Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
– Максим тогда потребовал от Вали связаться с вами и, наконец, все рассказать, - Павел Дмитриевич осторожно берет маму за руку.
– Но Миша... Он сказал, что Маша не поймет никого из нас, - голос мамы дрожит.
– Что Рита помнит мою клятву и очень на нее надеется. И что Варя... что ты уже переболела, и не надо тебя беспокоить.
– Понятно, - горько усмехаюсь я.
– А второй?
– Второй раз через полгода, перед теми новогодними праздниками, - доложил Павел Дмитриевич.
– Максим сказал, что Новый год - прекрасный повод...
– Очистить душу, - закончила
– А третий раз неделю назад, - Павел Дмитриевич внимательно посмотрел на меня, словно пытался разгадать, о чем я думаю.
– Зачем?
– сглатываю я.
– Сказал, что если я решилась поговорить с тобой, то теперь никак нельзя, надо подождать, - мама с беспокойством смотрит на мое, видимо, побледневшее лицо.
– Все в порядке, Варя?
Конечно. В полном.
Моя мама оставила меня папе, потому что полюбила другого мужчину. Полюбила так сильно, что смогла отдать и свою младшую дочь.
Моя сестра Мышильда теперь по-настоящему моя сестра, по двум родителям, как будто все эти двадцать два года она была сестрой понарошку.
Мой муж скрывал от меня отношения с другой женщиной. И хотя я разрешила себе начать сомневаться в его измене, рядом со мной его нет. Потому что я его прогнала. Потому что я не дала ему не только оправдаться, но и вообще открыть рот. А он все-таки нашел мою маму, как и обещал.
Я поссорилась с папой, который сейчас скорее всего со страхом ждет, что я его разоблачу, и тогда Машка потеряет маму. Не ту маму, которая сейчас сидит передо мной. Нельзя потерять то, чего ты никогда не имел. А маму Риту, которая растила Мышильду на моих глазах как собственную дочь, любимую и единственную.
"Сгорел ваш дом с конюшней вместе, когда пылало все поместье! А в остальном, прекрасная маркиза, все хорошо, все хорошо!" - пел Утесов на бабушкиной пластинке, которую мы с Вовкой нещадно гоняли десятки раз подряд на старом проигрывателе "Юность 301".
Как мама наклоняла голову, как она заправляла за ухо выбившийся из прически локон, как остро и трогательно торчали ее худые плечики, когда она стояла, отвернувшись к окну, - мне не надо результатов теста ДНК или ее подробного рассказа. Я и так понимаю, что она и Машкина мама тоже.
Я с тоскливым ужасом понимаю, что мне больше нечего сказать маме. Вообще. Ответы на все свои вопросы я уже получила.
– Спасибо, - поспешно говорю я, вставая с кресла.
– Мне пора.
Мама и Павел Дмитриевич молча идут за мной в прихожую. Неловкое молчание давит угнетающе.
– Варя!
– окликает меня мама.
– Прости.
И так странно слышать это ее "прости" именно в эту минуту прощания.
– Конечно, - неловко пожимаю плечами и, видимо, краснею.
– Меня смущают и это слово, и Павел Дмитриевич, стоящий рядом с мамой, и внезапная потеря словарного запаса. Только какое-то давящее "конечно".
– Вы приходите к нам, пожалуйста, - просит Павел Дмитриевич, пожимая мне руку.
– Конечно, - бодро говорю я и улыбаюсь ему вежливо, точно зная, что больше сюда никогда не приду.
– Да, Варя, пожалуйста, - тихо вторит ему мама и добавляет.
– Ты расскажешь Маше?
– Нет, - шепчу я.
– Я не расскажу Маше. У нее
Мама резко бледнеет и берет мужа за локоть, тот успокаивающе хлопает ее по руке.
– Наверное, это правильно, - соглашается мама, через несколько секунд придя в себя.
– Пусть все остается так, как есть. Но я рада, что мы встретились с тобой, Варя.
– Я тоже рада, Валентина Георгиевна, - твердо говорю я, глядя ей прямо в мои собственные глаза.
Сашка везет меня на родительскую дачу к отцу. Я не стала брать такси, чтобы можно было хоть немного расслабиться рядом с близким мне человеком. Едем молча. Попросила подругу ни о чем не спрашивать, она кивнула. Сижу сзади, откинувшись назад и закрыв глаза.
"Будьте осторожны со своими желаниями - они имеют свойство сбываться". Как же прав был Булгаков! Мое заветное желание, которым я жила большую часть своей жизни, исполнилось. Столько лет я была наполнена им до предела. Оно выплескивалось наружу время от времени, расстраивая бабушку и раздражая отца. Теперь его исполнение принесло страшное опустошение. Я кажусь себе абсолютно пустой, состоящей из тонкой оболочки, похожей на тишью, податливую бумагу, хрупкую и нежную. А еще я знаю, как крепка и надежна такая папиросная бумага: ею заполняют пустое пространство в кожаных изделиях, в нее заворачивают обувь и подарки, она не промокает. Я не буду плакать. Потому что теперь мне не нужно ждать маму. И это, как ни странно, облегчение.
Смотрю на часы - три. До встречи с Максимом есть пять часов. Тоскливый ужас от встречи с ма... Валентиной Георгиевной сменяется тоскливой благодарностью. Он выполнил свое обещание, навсегда избавив меня от ожидания и вопросов. Я получила свои ответы, и они по капле выдавили из меня желание узнавать больше.
– Жду в машине?
– спрашивает меня догадливая Сашка.
– Нет. Проходи в дом, я могу задержаться, - говорю я, испытывая противоречивое желание ворваться в дом и потрясти отца или спрятаться в бывшей детской комнате и не высовываться оттуда.
Папа с Ритой возятся в цветнике. Рита, оживленная и счастливая, что-то говорит отцу, жестикулируя и смеясь. Окликаю их, они одновременно оборачиваются, и Рита радостно машет мне рукой в перчатке и с совочком. Отец меняется в лице, побледнев и слегка пошатнувшись.
– Варя!
– Рита подходит к нам с Сашкой.
– Ты почему не позвонила, что снова едешь?
– То не дозовешься...
– начинает ворчать отец, морщась, словно от зубной боли.
– То не выгонишь!
– весело подхватываю я.
– Извините, что не предупредила.
– Что ты!
– обижается Рита.
– Я имела в виду, что могла бы, если бы ты позвонила, что-нибудь вкусненькое испечь. А сейчас только пирожки с луком и яйцом из самого свеженького. Да! Еще борщ с мозговой косточкой! Как ты любишь, Варя.
– С мозговой, это здорово, - иронизирует Сашка.
– Нам с Варькой не помешает добавочная порция мозгов. А то последние недели собственные слегка отказывают.
– Сашенька, ты хочешь борщ?
– радуется Рита.
– Сашенька очень хочет борщ, - подталкиваю я подругу к дому.
– Рита, накорми, пожалуйста, ее. И пирожок не забудь.