Вернись в прошлое и убей его

Шабанов Александр

– То есть?

– Я всегда хотел верить, что мы победим. Не когда-то потом, а прямо сейчас.

– Когда?

– Уже в нашем поколении.

– Вы замечательный оптимист, – иронизирую, и опять несдержанно повторяю: – Только ничего у вас не получится.

– Спасибо! Особенно за веру в нашу победу. Действительно, у нас всё получится. И не когда-то потом! Ведь ради этого, чтобы ускорить победу свободы и демократии, вас к нам и прислали?

– Да, – отвечаю.

В воздухе повисает лицо. Это то, что вижу только я. Уж никак не Померанец, который меня не до конца слышит

и понимает. Усмешка зависшую прорезает призрачную рожу, и меня дёргает, как от тока:

– Что с тобой? – участливо спрашивает Померанец.

– Ничего, – отвечаю. – Голова закружилась.

Значит, чипирование никуда не исчезло. Гольц следит за мной. Он смеётся над потугами заговорщика Померанца.

Невероятное открытие

Лифты здесь у них там, в прошлом, поменьше. Я не отдавая себе отчета черчу перстнем по стене кабины, и она царапается, а я вижу, что Эдуард Померанец делает то же самое: он тоже машинально чертит. «Свобода», – появляется на поверхности. Странный эффект дежавю. Он не только чертит как я: у него перстень на пальце такого же цвета. Очень похож на мой. Вглядываюсь.

На руке Померанца такой же перстень, как у меня!

– Смотри, – говорю и протягиваю руку, он делает то же, и наши ладони встречаются. Странное дело, как будто во сне: перстни на наших пальцах объединяются в один, мы автоматически отдёргиваем руки. Мой перстень приобретает красный цвет, так же, впрочем, как и у моего визави.

– Откуда у вас этот перстень? – спрашивает Эдуард Померанец.

– От моего предка, – отвечаю.

– Похоже, что ваш предок, это я сам.

В углу лифта возникает ухмыляющееся лицо профессора Гольца, меня пронзает удар тока, и я падаю в обморок. Через миг пробуждаюсь, и по наитию направляю перстень в сторону по-прежнему мерещегося Гольца – а кожа морды лица профессора покрывается чёрными морщинами, его черты как будто искажаются болью, и он исчезает.

Похоже, после манипуляции с перстнями в этом мире что-то сильно изменилось, и мир стал другим.

– У тебя такое странное выражение лица. Такое чувство, что ты воюешь с призраками, – улыбается мне Эдуард Померанец. Мой, вроде как, новый друг. А то и родственник. Предок. Мы едем в лифте. Приехали.

Я взглядываю на свою руку – она, как будто, почернела, но тут же приобрела свой прежний вид.

– Кажется, у тебя на лбу появились морщины, – говорит Померанец, поворачиваясь в открывшихся створках лифта. – И в голове прядь седых волос. Выглядит так, как будто ты постарел на пару лет.

Профессор из Центра выходит на связь

– Ты знаешь, это была ошибка, сбой в программе, я не хотел тебе причинять боль, – говорит профессор Гольц. Его лицо опять появилось. Ночь. Гольц меня разбудил. Я спал один в комнате в квартире Померанца.

– Но твоя задача – сделать так, чтобы спасти свой народ. От эпидемии рака. Оставайся патриотом нашего времени и нашей страны!

Я только молча киваю, продолжая слушать. По-моему, его лицо прорезают шрамы, которых раньше не было.

– Постарайся не ввязываться в эти политические игры Померанца.

Ты же знаешь, что они не несут ничего, кроме несчастья и нестабильности. Он – сознательный или бессознательный агент Госдепа.

– Да, да, – отвечаю. – Но разве нашему суперстабильному обществу может что-то угрожать? Я имею в виду то общество, в котором я жил, в котором вы живёте, и из которого я был портирован для своей миссии.

– Постарайся всё-таки не влезать в эти игры, – отвечает профессор Гольц. – Твоя цель – сделать так, чтобы безпобочные вакцина и лекарство против ковида были бы доведены до конца.

Гольц исчезает. Включаю свет и вглядываюсь в зеркало. Как бы Гольц ни извинялся, что, типа, причинил мне боль, но, похоже, я действительно постарел.

Новая жизнь

Утром встаю спозаранку, мне не спится. Иду прогуляться. Солнце. Захожу в магазин. У них практически нет генетически модифицированных продуктов. Откуда во мне это знание? Удивительно. Я теперь вижу насквозь. Над каждым авокадо или картофелиной вижу висящую в воздухе прозрачную надпись, и почти все они NON GMO. Беру, что придёт в голову, подъезжаю к кассе и только тут понимаю, что у меня нет местных денег. А до того, чтобы рассчитываться с помощью чипа в руке, здесь ещё не догнали в своём развитии. Всё-таки провожу рукой над их кассовым терминалом. Реакции ноль. Кассирша смотрит на меня широко открытыми глазами. Столь широко открытыми, что хочется сказать: «Да вы как сама природа», – и я говорю. Она вдруг заходится в смехе и отвечает:

– Щелкните, пожалуйста, пальцем по окошечку терминала!

Щелкаю. И там тут же появляется: «Approved». Чек выползает. Я забираю покупки. Могу уходить.

– Почему вы мне это сказали? – спрашиваю. – Что это за фокусы?

Продавщица только пожимает плечами. Обращается к следующему за мной в очереди. А потом вдруг снова оборачивается и озорно подмигивает.

Какая-то фигня. Я начинаю творить чудеса. А люди мне, типа, сами не зная, зачем и как, помогают. Чудеса, так чудеса. Я – чудотворец.

Интересно, почему. Из-за путешествия во времени. Или из-за перстня. Или из-за того и другого. Одно нарушение хода естественных событий влечёт за собой другое, пока не возникает длящаяся во времени сверхъестественность.

На площади стоит машина с надписью «Полиция». В неё заводят троих по виду интеллигентных человек, двух мужчин и средних лет женщину. Они упираются и хором кричат:

– Долой ложь! Да здравствует правда!

Люди в чёрном: «Омоновцы», – шепчут в толпе – бьют их дубинками, чтобы заткнуть рты.

На происходящее глазеет группка людей. Многие в медицинских масках.

– Это что? – киваю на задержание.

– Неразрешенный одиночный пикет, – объясняет мне кто-то в толпе, – за свободу выборов.

Другие встревают:

– Доигралась интеллигенция.

– Они по-своему правы. Правитель уже всем надоел.

– Если не он, то кто?

– Кто? Кот! Хотя бы мой кот! Даже он будет лучше! Кто угодно! Кто угодно, у кого не будет воровской шайки из бывших друзей!

– Таков уж наш обычай.