Весенний месяц ноябрь. Повести и рассказы. Теория литературы, публицистика
Шрифт:
В лесу было хорошо – только дождь шелестит, да трава густая вперемежку с папоротником клонится под ноги, переливается, отяжелевшая от воды. «Теперь палаты будут забиты до самого конца смены, а отделяться от коллектива – никак нельзя: волей не волей придётся отвечать на шутки – шутками, смеяться со всеми впопад и невпопад, швырять в кого-то подушкой, чтоб неповадно было кидать её в тебя в другой раз, и терпеть несносный галдёж…»
Они уже шагали по деревне. От сараев и построек несло навозом. Вокруг мрачных неуютных изб, вросших в землю по самые окна или возвышавшихся на высоких кирпичных цоколях, рылись в грязи куры, дежурили, грозно потряхивая гребешками, свирепые петухи. За отсырелыми
Показалась станция – главные пути и запасная колея. А меж двух полотен разложены плиты, заменявшие платформу. Невдалеке – кирпичная коробка, станционное управление, и сарай-трёхстенка, внутри – засиженные лавки, нечто вроде «зала ожидания», где несколько бабок с котомками через плечо прятались от дождя.
Вот загудели рельсы, показался из-за поворота грохочущий дизель: тормозя, заскрипел, заскрежетал, высекая колёсами искры.
С десяток вагонов тянулись за локомотивом. Бабки повыскакивали на платформу. Дизель остановился. Из тамбуров головного вагона высыпали свои, знакомые. Поспешил к ним. Рогволд Станиславович, заметив Марата, приветливо махнул рукой, отозвался:
– Смотрите-ка, второй состав встречает!
– А, да ну их к хренам!.. – огрызнувшись, Пружина спрыгнул на землю, взвалил рюкзак на плечи, поправил лямки; презрительно скосился на опешившего Марата. – Что, Абдула, наели тут рожи от безделья?
– Пружина, кубок у тебя? – Крикнул кто-то из своих.
– Да, – устало отмахнулся тот, – не приставай.
А из рюкзака его и впрямь выпирало нечто выпуклое, блестящее, похожее на вазу.
Про Марата забыли. Он уже не улыбался: было обидно до слёз. Но пересилил себя и вглядывался в отупелые от усталости лица. «Да, досталось вам. Рогволд требовал только победы… Молодцы, сломали киевлян!..»
Волна холодной мороси плеснула в лицо. Впереди ещё целый день. И вечером тренировка – тяжёлая, мучительная. Задрал подбородок. Окинул взглядом тучи, висевшие над головой, серо-фиолетовые, безнадёжные.
Дизель тронулся. Поодаль от всеобщего говора и смеха Марат почувствовал себя одиноко и заброшенно. Никому он в этой ДЮСШ не нужен, не родился он спортсменом – так просто держат, для количества, для отчётности… Но стиснул зубы, вернулся к ребятам, зашагал рядом. Вот кто-то улыбнулся ему – Марат радостно кивнул, поздоровался…
Нет, назад в лагерь он будет возвращаться вместе со всеми!
Детская игра
Повесть об «образцовом» подразделении Советской Армии 1980-х годов
Жизнь надо ни любить, ни презирать Дж. Мильтон «Потерянный рай» [14]
В оружейной комнате душно, пахнет гретой смазкой. Утренние лучи, посечённые оконной решёткой, забрызгали светом стояки с автоматами. Наклонившись, Раскосов внимательно смотрит: один акээм [15] , другой, третий… Близнецы да и только – поди разберись, какой автомат вычищен хуже, какой лучше! Портупея режет спину и плечи, в лопатку впился ремешок, и лениво скатывается к пояснице капелька пота.
14
Издание в переводе Арк. Штейнберга.
15
Здесь
А рядом – капитан Шалый. Противный тип.
«С моржовым рылом твоим огурцы солёные на рынке продавать, а не учебным взводом командовать», – злится Раскосов. Но внешне спокоен: натренировался за годы службы, ничем себя не выдаст, ни единая жилка на лице не дрогнет. «С Шалым надо быть начеку: тридцать три года служит и десять в этой учебке. Уж небось позабыл, когда в последний раз боевой “МиГ” к полету снаряжал. Зато Командир его уважает… А, наконец-то! Не зря я глаза портил».
И Раскосов начинает:
– Глядите, капитан Шалый!.. Вот так ваши подчинённые хранят личное оружие. В пыли и в грязи!
Выхватив из автоматного частокола нужный акээм, Раскосов снимает затворную раму, потом протягивает автомат Шалому и показывает.
«Пусть думает, что дурью маюсь. Всё равно я стану майором! А что они там про меня болтают в роте, наплевать. Были бы погоны на плечах, да чтоб уши не мёрзли… Ну, не век же мне в заместителях куковать!»
Помрачнев, Шалый обхватил ладонями ствол и цевьё, исследуя внутренности автомата.
– Морока с этими курсантами, – сердито бурчит ротный ветеран, – учишь их учишь, а всё не впрок…
Раскосов замер: «Ну, ворчи, дед! Скажешь лишнее слово, и от выговора тебе не отбояриться. Вижу, хочется запустить затвором в поганую раскосовскую харю. Да вот приходится оправдываться. Погоди кипятиться, уйми самолюбие: ждёшь ведь не дождёшься дембеля, мечтаешь об утренней рыбалке. Не ровен час, доложат Командиру о не чищеном затворе – и не видать тебе через полгода ни пенсии, ни свободы».
В кольцах пружины АКМа застряли ниточки: кто-то перестарался с ветошью. Раскосов эту грязь предвидел: с прошлого караула третий взвод вернулся к самому отбою. Оружие почистили, но впопыхах. А потом всю неделю Шалого и его ребят бросали на станцию: разгружать вагоны с зерном. Ротный, Иващенко, обиделся на третий взвод из-за воблы, что завалялась в одной из тумбочек, и таким вот образом приучал нерадивых солдат к порядку.
– М-да… – мычит Шалый.
Вот он берёт у Раскосова затворную раму. Примкнув её обратно, кладёт автомат на железный ящик, в котором хранится боекомплект роты. Поколебавшись, Шалый, вытаскивает из стойки ещё один АКМ.
«А вот это уже срыв! Сдают нервишки у старика. Понимает ведь, что я настроен на выговор, но согласиться не хочет. Самолюбив. А стерпел, сказал бы “так точно”, и я б тебя отпустил, не мучил. Свалил бы сразу к прапорам на гээсэм [16] , а там пропустил бы стопарь-другой – и порядок. Ты ж знаешь, что тебе майорское звание уже ни при каком раскладе не светит! А сам злишься, проверяешь начальника. Эх, ты, емеля. Мне теперь надо “реагировать”».
Раскосов глядит подчёркнуто строго, чтоб себя не уронить. Хоть и моложе Шалого на восемнадцать лет, но как-никак, заместитель командира роты. «Конечно, Шалому ничего не стоит свалить недосмотр на сержанта, – думает он, – но это будет детский лепет: в подразделении за всё отвечает начальник. А вот если попадётся грязь и в этом акээме, тогда старику не сдобровать. И разгон ему в присутствии Иващенко устрою – чтоб командир роты видал, что у него в подразделении творится».
16
Гээсэм (ГСМ) – склад горючих и смазочных материалов.