Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

Володина Жанна

– Равнодушно?
– догадывается Анна.
– Надо же, как просто, я и не подумала даже.

– Это весьма занимательно, - начинаю рассказывать я.
– Ругательство "мразь" от слова "мороз", "смородина" от "смрад" - так называли любой резкий запах, позже у этого слова осталась только негативная окраска.

– Очень интересно!
– воодушевляется Анна, отхлебывая горячий кофе.
– Принцип помню: город и град, ворота и врата, здоровье и здравие, голос и глас - я знала, а про эти слова и не догадывалась. Спасибо! Слушайте, Варя, моя подруга утверждает,

что кофе сейчас среднего рода, в новостях сказали. Это правда?

– Нет, неправда, - не соглашаюсь я с "новостями" из новостей.
– В образцовой речи кофе мужского рода, в разговорной допустим средний род, причем закреплено это словарем Ушакова еще в сороковых годах прошлого века. Но интеллигентный человек всегда выбирает форму мужского рода.

– Вы сварили прекрасный кофе!
– говорит пафосно прилежная моя ученица, и мы с Анной чокаемся кофейными чашечками.

– Кстати, обратите внимание на числительные, что вы используете, - добавляю Анне в чашку густой свежий кофе.
– Верховного мага у вас сопровождают "пятеро волков и пятеро волчиц".

– Да. Считаете, плохо придумано?
– расстраивается Анна.
– Надо меньше волков?

– Не надо ни меньше, ни больше, - успокаиваю я писательницу.
– Просто и волков, и волчиц не может быть пятеро, только пять.

– Почему?
– удивляется Анна, осторожно поставив на блюдечко чашку.

– Это собирательное числительное, оно сочетается с существительными, обозначающими лиц мужского пола. Лиц, то есть, человека. А если про животных, то пятеро может быть только волчат, потому что это название детеныша.

– Точно!
– вспоминает Анна.
– Еще там что-то про ножницы и часы.

– Да, - смеюсь я.
– Про парные предметы и существительные, имеющие форму только множественного числа. Шестеро ножниц, семеро часов, восьмеро суток, девятеро санок, десятеро носков.

– Господи! Есть слово "восьмеро"?
– поражается выданной информации Анна.

– Есть, но оно устаревшее и разговорное, как и девятеро, и десятеро. Их вообще лучше заменить на восемь, девять и десять, - объясняю я.

– Я ничего этого не помню, мне кажется, в школе мы это не изучали, - огорчается Анна.

– Изучать были должны, - говорю я.
– Вы просто или забыли, или пропустили эту тему. Помните же вы про ножницы и часы.

Мы еще не меньше часа правим текст фэнтези-романа и доходим до главы про злобного вурдалака.

– У вас намеренно так много волков в этой книге?
– удивленно спрашиваю я, думая о своем.

– Это же оборотень!
– оживляется Анна.
– Мой главный отрицательный герой, тоже влюбленный в героиню. Разве оборотень обязательно волк?

– Для славянской мифологии, думаю, да, обязательно. Для европейской - нет, - меня напрягает присутствие волка в моей жизни в течение последних нескольких часов, и я терпеливо рассказываю, сама получая удовольствие от разговора.
– Это слово подарил нам Пушкин. До него было слово волкодлак: "волко" - волк, "длак" - шерсть. А у Пушкина "вур" - вор, мешок.

Вор в волчьем мешке, то есть в волчьей шкуре.

– Поразительно!
– восхищается Анна.
– Вы знаете, Варя, может быть, вы и правы. Я, наверное, все-таки пойду учиться, хоть и старая уже. Сейчас столько возможностей учиться дистанционно!

– Замечательная мысль!
– поддерживая я ее.

К двум часам дня появляются Мила с Цезариной. Терьер выиграл очередной конкурс, и Мила зовет нас вечером в ресторан обмывать йоркширскую медальку.

– Берите подруг, Варя, и приходите в ресторан. Я сброшу на телефон адрес, только место выберу и заказ сделаю, хорошо?
– наступает на меня Мила.

– А хорошо!
– бодро соглашаюсь я, провожая гостей.
– Гулять так гулять!

– Сашка, как Ваня?
– наконец дозваниваюсь я до Сашки, до этого телефон подруги был все время выключен.
– Что с телефоном?

– Да разрядился, зараза!
– сетует Сашка.
– Мы с Ванькой проспали двенадцать часов. Все в порядке, подруга. Ложная тревога. Вот ведь ребенок! Вчера все болело, температура. А сегодня скачет, как горный козел в период гона. Хоть к кровати привязывай. И в школу поиграли, и в гараж, и в зоопарк. Сейчас он волк, а я лисица.

Да что ж такое-то! Откуда столько волков вокруг меня? Так и до паранойи недалеко.

– Есть предложение похулиганить в ресторане!
– рассказываю я Сашке про приглашение Милы.

– Похулиганить? Женской бандой? Это ж девичник!
– Сашка хохочет.
– Заметано! Звони Лерке!

– Тогда сначала в Нарнию!
– соглашается на девичник Лерка, до которой я дозваниваюсь быстро.
– У тебя ни одной новой тряпки. Надо обновиться!

"Нарнией" Лерка называет свой платяной шкаф, который ее мифический отец набивает подарками ежемесячно. Время от времени Лерка заставляет нас выбирать что-нибудь себе. К шести часам вечера мы с Сашкой у Лерки.

– Ну?
– требовательно спрашивает Сашка.
– Какие новости?

Мы лежим в Леркиной комнате на ее огромной кровати втроем (Сашка всегда шутит, что это кровать для Лерки, ее принца на белом коне и, собственно, самого коня), и я рассказываю лучшим подругам и о встрече со свекром, и о поездке к Игорю, и о встрече с Максимом.

– Константин Витальевич такое тебе сказал?
– огорченно переспрашивает Сашка, расстроившись из-за своего кумира.
– Я считала его идеальным мужчиной. Хотя... разве признать свои ошибки - это не поступок сильного мужчины?

– Сильного?
– мне сложно показать свекра подругам своими глазами. Надо видеть его потрясающе умный взгляд, чувствовать мощную энергию, исходящую от него и буквально подавляющую чужую волю, ловить легкую интонацию превосходства.
– Здесь не только сила. Еще что-то...

– Я понимаю, - посмотрев на меня огромными прекрасными хрустально-серыми глазами, тихо говорит Лерка.
– У меня такой отец. Я в трудом представляю, как Максим столько лет живет рядом с таким магнитом. Можно давно сбить все ориентиры.