Ветер и мошки
Шрифт:
Доктор вывел на экран видеофрагмент, где десяток людей в белых комбинезонах с радостными криками скакали между столами на фоне экранов с пляшущими цветными диаграммами. Смотреть на это без улыбки было нельзя. Взрослые дети!
— Ну, это-то зачем? — фыркнул шеф, молодой двойник которого мелькнул в кадре.
— Это так, — сказал Штапер. — Это уже наш прорыв. Когда группе Жумагулова-Троббета удалось открыть, что сопутствующие всплеску энергетические каналы можно использовать для ответного воздействия. Так как личности, индуцирующие прорыв в параллельной реальности, нами устанавливались с точностью в девяносто девять и девять десятых процента, появилось предложение об их нейтрализации. Технологию переноса испытывали пять лет.
Новичок
— Да, Алексей, — сказал шеф. — Вопрос?
— Да.
Шелест встал.
— Это не обязательно, — сказал шеф. — Можешь сидя.
— Вопрос такой, — сказал Шелест, оглядев нас по очереди. — Получается, что мы действуем, когда все уже случилось. Возможно ли воздействие на параллельный мир превентивно?
Штапер кивнул.
— Хороший вопрос. Отвечаю, — он погасил экран. — Нет, воздействие невозможно. Пока ни место, ни примерная дата очередного прорыва даже не прогнозируемы, хотя, по статистике, мы и видим все увеличивающуюся частоту всплесков. Сто лет назад прорывы случались, если грубо округлять, раз в пять лет, и сейчас мы медленно приближаемся к ситуации, когда прорывы происходят с периодичностью до трех раз в год. С чем это связано, нам опять же неизвестно. Возможно, это связано с планетарными механизмами, возможно, наши миры вошли в зону плотного взаимодействия. Есть предположение, что это процесс циклический, и в какой-то временной промежуток частота всплесков растет, а затем падает. В любом случае, мы пока не имеем возможности самостоятельно даже заглянуть в параллельный мир. Поэтому и сама природа прорывов нам пока не понятна.
— А там? — спросил Шелест.
— В смысле? — поднял голову доктор.
— Там люди понимают, что делают?
— У нас нет полной информации, — сказал шеф.
— По-разному, — сказал Купнич.
— Прорыв формируют пять человек, — сказал Камил, сцепляя пальцы. — Никакой связи между ними, кроме того, что они находятся в пятикилометровом, десятикилометровом радиусе, замечено не было. В большинстве случаев люди из пятерки даже не знакомы. Просто срабатывает неясный нам триггер, и происходит всплеск. Возможно, они даже не понимают, что являются передатчиками негативной энергии.
— Но вы же не знаете, оказывалось ли на них до этого внешнее воздействие, — возразил Шелест. — Может их перед прорывом долго готовили.
— Вряд ли, — сказал Камил.
— Мы многого не знаем, — проронил Боркони.
Шелест усмехнулся.
— Конечно! Я же говорю, что получается, что мы машем кулаками после драки. Прорыв случился, мы его локализовали и давай людей в параллельном мире изводить.
Лицо шефа потемнело.
— Мы не изводим, Алексей, — пророкотал он, — мы нейтрализуем. — Он свел брови. — Или вы предлагаете ничего не делать? В «Ромашках» на сегодняшний день сто девятнадцать человек погибли, а четыреста семьдесят получили тяжелые психотравмы. И прорыв еще считается активным, хотя эмофон почти пришел в норму. По-вашему, тех пять человек, что вольно или невольно явились его родителями, передатчиками, линзами некой фокусировки нам надо простить и пожалеть? Потенциально они могут быть способны на повторное воздействие, так слава богу, что у нас есть возможность это воздействие предотвратить. Или что вы нам предлагаете?
Шелест побледнел.
— Предлагаю сначала изучить процесс, господин Виккерт.
Несколько секунд шеф поправлял ремешок своего браслета. Все молчали. Наконец шеф поднял глаза.
— Как? — спросил он.
— Что? — не понял Шелест.
— Как вы собираетесь «изучать процесс», Алексей?
— Наблюдением. Установлением контакта. Выявлением всех сопутствующих прорыву обстоятельств.
Шеф с доктором переглянулись.
