Версаль под хохлому
Шрифт:
Мне не оставалось ничего иного, как согласиться с Катериной Андреевной. И та, удовлетворенно кивнув, продолжила повествование.
...Что происходило с Юлией в промежуток с часа дня и до пяти, когда она, приехав домой, выпила стакан воды с растворенными в ней таблетками кракона, не знает никто. Доподлинно известно, что в половине первого она отпросилась с работы. Пришла к начальнице, Елене Львовне, и сказала:
– Сделайте одолжение, отпустите меня. Я должна познакомиться с дамой, которая может устроить Джулию в любой вуз России за вменяемые деньги. Предложение действительно только один день, завтра я им уже не смогу воспользоваться.
У Елены Львовны два сына-школьника, поэтому она сразу согласилась:
– Конечно, поезжай. Но только не плати никаких сумм вперед, вдруг
– Не буду, – кивнула Юля. – Предоплаты и не требуют. Елена Львовна, пожалуйста, никому не рассказывайте, куда я направилась. Эта женщина условие поставила, чтобы я молчала о ней, иначе она откажется иметь со мной дело.
Начальница пообещала держать язык за зубами. Однако все же нарушила данное слово – когда к ней пришли из милиции и стали задавать вопросы, чтобы установить, как Юлия провела последние часы своей жизни...
Катерина Андреевна допила остывший кофе и сурово спросила:
– Ясно? Раиса в тот день уехала к стоматологу, коронки она ставила, просидела в кресле дантиста чуть не весь день. Вернулась в восемь и нашла Юлю мертвой. А рядом пустой стакан. Лично я совершенно уверена: Джулия отравила мать.
– Ее подозревали? – уточнила я.
– Ни на секунду! – воскликнула собеседница. – Девочка утверждала, что она после школы шаталась по городу. Знала, что бабушка в поликлинике, и не торопилась домой, не хотела столкнуться с матерью, боясь, что та непременно начнет с ней скандалить по поводу института. Джулия бродила до десяти, потом позвонила домой. Трубку сняла я – Рая лежала с приступом гипертонии. В квартире врачи, милиция, ужас! А Джулия весело так говорит: «О, тетя Катя, привет! Хорошо, что ты у нас. Бабушка уже вернулась? Если да, я тоже иду. Неохота мне с мамой разговаривать!» Ну я ей и ответила: «Нет у тебя больше матери, а бабушке совсем худо».
– И как отреагировала Джулия? – тихо спросила я.
– Пришла, плакала, кричала, – хмыкнула Катерина Андреевна. – Но я все равно уверена, что мать отравила Джулия.
– Смелое предположение, – вздохнула я. – Улик-то нет.
– Какие еще нужны доказательства? – возмутилась старушка. – Девчонка настоящий тролль!
– Это не аргумент.
Катерина Андреевна принялась комкать салфетку.
– Джулия не хотела учиться в институте, а Юлия давила на нее. Небось она пригрозила ей чем-нибудь, а та угостила мать краконом и ушла. Явилась после десяти и пакетом размахивала, кричала: «Искала подарки бабушке и любимой мамочке на старый Новый год!» Никогда раньше Джулия не совершала длительных походов по магазинам, традиционно преподносила родне самодельные поздравительные открытки, а тут внезапно, именно в тот день, когда умерла мать, утопала на целый день за презентами. Неужели этого мало? – кипела старушка. – Джулия не хотела жить по воле родителей. Отца она убила, чтобы избежать операции, мать за твердое желание отправить ее в институт. И все сошло ей с рук!
– Смерть Юлии сочли самоубийством. Милицию не смутило отсутствие предсмертной записки.
– И все же я уверена, Джулия убила мать, так же, как и тех несчастных, о ком откровенно написала в письме, которое получила Рая! – крикнула Золотарева.
– Кого еще она лишила жизни? – подскочила я.
Катерина прикрыла рот рукой.
– Ой! Я вам ничего не говорила!
– Немедленно рассказывайте! – насела я на Катерину Андреевну. – Почему Джулия оказалась в клинике?
– Особых подробностей я не знаю, – кисло протянула старушка. – Джулька и ранее демонстрации устраивала, когда после смерти отца вены резала, а потом травилась из-за несчастной любви. Оба раза записочки оставляла, что-то вроде «Жить не хочу, прощайте». Учитывая, что она застрелила своего отца, я в искренность ее желания первый раз убить себя не верю, спектакль был разыгран для Раисы. Бабушка должна была думать, что пистолет выстрелил случайно, она не сознательно убила папу и теперь безумно переживает. А второй раз Джулия влюбилась в женатого мужчину. Раисе она ничего не рассказывала, мне, естественно, тоже, но мы сами все поняли. Ведь девчонка часами по телефону с кем-то говорила, по вечерам уходить стала. Я Рае сказала: «Надо узнать, что за мужчина». А Рая в ответ: «Первая
Так и вышло! Мужик побаловался с Джулией и к законной супруге вернулся, а наша дурочка к домашней аптечке кинулась. Чуток снотворного нашла и кучу пилюль от тромбов, которые Раиса постоянно пьет. Я совершенно уверена: она хотела снова спектакль устроить, думала, любимый узнает о самоубийстве и прибежит. Но получилось иначе – Джулия чуть не умерла, а хахаль ее исчез, как его и не было.
