Весь Нил Стивенсон в одном томе. Компиляция
Шрифт:
Ода знаком велел мне отойти, и я послушалась, но продолжала с тревогой смотреть на Тристана. Он обводил взглядом помещение, двигая глазами, но не поворачивая голову, как будто хотел избежать головокружения. Это было нестерпимо больно — видеть Тристана Лионса таким беспомощным.
— С котом то же самое происходило? — спросила я Оду.
— Ну, у кота не спросишь. Когда я открывал дверцу, он выпрыгивал совершенно чумовой. Я оставлял его, возвращался через час: он крепко спал, а проснувшись, вел себя как ни в чем не бывало. Я повторял опыт несколько раз, и кот вроде бы ни разу не вспомнил, что ему предстоит. Потом Ребекка увидела и запретила мне продолжать.
Из дневника Ребекки Ист-Ода
18 мая
Температура около 64о
Цветы и овощи растут сами по себе, поскольку все время занимает ОДЕК.
Для начала, сегодня утром ОДЕК работал «успешно»; во всяком случае, Тристан вышел из него в том же состоянии, в каком кот выпрыгивал из старого. Мелисанда проявила больше выдержки, чем я в случае кота, но явно встревожилась. Последующий разговор (как я его запомнила):
ФРЭНК: Я уверен, Тристану скоро станет лучше, но считаю, что никто больше не должен входить в ОДЕК, пока мы не поймем, как устранить этот эффект.
МЕЛ: Что за эффект? Отчего так получается?
ФРЭНК: Он балансирует на грани нездешнести.
МЕЛ: Не — чего?
ФРЭНК: Его мозг внезапно утратил ощущение, в какой именно реальности он функционирует — и тело, возможно, тоже. Сколько еще предстоит открыть! (NB: Как будто ребенок перед елкой с подарками. Как будто все это не происходило уже тридцать лет назад.)
Пять минут спустя:
ТРИСТАН (полностью оправившись): Почему вы не записывали, что я сказал, когда вышел?
МЕЛ: Поверь мне, ты не сказал абсолютно ничего примечательного.
ТРИСТАН: Других слов я от тебя и не ждал. Мне нужно подтверждение.
ФРЭНК: Мы все здесь были. Мел права.
ТРИСТАН: Теперь ты, Стоукс. Я хочу видеть, что будет, когда ты выйдешь.
МЕЛ: Ну уж нет. Серьезно. У тебя был такой вид, будто ты нажрался в стельку на студенческой вечеринке.
ТРИСТАН: Должно быть, здорово. Попробуй.
ФРЭНК: Я правда считаю, что вы не должны на нее да…
ТРИСТАН (перебивает): Ей не помешает чуток расслабиться. Давай, Стоукс, это профессиональный риск.
МЕЛ: Я не понимаю, каким образом «стать нездешней» подпадает под критерии моих штатных обязанностей переводчика с мертвых языков.
ТРИСТАН: Это подпадает под критерии того, что тебе хочется узнать, каково это.
МЕЛ: Очевидно, это как опьянение. Спасибо, плавали.
ТРИСТАН: Знаешь, ты сейчас могла бы сидеть в своей университетской каморке и проверять студенческие контрольные по арамейским склонениям. Оторви задницу от стула. Кто-нибудь, дайте ей комбинезон. И балаклаву. И кислородную маску.
Хотела бы я, чтобы на этом безумие закончилось. Но оно только начиналось.
Через девяносто минут, вопреки всем доводам рассудка, я была готова начать самый опрометчивый эксперимент в моей жизни (самый опрометчивый до того момента, я хочу сказать. С тех пор я пускалась в еще более сумасшедшие авантюры, иначе не сидела бы сейчас здесь, стараясь не пролить чернила на одолженное хозяйкой платье.).
Надеюсь, я не уроню себя в глазах читателя, признав, что отказалась бы наотрез, если бы не желание угодить Тристану. Нелепый порыв, тем более что Тристан обходился со мной как со своим личным R2-D2 (что все равно было лучше обхождения Блевинса). Но было в его неутомимой целеустремленности что-то, рядом с чем все остальное теряло значение — и мое душевное равновесие в том числе. Нет, я в него не влюбилась, но интеллектуальное обольщение явно присутствовало. Он действовал на мою душу примерно как Моцартова соната.