— У вас пытливый ум, Алексей, — сказал шеф. — Вас извиняет молодость и то, что вы в первый раз присутствуете на собрании группы. Поверьте, все это обсуждалось и не один раз. Я вам сейчас наскоро…
Он вдруг замолчал и склонил голову, прислушиваясь к внутреннему
— Так, — сказал он, — техники просят еще полчаса. Хорошо. Так вот, Алексей. Чтобы «изучить процесс», как вы выразились, у вас будет не более семидесяти двух часов, то есть, не более трех суток, после которых прорывные каналы теряют стабильность и, соответственно, перестают поддерживать перенос сознания оперативного работника. Чаще всего после локализации и настройки мы располагаем куда меньшим временем. Шестьдесят часов, пятьдесят, двадцать пять. Что вы хотите успеть за это время? К тому же, когда происходит перенос сознания, оперативник оказывается не в теле человека, на которого заведена одна из точек прорывного канала, а, скажем так, в случайном теле «по соседству». И «соседство» это весьма относительное. Гриммар уже сказал: пяти-, десятикилометровый радиус. И хотя вы будете иметь данные о местоположении цели, до нее еще надо будет добраться. А реальность там — не подарок, могу вам сказать, и у личности, которую вы на время миссии заместите, могут быть свои, не самые приятные обстоятельства. Она может не иметь средств к существованию, быть голодна, больна, пьяна. Были случаи переноса сознания в человека смертельно раненого. А теперь, Алексей, вопрос: что вы сможете выяснить и какие контакты установить, не имея представления о действительности, в которой окажетесь?
Шелест поиграл желваками.
— Но ведь памятью личности я смогу воспользоваться?
Камил хмыкнул.
— Это да. Но память может быть разного свойства. От некоторых эпизодов может и стошнить.
— Но это же даст мне возможность сориентироваться!
— И? — спросил Камил.
— Ну, выйти на структуры, — сказал Шелест упрямо. — Выйти на руководство, чтобы донести до них, что с их стороны происходят выбросы негативной энергии. Что они должны что-то с этим сделать!
Боркони покачал головой. Пепельников усмехнулся. Миша Купнич потер глаз и сказал:
— Это самый короткий путь в «дурку», Алексей.
— Куда? — спросил Шелест.
— В нечто вроде санатория психологической разгрузки. От желания куда-то выйти и чего-то донести лечат медикаментозно.
Шеф пристукнул по столу ладонью.
— Так, ребята, заканчиваем. Алексей, ты, похоже, еще не готов. Значит, сегодня отдыхаешь. Тебя сменит Володя Марков.
— Но господин Виккерт…
Увидев непреклонное покачивание головой, Шелест сник.
— Мне можно идти? — спросил он.
— Эмофон какой? — спросил шеф.
Шелест бросил взгляд на браслет.
— В норме.
— А такое ощущение… Ладно, посиди снаружи, нам надо будет поговорить.
— Понял.
Отодвинув стул, Шелест направился к двери.
— Алексей, — остановил его Штапер.
— Да?
— Я тебе скинул материалы, — сказал доктор. — Почитай, пожалуйста. Тебе многое станет понятно.
— Принял, — сказал Шелест.
Он вышел. Тут же вошел вызванный шефом через нейроконнектор лохматый Марков, поздоровался со всеми, сел на стул рядом с Камилом. Полтора года назад, еще до Ингола и Пака, он был старшим в их оперативной группе.
— Привет, — шепнул он.
— Откуда выдернули? — тихо спросил Камил. — С «Ромашек»?
— Летал в «Берег», у меня там брат.
Разговор под взглядом шефа увял.
— Ребята, потом наговоритесь. Господин Штапер…
— Да-да, — ожил доктор. — Остановились мы, кажется, на частоте прорывов. Да.
Он шевельнул рукой, и стена снова посветлела, по ней пробежали сверху вниз несколько таблиц и графиков, пока крупный рисунок не занял весь импровизированный экран. На рисунке схематично был изображен канал прорыва. На одной половине от пяти неряшливых кружков прорастали синие лучи, сходились в одну точку и порождали толстый луч, который через пунктирный барьер проникал на другую половину рисунка. Луч упирался в заштрихованную зону, где ряд неказистых домиков, сложенных из двух вертикальных палочек и одной горизонтальной перекладины, обозначали город.