Вернуть мужа. Стратегия и Тактика

Володина Жанна

– Боюсь, напьются от счастья и радости за подругу, - печально шутит, подтрунивая надо мной, старый школьный друг, целуя по очереди мои руки.

Максим мягко усмехается и открывает передо мной переднюю дверь своего автомобиля.

– Я за Мышильду переживаю, - откровенно говорю я, с надеждой глядя в смеющиеся глаза Игоря.

Игорь склоняет голову в легком поклоне и совершенно искренне обещает мне:

– Я проконтролирую. Но, возможно, ты зря волнуешься, Варька, и этот великан просто нашел свою принцессу.

– Сомневаюсь, - бормочу я, садясь в машину

на привычное место возле мужа.

– Почему сомневаешься?
– осторожно спрашивает Максим, выруливая с парковки ресторана.

Растерянно смотрю на него, не зная, говорить ли правду. Наше хрупкое перемирие может нарушиться по многим причинам. Не хватало еще, чтобы этой причиной был вездесущий баскетболист.

– Варя!
– окликает меня Максим, напоминая о себе и своем вопросе.

Врать не буду - это решаю сразу. Но подобрать осторожные слова все-таки стоит. Меня бы очень огорчил рассказ о том, что за моим мужем тенью ходит какая-то женщина, надеющаяся на его новый статус "свободен".

– Кирилл придумал себе романтическую историю влюбленности и не хочет писать другой сценарий наших отношений, - откровенно, но чуть-чуть завуалированно предлагаю я аккуратную версию.

– Ваших отношений?
– так же осторожно переспрашивает Максим, выбрав из моей реплики самые неудачные слова.

Пока я подбираю ответ на такой простой вопрос мужа, он, остановившись на светофоре, кладет свою руку на мое колено и говорит:

– Извини, пожалуйста, дурацкая привычка.

Его горячая ладонь обжигает мою кожу даже через легкую ткань брюк.

– Ревновать?
– уточняю я, смягчая слова робкой улыбкой.

– Выхватывать из контекста, - отвечает Максим, сжав мое колено.

– Он сказал, что я ему подхожу, - смело говорю я, мгновенно тая, как мороженое, поставленное в микроволновку, от жара руки мужа.

Максим ничего не отвечает и, убрав свою руку с моего колена, надолго замолкает. Только у подъезда нашего дома, выключив двигатель, в тишине прохладного салона он негромко говорит, повернувшись ко мне и буквально съедая меня серо-голубым взглядом:

– Как собираешься с этим справляться?

– Сначала мне надо справиться с тобой, - шепчу я, прилипнув глазами к его губам.

– Тебе со мной не справиться, - Максим тоже шепчет, медленно наклоняясь ко мне.
– Даже не пытайся.

– Нет. Я все-таки попробую, - отвечаю я, потеряв способность видеть что-либо, кроме его лица, и сосредоточившись на его губах, накрывающих меня сильным, отчаянным поцелуем.

Руки мужа сначала ложатся на мои плечи, потом опускаются на спину, даря ощущение возвращенной полноценности. Поцелуй углубляется, начинает лишать меня воли и остатков разума. В этот момент я отчетливо понимаю, что никому, кроме Максима, я не позволю прикоснуться к себе, что я не просто создана для него, а он для меня, как пишет о своих героях Мила, а мы с ним сами создали друг друга. Создали только для себя.

Оторвавшись от меня и прижавшись лбом к моему лбу, Максим, тяжело дыша, говорит:

– Мы идем к нам или ты передумала?

Киваю головой, потом

отрицательно трясу ей из стороны в сторону, испугавшись, что муж неверно поймет мою пантомиму.

– Идем, - подтверждаю я.
– Домой. К нам.

Плюгавенький таракан сидит на корточках в окружении своих немногочисленных сторонников. Партизаны, окружив беглецов, не нападают, а стоят в сторонке, внимательно наблюдая. Плюгавенький лидер курит самокрутку и тяжело вздыхает: "Эх, Варя, Варя! Сдалась на милость победителя? Дурочка, как бы не пожалеть тебе об этом, смотри, я предупреждал!"

В нашей большой квартире тихо, чисто, пусто. В просторной гостиной мы, не сговариваясь, отходим друг от друга на разные концы огромного дивана, стоящего посередине. Сейчас, чтобы разговаривать, надо быть не рядом, потому что нас тянет, как магнитом, друг к другу: прикоснуться, обнять, поцеловать.

– Я хочу, чтобы ты знала и понимала, - начинает негромко говорить Максим, лаская меня сумасшедше нежным взглядом, - никто и никогда не был и не будет мне дороже, чем ты. Что бы я ни делал - я это делаю для нас, даже если на первый взгляд это не кажется таковым.

– Я ... очень хочу в это верить, правда, - шепчу я, краснея под его настойчивым взглядом, словно нам по шестнадцать лет и мы не женаты вот уже почти девять лет.

Тринадцать лет назад

Первой любви сопутствует такая бурная радость,

что ей нужен исход, иначе она задушит влюбленного.

Александр Дюма (сын)

– Идиотизм полный, но очень хочется поучаствовать!
– нелогично для самой себя заявила довольная Сашка, которую мы ждали в парке.

Сашка была на совете старшеклассников, а мы сидели в парке, размышляя, идти в пельменную или нет.

– Идиотство?
– с надеждой переспросил Вовка, потирая руки.

Сашка плюхнулась на скамейку, которую мальчишки очистили для нас от снега:

– В принципе, можно неплохо оторваться! Флешмоб крутой! Будут снимать видеоролик для поздравления с новым годом, приглашают желающих.

– В чем суть идиотизма?
– как всегда усмехается не по-зимнему загорелый Игорь, недавно приехавший из Швейцарии, где катался на лыжах.

– О!
– Сашка даже подпрыгивает на скамье от возбуждения.
– Делимся на две команды: олени и охотники.

– Уже интересно!
– смеется Вовка, встречаясь со мной взглядом.
– Кто - кто?

– Будет жеребьевка!
– сообщает Сашка.
– Еще нужны ружья, пистолеты, автоматы и что-то подобное. Игрушечные, конечно!

– А подробнее?
– заинтересованно спрашивает Игорь.

– Олени бегут по улице и кричат громко, привлекая внимание прохожих: "Я - олень! Я - олень!"

– И?
– хохочет Вовка.
– А охотники бегут следом с криками "Я - охотник! Я - охотник!"?

– Нет, конечно!
– Сашка смеется до слез.
– Они бегут следом с оружием в руках и у тех же прохожих спрашивают: "Вы тут оленей не видели?" Важна серьезность разыгрывающих и непосредственная реакция прохожих. От нашего класса просят не менее десяти участников, я вас всех записала.