Вестник Силейз

Бронштейн Лиза

– Это поистине удивительно. Такое открытие… Возможно, Церковь даже согласится признать наши изыскания. С поддержкой Верховной жрицы Виктории – и с данными о том, что Америдан все же был андрастианином, мы сможем добиться признания добытых сведений истиной… О, Инквизитор, вы даже не представляете себе, насколько я вам благодарен за самую возможность здесь присутствовать, за возможность услышать голос Америдана! Это…

Тут профессор Кенрик все же выдыхается. Найти достаточные слова благодарности так же трудно, как и найти слова, чтобы описать все это в книге. То, что обнаружили они с Инквизитором Лавелланом, переворачивало

с ног на голову всю историю Церкви, Искателей, Орлея… и в то же время приносило невероятное счастье, радость осознания правды. Конечно, на месте Брама Кенрика многие ученые предпочли бы даже в своих мыслях следовать официальной версии истории – но Брам Кенрик в их число не входил. Лучше было иметь дело с правдой, чем с выхолощенными умозаключениями многовековой давности. Без этого никакой научный прогресс просто немыслим. И все же…

Ученый благоговейно озирается по сторонам, пытаясь запомнить это место как можно лучше. Двойное святилище Андрасте и… Создатель, как там ее? Гил…? – выглядит довольно странно, но не может не произвести впечатления. Горящий рядом потусторонний зеленоватый огонь (Инквизитор Лавеллан говорит, что он называется «завесным» и по свойствам заметно отличается от обычного пламени, даже созданного магией) заливает пространство необычным светом. От этого пещера-святилище выглядит немного жутковато, но, наверное, разве что на взгляд Кенрика. Инквизитор Америдан избрал ее своим последним пристанищем перед страшным боем с Гакконом Зимодыхом; Инквизитор Лавеллан тоже проявляет к этому месту явный интерес.

Возможно, ему льстит то, что его предшественник тоже был эльфом-магом из Долов и поклонялся одному из их божеств. Ученый не вправе его осуждать: на месте Лавеллана он бы тоже гордился такой преемственностью.

– Инквизитора Америдана можно понять, - говорит профессор, пытаясь запомнить очертания статуи Андрасте как можно лучше. – Это место действительно какое-то… особенное.

– Полностью согласен.

Тон Инквизитора Лавеллана настолько отрешенный, что Кенрик поневоле оборачивается и смотрит на него. Эльф не отводит взгляда от необычного святилища.

– Вас что-то заинтересовало, Инквизитор? – догадывается Брам.

– Да… да, определенно. – Лавеллан тяжело вздыхает. – Можно уточнить у вас кое-что, профессор?

– Безусловно.

Ученый искренне рад его интересу. Приятно знать, что Инквизитор не только способен разделаться с любой угрозой, но и старается пополнить свои знания при любой возможности. Что и говорить, Кенрик не ожидал встретить настолько образованного долийца, но эта неожиданность определенно была приятной.

– Вы говорили, что это святилище построено еще в доцерковную эпоху…

– Именно так.

– Тогда культ Создателя только-только появился… и, вероятно, почитать его наравне с другими богами было нормально?

Что-то в его тоне настораживает профессора. Он встречается глазами с Лавелланом – и поражается, сколько сомнения в его взгляде.

– Полагаю, что так, - пожимает плечами Кенрик. – Честно говоря, я еще никогда не сталкивался с подобным… ммм… вероисповеданием. Не знаю, какова официальная позиция Церкви по этому вопросу, и есть ли она вообще, но… Если вам интересно мое мнение, я не считаю предосудительным то, что Инквизитор Америдан почитал и Андрасте, и… э…

– Гиланнайн, - машинально говорит эльф.

– Да. Простите, никак не запомню.

Повисшая

тишина нервирует ученого, и он осторожно спрашивает:

– Полагаю, вам это кажется неприличным?

– Нет. Я скорее… поражен.

Профессор снова пожимает плечами. «Неудивительно, - думает он, - ведь, насколько я знаю, долийцы весьма предосудительно относятся к Создателю и Церкви. Должно быть, Инквизитору Лавеллану иное отношение кажется противоестественным».

Инквизитор задумчиво касается рукава статуи Пророчицы. Снова вздыхает.

– Боги ведь довольно ревниво относятся к своим почитателям, - тихо говорит он. – Только одному Творцу ты можешь вверить себя, только один священный знак можешь принять… если только Творец посчитает тебя достойным и не будет глух к твоим молитвам.

Кенрик невольно вздрагивает. Не словами, но интонацией голоса Инквизитор Лавеллан сейчас очень похож на своего предшественника. Или же это умение говорить с неизмеримой тоской в голосе – характерная черта долийцев?

– Церковь, конечно, совершила много ошибок, - продолжает эльф, - и очень уж ревностно насаждала свои устои. Но у нее красивая легенда… в которую иногда хочется поверить.

– Иными словами… – Ученый старается формулировать фразы очень осторожно, чтобы ненароком не обидеть собеседника. – Вас привлекает андрастианство?

– Как говорит один мой друг, «мне нравится сама идея того, что мир можно спасти песней». – Лавеллан печально улыбается. – Пусть это и не совсем то, чем занимается Церковь.

Он замолкает, и профессор тоже застывает в растерянности. Он не понимает, почему Инквизитор именно его избрал на роль своего духовника – разве что за неимением других кандидатур – и совсем уж не понимает, что плохого в поклонении Андрасте. Впрочем, возможно, если бы какой-то андрастианин вдруг решил начать почитать эльфийский пантеон, Кенрик тоже отнесся бы к этому предосудительно…

– Вас беспокоит факт… предательства вами эльфийских богов? – осторожно интересуется он.

– Да. «Предательство» – очень точное слово. Впрочем, не такое уж непривычное для меня.

Ученый мельком оглядывает Лавеллана. В общем-то, эльф прав: распознать в нем долийца можно только по татуировке на лице. Он одевается по форме Инквизиции, ни словом не упоминает ничего эльфийского, если это не необходимо для дела: даже специфический выговор, характерный для долийских эльфов, у него отсутствует. И профессор впервые понимает, что так, наверное, было не всегда. Впрочем, Инквизитор Америдан тоже казался в первую очередь воином Инквизиции, защитником Орлея, верным соратником императора Драккона – кем угодно, только не долийским эльфом. «Сколько же всего, должно быть, ему пришлось принести в жертву… Если над этим хорошенько подумать, возможно, я смогу создать в своей книге портрет живого Америдана, а не того безликого идеального героя, от которого осталось лишь имя…»

Кенрик вынужденно сбивает себя с мысли, понимая, что Инквизитор Лавеллан все еще стоит рядом. И что ему надо что-то ответить.

– Сказать по правде, я не очень хорошо разбираюсь в таких вопросах, - говорит ученый. – Вы столь многого добились, Инквизитор… как минимум вы уже сравнялись со своим предшественником, а, может, и превзошли его. Вы многое сделали для всего Тедаса – и, думаю, уже в силу этого имеете право верить в то, что посчитаете нужным.

– Потому что сила и власть дают право на все?