Весь Дортмундер в одном томе
Шрифт:
— Беги, Джон! — закричал Келп и ударил охранника по голове костью.
— Только не реликвией! — вопил распластавшийся возле входа Градец.
Охранники, сбитые с толку чередой происшествий, все же быстро сообразили, что к чему, бросили лже-Диддамса (бах!) и повернулись, чтобы оказать сопротивление этой новой и менее двусмысленной угрозе. Дортмундер — одноглазый Джон, вскарабкался на спину одного из охранников, а Энди продолжал, словно саблей размахивать костью:
— Джон! Беги!
Без шансов. Дортмундер знал это, но все же попытался воспользоваться последней уловкой. Прищурив здоровый глаз, он произнес:
— Разве мы знакомы? —
Все замерли. Все уставились теперь на Дортмундера. Пораженный этим вопросом Келп прошептал:
— Разве тебя «не приперли к стенке»?
— До этого момента нет.
— Схватить его! — заорал Градец и ткнул пальцем в Дортмундера.
— Беги, Джон! — заорал Келп и сверкая пятками резво поскакал к концу пристани.
Охранники уже потянулись к Дортмундеру, поэтому тот долго не раздумывал и тоже побежал. Он мчался: руки шевелились, ноги тряслись, мышцы лица исказила гримаса, как будто он находился в ракете и на него давили три и более гравитации. Он смотрел на окружающий мир впереди себя, прищурившись, как моряк Попай, и не мог поверить. Река была там!
Марч, увидев наконец своих пассажиров, завел мотор лодки. Келп оттолкнувшись от причала, приземлился на палубу сначала ногами, затем коленями, локтями, после костью и лицом.
Дортмундер сопел как капучино-машина, в конце своего марафонского бега и, дрожа всем телом, остановился. Он с ужасом посмотрел вниз на крошечную мишень под своими ногами раскачивающуюся на волнах глубоководной реки.
Келп и Марч уставились на него и настойчиво махали руками.
— Прыгай, Джон! — кричал Келп.
— Давай, давай! — вопил Марч.
Дортмундер задыхался. Он смотрел вниз, пытаясь сфокусировать взгляд одним рабочим глазом. Он пробовал прыгнуть, он пробовал «давай, давай», он действительно хотел, но он не мог сделать это. А потом руки сомкнулись вокруг его рук, плеч и головы.
Келп стоял на коленях, зажав одной рукой кость, другой — держась за планширь. Марч быстро увозил их прочь, направив лодку на Лонг-Айленд-Сити. Энди вглядывался в Дортмундера, зажатого крепкими объятиями частного права.
— Он обвинит в этом меня, — произнес Келп, — я просто знаю это.
Дортмундер закрыл здоровый глаз.
13
Градец сидел за своим столом и обдумывал сложившуюся ситуацию. Джон Диддамс или как там его звали по-настоящему, сидел на стуле со спинкой, руки были скованы за спиной наручниками, а браслеты продеты через перекладину. Охранники вернулись к выполнению своих бесполезных обязанностей у ворот, прихватив с собой ножовку для зонтика. Им было запрещено впускать на борт кого-либо, включая ученых, которые ранее имели право находиться на корабле. Джона Мицкельмусса из Кембриджа вежливо, но настойчиво попросили покинуть судно, намекнув на возможные политические проблемы дома, в Нови Гладе. Ласк и Термент присутствовали здесь. Выглядели они взволнованными, но готовыми ко всему. Какая-то неизвестная кость лежала бесстыдно на столе Градеца. Он ткнул пишущим кончиком шариковой ручки в белую вещь — ничего не произошло. Нахмурившись, он спросил у Диддамса:
— Куда они делись с настоящей реликвией?
Диддамс открыл один глаз, который выглядел интроспективным, даже почти медитативным. Другой же приобрел красивый темный цвет — намечался синяк. Хорошо.
Пленник не ответил. Градец решил попробовать еще раз:
— Не заставляй меня звонить в полицию.
Но Диддамс лишь тяжело вздохнул.
Конечно же, Градец не мог вызвать полицию и Диддамс понимал это. Стратегия Тсерговии была понятна: они решили не заявлять свои права на реликвию, а дождаться начала научных испытаний священного предмета, дождаться удобного момента и выкрасть настоящую кость ноги и заменить ее дешевой подделкой. Не имитацию кости, реальную кость на подделку святой. И что же теперь предпримет Тсерговия, когда их шкурный план увенчался успехом? Объявят всем, что настоящая реликвия все это время находилась у них? Выставят на всеобщее обозрение, скажем, на пресс-конференции, а архиепископ Минкокус — дряхлый старикашка, который держит будущее их страны в своей парализованной руке, обнажит зубы в слюнявой улыбке в ответ на их просьбу о вступлении в ООН?
Нет. Градец Краловц разбирался в политической стратегии, поэтому знал, что лучше всего Тсерговии на данный момент воздержаться от каких-либо действий. Ведь ранее они заявили, что настоящая реликвия находится в их собственности и пока лживого претендента не разоблачат, они не покажут кость.
Итак, реликвия была у Тсерговии, но суд будет на стороне Градеца. Он заявит, что настоящая кость была украдена неизвестными рейдерами, а беспристрастных свидетелей извне, к сожалению, не обнаружилось. Тсерговия правдоподобно намекнет, что заявление о краже является способом прикрыть их махинации с фальшивой костью. И, с другой стороны, если Вотскоэк — а именно Градец в данном случае — ничего не предпримет, то ученые в два счета разделаются с жалкими претензиями этой обглоданной куриной ножки на право именоваться реликвией.
Их единственное спасение — это узнать, куда те мародеры увезли кость, где Тсерговия планирует ее прятать до того момента, пока не уничтожит Вотскоэк. И их единственной надеждой на положительный исход дела был Диддамс.
Градец смотрел на мужчину, который был «непробиваемый», словно кирпичная стена, словно головоломка, погруженная в загадку и окруженная дилеммой. В Диддамсе чувствовалось нечто фаталистическое, что делало из него «крепкого орешка».
Но этот орешек по имени Диддамс вскоре должен расколоться. Посмотрев, подумав, приняв во внимание все варианты, Градец приступил к осуществлению своего плана. Это была безумная идея, но как раз таки она может и сработать. Повернувшись к Ласку, он произнес:
— Боюсь, но всё таки придётся позвонить..
— Полиция?
Ласк никогда не сделает карьеру дипломата.
— Нет, не полиция, — возразил Градец. — Пришло время решительных действий. Я просто вынужден позвонить… Доктору Зорну.
Под нахмуренной бровью видно было, как здоровый глаз Диддамса сильно увеличился в своих размерах.
14
Казалось, что это произошло совсем недавно. Стэн Марч стоял у штурвала, направляя судно уверенной и твердой рукой через неспокойные воды реки. И последнее, что запечатлелось в памяти Энди Келпа: его друга и партнера Джона Дортмундера уносят прочь под руки как слепого с паромной пристани люди, и они не были настроены к нему дружелюбно. Затем он увидел блестящий значок на форме одного парня, который дополнял модный образ из прочных туфель черного цвета, форменных, военно-морского флота синих брюк со стрелкой и невзрачного темно-синего пиджака на молнии. Мужчина произнес: