Вероника желает воскреснуть
Шрифт:
Александр откровенно заскучал, но держался молодцом, то есть светским человеком. В конце концов, именно этого он и хотел – посидеть немного где-нибудь, да не в одиночестве. Все сбылось, впору радоваться, но почему так скучно?
Провидение снова пошло навстречу Александру, сделав общение гораздо более интересным.
– Знаете, Александр, а ведь вы мне не безразличны! – вдруг, без какой-либо прелюдии, выдала Вероника. – Я еще когда в первый раз вас увидела, восхитилась – какой мужчина! Но виду не подала, потому что тогда мне было не до романтики, ну, вы понимаете. А сейчас я стала собой, той самой Вероникой Алецкой, меня вчера в «Атриуме» трижды узнавали, несмотря на очки. А раз я уже
– Вы актриса, а актриса не может быть не романтичной, – сказал Александр, лихорадочно прикидывая, как он станет выбираться из этой ловушки, в которую столь неосмотрительно изволил угодить.
Пригласил пациентку в кафе, ага.
– Вы правы. – Вероника игриво повела бровями. – Но давайте не будем уклоняться. Или вам женщины так часто делают намеки, что вы от них устали?
Тон ее голоса в конце фразы звякнул металлом.
«И говорила же мне мама: «Саша, исключения из правил до добра не доводят», – с тоской подумал Александр. – Надо было прислушаться».
Сложившуюся ситуацию можно было сравнить с гордиевым узлом. Распутывать, то есть выкручиваться бесполезно, только еще больше запутаешься. Выход один – рубить сплеча, но осторожно, чтобы ненароком не обидеть Алецкую. И не в предстоящем пилинге тут дело, а в том, что, вернув Алецкой утраченную красоту, нельзя лишать ее веры в себя, веры в свои чары. Что такое красота без чар, без возможности обольщать и очаровывать? Пустой звук. На что похож человек, не верящий в себя? На воздушный шар, из которого выпустили воздух, сколь бы банально и даже пошло это выражение ни звучало, точнее сказать невозможно. Шар без воздуха никогда не взлетит, и человек, не веря в себя, ничего не добьется.
И если сейчас повести себя не так, как следует, то на работе с пациенткой Вероникой Николаевной Алецкой можно ставить жирный-прежирный крест. «Незачет», как принято выражаться нынче, потому что оболочку ты сделал красивую, но зачем-то выпустил из нее воздух.
– Вероника! – Александр выдержал небольшую паузу, во время которой не отрываясь смотрел в глаза, скрытые за стеклами очков. – Мы с вами сейчас находимся в неформальной обстановке, и поэтому я могу сказать вам все…
Только бы не перегнуть палку! Только бы сказать нужные слова правильным тоном! Алецкая умна и весьма наблюдательна, такую на кривой козе не объедешь. Только бы сделать все правильно!
– Буду откровенен – вы мне глубоко небезразличны. Скажу больше – я часто думаю о вас. Вы не представляете, как часто я о вас думаю и с каким наслаждением я это делаю. У меня и сейчас, наверное, очень глупый вид, потому что я сижу здесь и не столько поддерживаю беседу, сколько наслаждаюсь. При других обстоятельствах я бы мог надеяться на что-то большее, но, увы, это невозможно.
– Вы любите мужчин? – Вероника нервно сглотнула. – Или…
– Я врач, а вы моя пациентка, – Александр вздохнул, давая понять, как ему тяжело; тяжело было на самом деле, что да, то да. – И это обстоятельство полностью исключает возможность развития наших отношений. Навсегда.
– Но почему? – удивилась Вероника. – Возможно, в момент лечения это и оправданно, но потом, когда все будет позади… Мы же взрослые люди! Я еще понимаю, когда у педагогов с девятиклассницами…
– Вы всегда остаетесь моей пациенткой, – возразил Александр. – Вы можете обращаться ко мне за консультациями и приходить на операции, если они вам понадобятся… Но дело не в вас, Вероника, а во мне. У меня есть железное, стальное, основополагающее правило – не иметь никаких отношений с пациентками, кроме деловых. Вы знаете, что делает мужчину мужчиной?
– Ну… – замялась Вероника, – это в общем-то ни для кого не
– Мужчину делает мужчиной способность устанавливать правила и соблюдать их.
– Да, вы правы, – согласилась Алецкая.
– Что же касается табу на отношения врачей с пациентами, то это все неспроста. На эту тему написано много книг, но я изложу самую суть, чтобы вы меня поняли и, если можно, простили… Очень коротко. Врач, любой уважающий себя врач, не должен делить пациентов на плохих и хороших, добрых и злых, любимых и нелюбимых. Подобное деление может стать серьезным препятствием в работе. Даже такое светлое чувство, как любовь, если оно направлено по отношению к кому-то из пациентов, способно принести вред. Стоит только впустить эмоции в сферу отношений с пациентами, как полностью окажешься у них в плену, я имею в виду эмоции. Начнешь, даже сам того не желая, делить пациентов на плохих и хороших, симпатичных и несимпатичных и кончишься как врач. Диплом останется, сертификат останется, а врача не будет…
Несмотря на намерение быть кратким, Александр говорил долго – минут десять, не меньше. Дважды сбивался и уходил в философские дебри, ссылаясь то на Платона, сказавшего, что быть обманываемым самим собою – хуже всего, то на Канта с его категорическим императивом [36] . Вроде как Александру удалось найти правильные слова, потому что Вероника слушала его спокойно. Когда он закончил, просидела молча около минуты, выглядывая за стеклом на улице что-то интересное только ей, а потом подвела итог:
36
Категорический императив – этическая концепция, согласно которой нравственные принципы человека существуют независимо от окружающей внешней среды.
– Жаль. Давайте забудем.
А по глазам ее, даже сквозь очки, было видно, что ей больно.
Наверное, это и есть настоящая любовь, когда больно, подумал Александр, терзаясь от того, что вынужден столь откровенно лгать, и от общей неловкости положения. И Веронику было жаль. Но лучше уж так, лучше подсластить горькую пилюлю, чем сказать правду. Алецкая все-таки пациентка, «не навреди» – главный принцип, который Александр должен соблюдать по отношению к ней.
Выйдя из кафе, они немного погуляли по городу, разговаривая обо всем и ни о чем. Гулять было приятно, потому что у обоих было такое ощущение, будто все неловкое и сковывающее осталось в кафе, где-нибудь под столом. В одном из переулков на асфальте им попалась надпись: «BURATINO MUST DIE» [37] , которая почему-то вызвала у обоих бурный смех (ну прямо совсем чуть-чуть не хватало до истерического). Буратино, длинноносый деревянный человечек, и вдруг должен умереть! Это же так смешно.
37
Буратино должен умереть (англ.).
Немного позже, когда Александр отвезет Веронику домой и поедет по пустынным воскресным московским улицам (эх, каждый день бы так!) к себе, он вспомнит про надпись на асфальте и будет искренне удивляться тому, как сильно она их развеселила. И главное – почему. В конце концов, он придет к выводу, что им с Вероникой после тяжелого разговора был нужен повод для «выправления» настроения, и они его нашли. Алена бы объяснила происходящее с точки зрения психологии, но Алена уже ушла из жизни Александра, так что впредь все объяснения придется находить или придумывать самому.