Вернуть мужа. Стратегия и Тактика
Шрифт:
Конечно, заиметь собственную
отдельную квартирку -
это всё-таки как-никак мещанство.
Надо жить дружно,
коллективной семьёй,
а не запираться в своей домашней крепости.
Надо жить в коммунальной квартире.
Там все на людях.
Есть с кем поговорить.
Посоветоваться. Подраться.
Михаил Зощенко "Летняя передышка"
Если не знаешь, что сказать, говори по-французски!
Льюис Кэрролл "Алиса в Зазеркалье"
– Livraison de croissants! (Доставка круассанов!) - бодрый и довольный голос Ольги Викторовны в девять часов утра воспринимается мной как
– Madame, quels croissants? (Мадам, какие круассаны?) - спросила я, удивившись, что Ольга Викторовна вспомнила нашу старую, почти детскую игру. С какой стати?
– Ils ont 'et'e amen'es par un jeune homme (Их принес молодой человек).
– Je n'ai pas command'e (Я не заказывала), - сопротивляюсь я.
– Quel beau jeune homme! (Какой приятный молодой человек!) - причитает консьержка.
– Mon Dieu! (Мой Бог!) - вяло восклицаю я.
Разбуженные настойчивым звонком (я долго не хотела вставать и брать трубку), подруги смотрят на меня даже не удивленно - обреченно.
– Combien de personnes? (Сколько их?) - уточняю я так, на всякий случай.
– Un seul (Только один), - уверяет меня Ольга Викторовна.
– J'ouvre la porte? (Я открою дверь?)
– Sa mort est sur votre conscience! (Его смерть на вашей совести!) - констатирую я.
– Bon app'etit! (Приятного аппетита!) - смеется Ольга Викторовна.
– Invit'e! (Гость!) - докладываю девчонкам.
Они смотрят на меня, как на картину Сальвадора Дали, которую их попросили расшифровать для закоренелого консерватора в живописи, презирающего сюрреализм.
– Мадам, круассаны, аппетит, - перевела Сашка.
– Три слова я поняла.
– Еще мой бог, - добавила Лерка.
– О!
– иронизирует Сашка.
– Это целых пять слов!
– Кто-то несет нам на завтрак круассаны, - зеваю я и прислоняюсь к входной двери, чтобы доспать пару минуточек.
– Ермак?
– гадает Сашка.
– Сергей-Филипп?
– бледнеет Лерка.
– Максим?
– цепенею я, сразу потеряв желание доспать.
Это Вовка. Слегка волнующийся, родной, свежий. Он протягивает мне большую коробку, теплую, вкусно пахнущую сдобой.
– Доброе утро!
– Вовка не решается переступить порог.
– Не дождался твоего звонка. Решил задобрить завтраком. Консьержка увидела круассаны и перешла на французский. Я такие чудеса только в твоем доме и видел. Помнишь, она тебе ключи от квартиры не отдавала, пока ты какой-то глагол не проспрягаешь?
– Bonjour, mon ami! (Здравствуй, мой друг!) - говорю я, отступая в сторону и добавляю.
– Она была в сговоре с бабушкой. Ты себе представить не можешь, из какой она семьи и какое у нее образование.
Мы сели завтракать в гостиной за большой стол. Теплые, почти горячие круассаны со сливочным кремом, с вишневым вареньем, с малиновым джемом.
– Вовка!
– повизгивая от удовольствия и облизывая сладкие пальцы, говорит Сашка.
– Ты волшебник!
Вовка смеется, подмигивает ей и спрашивает у меня:
– А из какой она семьи?
Наслаждаясь
– Бабушка мне рассказывала, что отец Ольги Викторовны служил во Франции при посольстве еще до ее рождения. Перед войной репрессирован был, пропал, родные думали, что расстрелян. А после войны вернулся, женился, дочь родилась. Ольга Викторовна - инвалид детства. Когда дело пересмотрели и амнистировали, через какого-то важного человека из дипломатов получил квартиру в нашем доме. Прожил, между прочим, лет до девяноста. Я его хорошо помню. Невысокий такой, сухонький, веселый. Баба Лиза всегда поражалась: столько человек пережил, а доброты и радости в нем было - на троих хватит. Я же до вас во французской школе училась. С дедом Виктором и Ольгой Викторовной французским занималась дополнительно. В гости к ним ходила на пару часов, а говорить можно было только по-французски. И ключи, действительно, она только за выполненное задание по грамматике отдавала.
– Да! Елизавета Васильевна удивительным человеком была!
– сказал Вовка, глядя на меня грустно и как-то потерянно, словно не знал, что еще сказать.
– Ты что делаешь теперь?
– воодушевилась Сашка.
– По специальности работаешь? Реально хирург?
– Реально, - взъерошил кудри Вовка.
– По специальности. Буду в областной работать. С сентября выхожу. Только отпуск догуляю.
– Давай-давай, рассказывай!
– торопит Сашка.
– Семья? Дети? Связи?
– Холост. Детей нет. Могу аппендицит вырезать, - докладывает по-военному Вовка.
– Что? И девушки нет?
– продолжает выпытывать Сашка, сделав "страшные" глаза и пихнув меня под столом ногой.
– Была, - отвечает ей Вовка, печально вздохнув, но хитро улыбаясь.
– Бросила.
– Тебя?!
– поражается Сашка.
– Вот дура!
– Александра!
– предостерегающе шипит Лерка.
– А что?
– Сашка с вожделением смотри на круассан.
– Свободных мужчин сейчас трудно найти: либо с придурью, либо с каким другим изъяном. Помните анекдот? Муж умер. Жена кто?
– Вдова. А жена умерла. Муж кто?
– Жених!
Мы смеемся искренне, свободно, как когда-то в юности.
– Мы скучали по тебе, - вдруг говорю я Вовке.
Он перестает смеяться и замирает на мгновение. Потом неловко улыбается, словно жалеет о чем-то своем и тепло говорит, ни на кого не глядя:
– Я тоже скучал. Очень.
Наступившую тишину, легкую, трогательную, внезапно нарушает звонок моего сотового.
– Варя! Вы помните, что сегодня презентация моей новой серии?
– кричит в трубку Мила. Ее слова сопровождаются звонким лаем Цезарины.
– Я жду вас в отеле "Индиго" в шесть часов вечера. Будет интересно. Мой придумал какой-то сюрприз.
Точно! Я обещала еще месяц назад. Даже Максима уговорила пойти, хотя к творчеству Милы он относился с опасением. Особенно после того, как она однажды, приехав ко мне в гости, вдруг сказала моему мужу:
– Максим! Вы прототип моего нового героя! Бескомпромиссный адвокат, влюбленный в прекрасную преступницу. Брутальный, харизматичный, волевой.
– Адвокат не может быть бескомпромиссным, - осторожно ответил ей Максим, удерживая улыбку.
– Компромисс - его хлеб и суть деятельности. Бескомпромиссным может быть прокурор.