Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
Глава 12. Настоящее. Среда, полдень.
"Все пройдет!" - сказал Разум.
"Все раны исчезнут!" - прошептало Сердце.
"Начнем жить заново!" - улыбнулась Душа.
"Ну-ну", - усмехнулась Память.
Мудрая мысль из Интернета
Человеку обязательно отдохнуть надо.
Человек всё-таки не курица.
Курица - та может действительно в отпусках не нуждается.
А человеку без отпуска немыслимо.
Михаил Зощенко "Чудный отдых"
–
– беспокойство в Сашкином голосе ощущается, но не трогает. Меня вообще ничего не трогает из-за чудовищной головной боли. Сильной, давящей, тошнотворной. Еле-еле открываю глаза. Бледная, какая-то помятая Сашка сидит на моей постели и гладит меня по плечу.
– Уйди!
– стону я, натягивая на голову одеяло.
– Я тебе таблетку принесла, - сообщает мне Сашка и тянет одеяло с головы.
– Надо выпить, Лерка велела.
Лерка - врач-педиатр. Надо слушаться, но сил нет. Нет их и у Сашки, которая, устав со мной бороться, ложится рядом.
Лерка находит нас, стонущих и лежащих в позе эмбриона спиной друг к другу.
– Надо умыться и выпить лекарство, - ласково говорит она нам. Вот как она может быть такой невероятно свежей после вчерашнего?
– Ты не пила?
– обвиняюще спрашиваю, точнее констатирую я.
– Пила. Пару глотков, - отвечает, улыбаясь, подруга.
– Я с алкоголем не дружу, вы знаете.
– А мы, блин, свои в доску, - огрызается Сашка, ее тоже раздражает Леркина красота и свежесть. Вру. Только свежесть. К красоте мы давно привыкли.
– Выпейте, станет легче, - уговаривает Лерка.
– Алкоголички вы мои.
Чтобы привести нас в чувство, понадобился почти час. Мила и Анна уехали "болеть" домой на такси. Умывшиеся, почти избавившиеся от головной боли, мы сидим на веранде, греясь в нежных лучах августовского солнца, и пьем зеленый час с лимоном. Мысль о еде вызывает отвращение.
– Вот дуры-то!
– стенает Сашка.
– И чего напились?
– Ну, вчера казалось, что это хорошая мысль, что есть повод, - мямлю я, с наслаждением отхлебывая горячую жидкость.
– Кстати, о поводе, - оживляется Сашка, гораздо быстрее меня пришедшая в форму.
– Что ты теперь будешь делать? Твои же тараканы так быстро не успокоятся.
Да дались вам всем мои тараканы! Вот они, живы-здоровы! Сидят себе тихонечко по углам, маются головной болью. Головы обмотаны горячими мокрыми полотенцами, как у нас с Сашкой. Все шесть лапок в тазике с горячей водой.
– Ты же что-то задумала?!
– подозревает меня Лерка.
Ничего такого мы с тараканами не задумали. Нам бы не сдохнуть, и то хорошо.
– Как тебя оставить?
– волнуется Сашка.
– Лерке на работу во вторую, ей ехать надо. У меня отпуск с этого понедельника, но надо Ваньку проведать. Он у моих в гостях.
– А Мышильда где?
– оживляюсь я, начиная волноваться.
– О!
– Пусть спит, молодая еще, неопытная.
– Можно подумать, мы гуру винопития, - ворчу я, тихо смеясь. Так тепло мне от того, что день солнечный, что девчонки со мной, что Мышильда рядом, хоть и спит беспробудно. И кажется, что всегда будет так спокойно, хорошо. Что время остановилось и дало мне передышку. Отдых. Отпуск от проблем и бед.
Да. Мне надо отдохнуть. А если куда-нибудь поехать? Видимо, последнее я произношу вслух, потому что Сашка оживляется и как-то огорчается одновременно:
– Одной?
– спрашивает она.
– Без...
– Без!
– отрезаю я, ставя пустую чашку на стол.
– Могу с тобой, с Мышильдой. Могу с Анной или Милой. Они все равно свободные художники. Но лучше одна. Мне отдохнуть надо от мыслей, от решений. Они меня дерут на части.
Через час, оставив попытку разбудить Мышильду, девчонки уезжают в город, взяв с меня слово: во-первых, никуда не уезжать с дачи, во-вторых, все время быть с телефоном, в-третьих, ничего не решать и дождаться их в завтрашнему вечеру. Обещаю все и сразу. Сейчас мне хочется забраться в постель с книгой и отключиться от внешнего мира.
Беру с этажерки первую попавшуюся книгу. Это сборник современной поэзии о любви. Ложусь на диван, задираю босые ноги к потолку. Решаю погадать на ситуацию: задаю себе вопрос "Что теперь делать?" и загадываю страницу. И это оказывается Вероника Тушнова:
Надо верными оставаться,
До могилы любовь неся,
Надо вовремя расставаться,
Если верными быть нельзя.
Ко мне приползает сестра, ложится рядом. Мы крепко обнимаемся.
Пусть вовек такого не будет,
Но кто знает, что суждено?
Так не будет, но все мы люди...
Все равно - запомни одно:
Мышильда забирает у меня из рук книжку и тихим полудетским шепотом дочитывает стихотворение вслух:
Я не буду тобою брошена,
Лгать не станешь мне, как врагу.
Мы расстанемся как положено,-
Я сама тебе помогу.
Мы долго молчим. Машка листает странички, перечитывая давно знакомое.
– Зачем такое выбрала!
– ругает она меня, ворча, как заботливая няня.
– Я не выбирала, я загадала, - огорченно отвечаю я.
– Глупости это!
– тут же спорит сестра.
– Если по медицинскому справочнику гадать, что получится? Тебе почти тридцать, а ты в глупости веришь. Ты внушаемая!
Да. Внушаемая. Надо выполнить задание Михаила Ароновича - и я свободна! Я, наконец, решаюсь погрузиться в то, что когда-то приносило мне радость, а теперь царапало острым скребком. Таким, какой был у Мышильды, специальным, предназначенным для соскабливания краски с холста. Чтобы перерисовать, надо соскоблить.
Четырнадцать лет назад