Ветер и мошки
Шрифт:
— Механизм прорывов до сих пор остается неизвестным, — сказал Штапер, — но, действительно, с того времени, как мы смогли понять, что это такое, с момента фиксации и определения параметров всплеска, мы всегда видим, что канал формируется как бы из пяти составных частей. Заплетается, как косичка, из отдельных прядок. Расчеты же Лескова-Туманова и аппаратура электромагнитного эха Гройфа позволили нам определить, что это за прядки.
Люди. Люди с той стороны.
Доктор вывел на экран вереницу отдающих в синеву изображений. Простые человеческие лица. Молодые и старые. Несколько детских. Полупрофиль. Анфас. Лица сменяли друг друга. Камил
Но нет, закономерность не угадывалась.
Просто лица. Просто люди. Аппаратные снимки, полученные с помощью электромагнитного эха.
Одно время ходила версия, будто прорывы связаны с мистическим учением, и пять человек на той стороне образуют пентаграмму, пятиконечную звезду, как непременный атрибут вызова демонических существ из тонкого мира. Никакого вызова в реальности, конечно, не происходило, но сам ритуал, как предполагалось, в какой-то момент пробивал канал. Версия прорабатывалась серьезно, только никакой связи между людьми так и не было обнаружено. Просилась на ум мысль о стоящем над ними манипуляторе, который, играя пятеркой вслепую, преследовал какие-то свои цели. При этом в качестве манипулятора рассматривались и тайное общество, и государственная структура. Но увы. Догадки каждый раз упирались в мотивацию манипулятора, который, получалось, пользовался одним и тем же ритуалом больше столетия. Что он получал? Никаких поворотных событий после прорывов в параллельном мире не происходило. Никаких удивительных открытий или чудес оперативники, побывавшие на той стороне, не фиксировали.
Камил вспомнил, как лет пять назад кто-то высказался о том, что процесс, должно быть, взаимный: наш мир получает всплеск негативной энергии, а по другому каналу «параллельщикам» уходит порция позитива. Шеф мгновенно пошел пятнами. «Почему? Почему раньше никто не мог этого сообразить?».
Бросились искать пробои на ту сторону, но не нашли. То ли обратных прорывов не существовало в природе, то ли аппаратура трех исследовательских институтов для их обнаружения не годилась.
— Время, — открыл глаза шеф.
— Понял, — кивнул Штапер.
Он погасил экран. Никто не встал. Оперативники уже знали, что последует за окончанием вводной части.
— Каждому — по одному клиенту, — сказал доктор.
Он встряхнул рукой с браслетом.
— Ребята, — внезапно сказал шеф, глядя в столешницу, — может быть Алексей и прав. Вы попробуйте приглядеться. Когда нейтрализация превращается в рутину, важное попросту можно не заметить.
— Приглядываемся, босс, — сказал Боркони. — Только без толку. Постоянный цейтнот. И так в большинстве случаев один из пятерки остается жив. А должны все — того.
— И все же…
Шеф посмотрел на Камила.
— Так не убивать? — спросил тот.
Шеф вздохнул.
— Нейтрализацию никто под сомнение не ставит. Как бы это не было впустую, после драки… Кстати, если будет время, постарайтесь оказать в этом деле помощь своим товарищам. Но мне все время кажется, что мы что-то упускаем, — поделился он. — Будто все можно сделать проще, найти что ли чертов центр, откуда управляют прорывами. Я понимаю, что несу сейчас дичь, достойную
— Мы постараемся, — за всех сказал Купнич.
— Спасибо, — сказал шеф.
Доктор наконец справился с браслетом.
— Итак, — произнес он, — клиенты. Передаю. Боркони. Пепельников. Волков. Купнич. Гриммар. Трое мужчин, две женщины.
— Получил, — сказал Боркони.
Пепельников кивнул.
— У меня — красавчик, — сказал Купнич, прикрыв глаза.
— А мне старуха досталась, — сказал Волков.
— Принял, — сказал Камил.
Нейроконнектор поместил в уголок левого глаза голографический кружок полученного досье.
— Пять минут, чтобы ознакомиться, — сказал шеф. — Ложементы уже готовы.
— Да, я тогда пойду, — поднялся Штапер.
— Браслет, Коля, — напомнил ему шеф. — В следующий раз не допущу с твоей рухлядью, честное слово.
Камил закрыл глаза. На внутренней поверхности век высветилось изображение женщины.
— Кривова Татьяна Михайловна, — зашептал нейроконнектор. — Двадцать пять лет. Адрес: город Лапинск, улица Свиридова, дом пятнадцать. Мать умерла, отец, Кривов Михаил Петрович, сорока восьми лет, жив, но связей с дочерью не поддерживает. Безработная, торгует на рынке. Семь лет до этого работала на обувной фабрике «Заря», потом санитаркой в больнице на улице Плеханова, дом двадцать восемь. Незамужем, постоянного партнера нет.
Снимок привычно отдавал в синеву.
Женщину, наверное, можно было бы назвать красивой, если бы не ранние морщины, прорезавшиеся на щеках и на лбу, а также мешки под глазами. Взгляд у будущей жертвы был усталый, тусклый.
— Связей с остальными инициаторами прорыва — одна, — продолжил рассказывать нейроконнектор. — Рыжов Григорий Евгеньевич, сорока двух лет, является дальним родственником по материнской линии.
Изображение женщины сменилось изображением мужчины с тяжелой челюстью и шрамом, загибающимся вниз от верхней губы. Движением радужки влево Камил вернул эхоснимок Кривовой.
У него со временем сформировалось нечто вроде ритуала. Перед самым переносом он мысленно разговаривал с тем, кого ему предстояло нейтрализовать. Почему? Так сразу и не сообразишь. Пусть и необходимое, убийство ему было все же противно. Возможно, он искал себе оправдание таким образом.
Камил долго смотрел на женщину. Татьяна. Таня. Татьяна, ты понимаешь, что сто девятнадцать человек… У нас нет такого, чтобы зуб за зуб, это, скорее, у вас. Но за все приходится отвечать. Татьяна, сказал он, эти сто девятнадцать человек — на тебе. По крайней мере, пятая их часть.
Мы — не звери. Я — не зверь. Я вполне допускаю, что твоя вина в прорыве в «Ромашках» может быть опосредована или случайна. Только мы обязаны ответить. Иначе мы перестанем себя уважать, иначе мы покажем, что мы не в силах отреагировать, что можно и дальше безнаказанно, просто потому, что кому-то захотелось…
Прости, сказал Камил. Прости.
Нейроконнектор подгрузил в мозг карту местности, сведения о транспорте, предполагаемые маршруты движения цели и наметил удобные для нейтрализации зоны. Полагалось, что лучше всего, если нейтрализация будет выглядеть несчастным случаем. Прямое убийство сразу накладывало отпечаток негатива на человека, в которого переселялся оперативник. Поди пойми, как это скажется на частоте и силе дальнейших прорывов. Поэтому шеф уповал на незаметность и аккуратность.