Вестник Силейз
Шрифт:
– Никогда ничего не брать от богов, - бормочет Коул, видимо, читая очередную мысль без спроса. – Рабские метки саднят, зелень въелась в кожу, в кровь, в мысли. Каждое слово клятвы – ложь. Каждая капля пролитой крови – зря. Метка вырвана с корнем, но след остался. «Ты нас даже за людей не держишь?» Прочь, забирайте свои благословения, свою милость, просто оставьте меня, оставьте…
Фарель взмахивает рукой, прося его остановиться, и дух вдруг поднимает голову и, глядя на остальных, говорит:
– Солас – не такой волк. Он не хочет ему зла. И никогда
– А всему миру, значит, хочет! – кричит Кассандра.
– Он его спас. Уберег. Вернул. – Повернув голову к эльфу, Коул сообщает: - Он убрал бы тебе клеймо, если бы ты попросил…
– Хватит, Коул! – неожиданно вскрикивает Инквизитор. Непривычная ярость в его голосе заставляет отшатнуться даже Жозефину. Верховная жрица сурово смотрит на духа, и тот опускает голову:
– Прости. Я думал, ты теперь разрешишь помочь.
– Оружие при тебе, - отвечает эльф. – Вот им и помоги.
– Ни за что! – Антиванка сжимает возлюбленного в объятиях, рискуя задушить. – Не смей, Коул! Не вздумай! Иначе я… я не знаю, что я со всеми вами сделаю!
Встретившись взглядом с Фарелем, она видит в его глазах изумление. Он никогда не видел ее такой – яростной, мстительной, по-антивански порывистой. Возможно, три года назад он бы испугался, отшатнулся от нее…
Но сейчас Инквизитор просто прижимается к Жозефине поближе и дает волю слезам. Леди Монтилье тоже плачет, потому что сказать ей больше нечего. Никто из присутствующих не упрекает их ни словом.
– Мы сделаем все, как ты скажешь, - тихо говорит Лелиана. – Кроме одного. Не надейся, что мы не попытаемся остановить Соласа. И ты не будешь сражаться с ним в одиночку.
Эльф не отвечает, хотя наверняка слышит ее слова. Жозефина чувствует, насколько он ослабел, насколько истощен и раздавлен… а, судя по словам Коула, и того больше. Поэтому она вцепляется в возлюбленного, намереваясь больше не отпускать его ни в какой элувиан и ни к какой опасности.
Он прав: хватит с них Инквизиции.
Комментарий к Final
Final - конец (исп., он же антив.)
* Конец мира. Конец безопасности (эльф.)
Больше сопель богу сопель, блин.
Но ничего, до конца осталось недолго :)
========== Иветта Монтилье ==========
Иветта Монтилье – взрослая и самостоятельная женщина двадцати шести лет от роду – радуется, как ребенок. Наконец-то папа и мама смогли вместе с ней выбраться в Орлей к Жозефине! Наконец-то они все вместе посетят выставку картин Иветты! Возможно, Жози даже возьмет с собой своего очаровательного Инквизитора – они так чудесно смотрятся вместе! Точь-в-точь как Аметиста Куронне и Киль Зебулон из ее любимого романа «Шторма искушения». Инквизитору, должно быть, тоже пошли бы длинные распущенные волосы и кинжал в зубах…
– Иветта! – Голос матери выводит ее из забытья. – Веди себя достойно. Вдруг мы столкнемся с императрицей?
– Да, мама, - бормочет девушка, восторженно
Она всего второй раз в Халамширале: сейчас, три года спустя, Зимний дворец кажется ей еще прекраснее. Эти чудесные фонтаны, зеленые изгороди, изящные скульптуры в парке – все это так замечательно, так по-орлесиански! Иветта всегда была без ума от орлесианского стиля, неукоснительно ему следовала и даже носила маску – правда, в Антиве эту ее привычку все же пришлось бросить после того, как один из ее женихов в ярости ушел со смотрин, не увидев лица будущей невесты. Но сейчас они в Орлее, Иветта снова заказала себе чудесную маску с нежно-голубыми кружевами, в тон любимому платью, и готова покорять сердца.
Солдаты в какой-то несуразной форме косятся на них с подозрением, но все же пропускают вперед. Юркая рыжая эльфийка несется куда-то в комнаты, и вскоре оттуда выходит пара – та самая, что произвела на Иветту неизгладимое впечатление тем летним вечером три года назад.
– Мама!
Всхлипнув, Жози бросается матери в объятия: так вообще-то не принято делать в Орлее, но она не виделась с родителями, кажется, целых четыре года – значит, нарушение традиций позволительно. Папа тоже обнимает ее: он очень соскучился по Жози. Иветта продолжает радостно улыбаться, не забыв сделать реверанс Инквизитору. Поклонившись, она поднимает на него глаза…
«У него же ведь в прошлый раз две руки было?»
Инквизитор все такой же очаровательный – золотистые волосы блестят, словно шпили дворцовых башен, а на левой щеке вьется зеленый узор, похожий на полумаску. Может, долийцы потому и делают эти свои татуировки, чтобы скрывать лица на особый эльфийский манер? В любом случае, это довольно мило… Но, приглядевшись, Иветта замечает странное выражение лица Инквизитора. Он выглядит осунувшимся и уставшим: улыбается, но явно через силу – как будто у него очень сильно болит зуб или голова.
И у него – нет, ей не показалось – левая рука кончается чуть ниже локтя. Дальше ничего нет.
Наконец отлепив лицо от родительской груди, Жози встречается взглядом с сестрой. Иветта отмечает, что та тоже выглядит очень уставшей: осунулась, под глазами пролегли темные круги – да она даже похудела чуть не вдвое! Они с Инквизитором оба одеты в красные мундиры – на взгляд Иветты, вопиюще безвкусные, без единой оборочки – и оба такие худые, что хочется их поскорее чем-нибудь накормить. Кажется, те несуразные солдаты и то выглядели лучше.
– Жози! – радостно восклицает Иветта, обнимая сестру. – Мы все так по тебе соскучились!
– Да… - Старшая сестра улыбается сквозь слезы. – Я тоже по вам соскучилась.
– Очень-очень? – придирчиво уточняет девушка.
– Очень-очень.
Одним движением смахнув следы слез, Жози оборачивается к Инквизитору и говорит:
– Знакомься, querido: это мои родители…
Инквизитор улыбается, но как будто стесняется знакомиться. Улыбка у него уже совсем неестественная: за такое выражение лица Иветте сделали бы строгий выговор на уроках по этикету.