвал одну тыкву и плотничьим шнуром отбил на ней ровную линию. Затем супруги взяли пилу и принялись пилить.
Плавно ходит пила. Ну, наддай! Сама пошла! Не горюй, что мы бедны, — Знать, такой уж наш удел. Отчего живем в нужде? Оттого, что родились Под злосчастною звездой, Оттого, что нам себе Не добыть работой хлеб, Оттого, что для могил Наших дедов и отцов Выбрать места не смогли, Оттого, что денег нет. Так не сетуй на нужду!