Итак, похожая в пуховом комбинезоне на мультипликационного персонажа, я вперевалку зашла в ОДЕК. Там было зверски холодно, изо рта шел пар, пока я не надела кислородную маску. Стенки камеры с уставившимися на меня индикаторами выглядели по-больничному неуютно. У меня было чувство, что я снимаюсь в низкобюджетном фантастическом фильме. «Все хорошо!» — сказала я с решительным
Не могу рассказать, что произошло дальше, потому что не помню. Прямо сразу, по ощущению, я очутилась в очень неприглядном офисе на жестком пластмассовом стуле перед пластмассовым столом под резким люминесцентным светом. Меня сильно трясло без всякой причины: не от холода и не от страха. Просто я чувствовала… растерянность. И непомерную усталость.
— Потрясающе, — заметил очень красивый молодой человек примерно моих лет с ослепительными зелеными глазами и аккуратной короткой стрижкой. Он склонился надо мной и с улыбкой меня разглядывал. — Если ты бывала такой на пьянках в колледже, то неудивительно, что у тебя нет парня.
— Дайте ей время отойти, — произнес другой, более мягкий мужской голос. Я знала, что у голоса есть имя. Йода? Нет, Йода это из «Звездных войн». «Звездные войны» мне вспомнились из-за R2-D2. Что до молодого человека передо мной, я видела, как он чистит зубы, значит, если он не мой парень, то, возможно, брат, о существовании которого я забыла.
Он начал смеяться.
— Стоукс, ты говоришь это все вслух. Я бы на твоем месте помолчал, пока не очухаюсь. — Он наклонился поближе и зашептал мне в ухо. — У нас есть наш ведьминский склеп. Поехали за нашей ведьмой.
В которой мы знакомимся с Эржебет. И потом знакомимся с Эржебет
Во-первых, Тристан должен был объявить Максам и Владимирам, что все это время они работали над проектом, конечная цель которого — магия. Он сделал это в последнем нераскуроченном офисе, так что я не имела удовольствия наблюдать процесс. Мне показалось, что, выходя с брифинга, они еле сдерживали смех: старались не встречаться друг с другом глазами, а уголки их сжатых губ иногда вздрагивали.
Мы с Тристаном подъехали к дому номер четыреста двадцать по Коммон-стрит в Белмонте около часу дня и к своему ужасу обнаружили, что это бывшая церковь, превращенная в какое-то казенное учреждение больничного вида. Голубой щит с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЭЛМ-ХАУС» никакой ясности не вносил.
— Хм, — заметила я.
— Любопытно, — проговорил Тристан. — Возможно, кто-то над нами издевается.
Мы припарковались на улице, прошли по дорожке в обход церкви и наискосок через унылый газон со скучно-правильными клумбами. Когда-то у церкви была большая территория, теперь ее занимали трех-четырехэтажные дома в стиле больничных корпусов середины двадцатого века. Главный вход располагался в одном из них. Внутри было стерильно и голо, как в приемном покое. Линолеумный пол, регистрационная стойка из ДСП. За стойкой две усталые женщины лет по тридцать тихонько разговаривали между собой, не обращая внимания на кучку стариков в дальней части помещения, где на ковре стояли столики с яркими карточками для бинго, а по стенам висели большие плакаты с фотографиями голливудских кинозвезд.
— По крайней мере это не психушка, — с облегчением пробормотал Тристан.
Старики частью дремали, частью что-то горестно бормотали себе под нос, частью смотрели по очень громко включенному телевизору «Африканскую королеву». Здесь пахло старой мебелью и дезинфектантами.
Как только мы вошли в вестибюль, к нам направилась сухая старуха с резкими чертами лица и невероятно прямой осанкой. На ней было платье для коктейля в стиле пятидесятых годов, которое в пятидесятых, возможно, выгодно подчеркивало ее красоту, но сейчас смотрелось чудовищно нелепо. Под мышкой она сжимала большую сумку от Версаче.
Прежде чем я пришла в себя и поздоровалась, она заговорила тихо, но яростно, культурным голосом с восточноевропейским акцентом:
— Мелисанда, просто не верится, что вы заставили меня столько ждать! Это очень грубо, и я не заслужила такого обращения. Я вижу, ты подстригла волосы. Длинные тебе шли больше. С челкой ты похожа на грызуна.
Я остановилась так резко, что Тристан налетел на меня сзади. Он что-то начал говорить, но она перебила:
— Вы, должно быть, мистер Тристан Лионс. Вы — ее любовник?