Вероника желает воскреснуть
Шрифт:
Желания, высказанные и невысказанные, надо всегда уточнять. Иначе коварное провидение исполнит их каким-то извращенным способом, с особым цинизмом сочетая формальное соблюдение просьбы и максимальное отступление от сути. Задумаешься о том, как хорошо бы сейчас уйти в отпуск на две недели и посидеть на даче у камина с книжкой в руках – проваляешься эти две недели с гриппом. Дома, с книжкой в руках, возле электрического камина – почти то, чего хотелось, разве не так? Подумаешь о том, что на вечер нет никаких планов, и слегка из-за этого заскучаешь, так сразу же нагрянут какие-нибудь дальние родственники с Украины. Всем семейством, без предупреждения, с радостной вестью «мы
Александр хотел компании для «посидеть за чашечкой кофе»? Он получил ее сразу же по выходе из магазина. И компанией этой оказалась красивая утонченная женщина, известная актриса и пациентка Вероника Алецкая.
– Александр Михайлович! – ахнула она, отступая на шаг. – Какая встреча! Здравствуйте! А вы, оказывается, интересуетесь антиквариатом?
Выглядела Алецкая замечательно – отечность почти не заметна, глаза блестят, на губах улыбка. Большие темные очки – это, можно сказать, необходимый послеоперационный атрибут. Под кожаной курткой табачного цвета – светло-коричневый облегающий топик, который просто кричит о том, какую красивую грудь он обтягивает, а вельветовые брюки, подобранные в тон куртке, подчеркивают изящество длинных ног. Шею Вероника очень элегантно обмотала полупрозрачным золотистым шарфиком, а на голову надела клетчатую желто-коричневую шляпу с узкими полями. Все, кроме шляпы, Александру понравилось, а больше всего ему понравилось состояние лица Вероники. Сколько там после круговой подтяжки прошло? Три недели с хвостиком, скоро последняя операция, самая легкая из всех – пилинг.
– Здравствуйте, Вероника Николаевна! Простите, не узнал вас сразу. Вы прекрасно выглядите.
– Вашими стараниями, – прочувствованно ответила Вероника. – Только благодаря вам я выгляжу так и очень надеюсь выглядеть еще лучше. Как, однако, приятно вас встретить. Двойная польза!
– Почему двойная? – не понял Александр.
– Во-первых, мне теперь не придется приходить к вам в среду…
– Увы, вынужден вас разочаровать, приходить придется. Если вам неудобна среда, мы можем перенести нашу встречу на другое время.
– Но вы же меня видите! – Вероника сняла очки, оттянула книзу шарфик и замерла на несколько секунд, давая возможность Александру рассмотреть ее получше.
– Вижу, – согласился Александр. – Но между тем, что я вижу, и врачебным осмотром в клинике огромная разница. И еще я должен посмотреть, в каком состоянии ваша грудь.
– В идеальном! – Вероника вернула очки на место и поправила шарфик. – Она мне безумно нравится. Лицо тоже нравится, но грудь – больше. Она именно такая, как мне всегда хотелось, и соски торчат так вызывающе-дерзко. Простите мне мою нескромность, но вы же доктор и это вы сделали мне такую грудь. Раз уж вы настаиваете, я, конечно же, приду к вам в среду, ваше слово – закон. Надеюсь, что хотя бы по второму пункту вы меня не обломаете. Не обломаете, по глазам вижу. Не пугайтесь, Александр Михайлович, речь идет всего лишь о небольшой любезности…
– О какой? – Александр немного насторожился, знал он эти небольшие любезности.
– Пригласите меня в кафе, – легко и непринужденно попросила Алецкая. – Сегодня такой хороший день…
– Да, день неплохой, – согласился Александр, которому еще никогда не приходилось приглашать пациенток в кафе или ресторан. – Я, знаете ли, и сам думал о том, что неплохо бы посидеть где-нибудь, и буду рад, если вы составите
– Просто Вероника, – перебила Алецкая. – Давайте всего на час забудем о наших взаимоотношениях и о наших отчествах тоже. По рукам?
– Договорились. – Александр пожал руку Вероники, дивясь тому, как ловко его взяли в оборот. – Только я хотел бы оставить свою покупку в машине.
– Да, конечно, – разрешила Алецкая, не согласилась, а именно разрешила. – Тем более что вы с этим пакетом смотритесь не лучшим образом. Пластиковые пакеты плохо сочетаются с галстуками…
Александр оставил в багажнике и портфель. Нужды в нем никакой нет, прихватил его только для того, чтобы было куда положить большой конверт с фотографиями коллекции доктора Троицкой, да и вдруг черные портфели тоже плохо сочетаются с синими галстуками.
Кафе долго не выбирали – остановились на втором попавшемся, потому что там приятно пахло ванилью и корицей, а в первом не пахло ничем и обстановка была неуютной, бело-хромированной. Летних террас, о которых думал Александр, в конце октября уже не было, но если занять столик у витрины, с видом на улицу, то нетрудно представить, что ты сидишь на террасе.
Вероника заказала капучино и тирамису, Александр, которому совершенно не хотелось есть, ограничился двойным эспрессо.
– Совсем как в детстве, – прокомментировала Вероника и, не дожидаясь уточняющих вопросов, начала рассказывать: – Был у меня в восьмом классе один кавалер, мальчик по имени Вадик, так он водил меня в кафе, угощал мороженым, а себе брал какао. Врал, что не любит мороженого, но на самом деле экономил. А я все удивлялась – ну как можно не любить мороженого?
Вероника с легкостью перескакивала с одной темы на другую. Без каких-то переходов и связок. Взглянет в окно, улыбнется и скажет:
– Неизвестно, что хуже, понимание того, что самое худшее уже случилось, или ожидание этого самого худшего. «Лучше не делать ничего, чем стремиться наполнить что-либо», – сказано в книге «Дао дэ цзин», которую принято считать мудрой, хотя на самом деле она просто скучная. А еще в ней сказано, что побеждающий людей силен, а побеждающий самого себя – могуществен. А я не то чтобы победить, я познать сама себя не могу. Хотя, казалось бы, чего уж проще – познать себя? Сама от себя ведь ничего скрывать не станешь. Вы, Александр Михайлович, Достоевского любите?
– Очень.
– Все считают его тонким психологом, а на самом деле он просто не знал, что ему делать со своими героями, вот и переливал из пустого в порожнее…
И так далее – от Достоевского к джазовой музыке, от джазовой музыки к сравнению десертов в отечественных и зарубежных ресторанах, от ресторанной темы к пластическим операциям, от операций – к тяготам и лишениям актерского служения. Александр пытался следить за нитью разговора, отпускал замечания, там где надо выражал удивление или восхищение, а сам думал о том, сколько ему надо высидеть здесь, чтобы не нарушать приличий (час или, может, сорока минут хватит?), и как бы половчее сослаться на занятость, чтобы не обидеть Алецкую.
За соседним столиком говорили о жизни двое молодых парней.
– Можно подумать, что красный диплом, полученный в Московском текстильном институте, помог отцу устроиться на автостоянку ночным сторожем. Черта с два! Однако это не мешает ему ежедневно колоть мне глаза отсутствием честолюбия, тяги к знаниям и других полезных качеств!
– Я приехал в Москву, не имея ни профессии, ни какого-либо плана по покорению столицы. В моем арсенале, кроме амбиций, ничего не было. Но я же не утонул – пятый год риелтором работаю!