Катерина Андреевна укоризненно покачала головой:
– Первые месяцы Джулия мрачнее тучи бродила, потом повеселела. Я Рае и говорю: «Ох, как бы опять нам девчонку в больницу не везти. С кем на сей раз она амуры крутит? Неужто снова на чужого мужика сачок накидывает? Только бы не гастарбайтер!» А Раиса руками замахала. «Нет, он москвич, зовут Вадик. Я имя случайно выяснила. Зашла к ней в комнату, а на столе лежит открытка, такие девочка нам к праздникам пишет. Любопытство меня одолело, я и засунула в нее нос, а там: «Вадик, любимый!» Но я вида не подаю, что про кавалера знаю. И ты молчи». Рая гадкую девчонку всегда поддерживала, оправдывала ее. Когда после второй попытки самоубийства Джулии смерть в затылок дышала, я обрадовалась: погибнет тролль, освободится Раечка от паразитки, сбросит наваждение. Но моя бедная подружка нашла донора, перелили Джульке кровь, выздоровела она. Зато сейчас, слава богу, померла. Надеюсь, прямиком к сатане угодила.
Я внимательно посмотрела на разговорившуюся Золотареву. Если человек вдруг начинает слишком много болтать, он явно пытается что-то скрыть. Надо узнать, что сейчас старается «закопать» старушка.
– Катерина Андреевна, что за письмо Джулия написала про убийство еще каких-то людей?
Золотарева смутилась.
– Ну... э... в общем...
– Была предсмертная записка! – осенило меня. – Куда она подевалось?
– О, я одну вещь вспомнила! – снова попыталась увести беседу в сторону старушка. – Ее нынешний кавалер хромой. С чего я это взяла? Один раз в доме Крыловых лифт сломался, я пешком пошла. Остановилась на лестничной площадке дух перевести и вдруг слышу сверху голос Джулии: «Ясно, даже колченогому, как ты, я неприятна». Потом она заревела, и дверь хлопнула. Девица с кавалером по телефону поругалась, обозвала его «колченогим», значит, тот хромает. Но больше ничего о нем я не знаю. Если открытка предназначалась ему, то он Вадим.
– Где предсмертное послание? – решительно перебила я Золотареву.
– Раиса его сожгла, – после небольшого колебания ответила та.
– Почему? – не отставала я.
Катерина Андреевна навалилась грудью на пластиковую столешницу.
– Человека после кончины судить нельзя?
– Конечно, нет, – согласилась я.
– Смерть смывает любое преступление? Хоть ты страшный маньяк, много людей убил, но раз умер до приговора, то вроде как честный гражданин?
– Да, – ответила я, не понимая, куда клонит старушка.
– Мы с вами законы знаем, – гордо вскинула голову Золотарева, – а Раиса нет. Она вообще наивный человек, а в плане юриспруденции совсем профан. Нашла Джулию в кресле и давай мне звонить. Я, естественно, тут же прилетела. Чувствую, в квартире горелым пахнет, спрашиваю: «Что здесь случилось?» Раиса меня в гостиную ведет и рыдает. «Джуленьке плохо, у девочки в жизни сплошные беды, от переживаний ум помутился. Она составила страшное письмо, написала, что убила кучу народа. Я никого из них не знаю, и ты, Катюша, ни о чем не спрашивай, не хочу, чтобы внучку отправили после выздоровления под замок. Да и не верю я, она себя оговорила. Я признание сожгла. Ох, ну почему врачи не едут?»
Катерина Андреевна посмотрела мне прямо в глаза.
– Вот чего Раиса наделала! Джулия еще кого-то жизни лишила, а моя подружка, загипнотизированная этим троллем и мучимая мнимым чувством вины, ее снова спасти решила, уничтожила признание в убийстве. Рая не думала, что Джулия умрет, ведь две ее попытки самоубийства ничем не закончились. Зря я вам про письмо сболтнула. Разнервничалась сильно, вот и проговорилась. Джулию ведь сейчас судить не могут? Я не о ее черной памяти беспокоюсь, за Раису переживаю, она ума лишится, если на это исчадие ада тень упадет.