Ветер и мошки
Шрифт:
Убийства.
— Держу периметр, — сказал Гром.
Шивер наддул усилители и затащил автомат обратно, в нишу слева от входа. С высоты сложилось полное впечатление, что агрегат сам, осознав всю глубину несообразности стояния в дверях, бочком скользнул на привычное место.
— Готово, — сказал Шивер.
Он закрепил створки. Сквозь стекло было видно, как к широким ступенькам приподнятым задом уже выруливает эвакуатор.
— Так, — прорезался голос шефа, — около сотни человек
Камил показал Шиверу и Грому подниматься к нему.
— И чего они хотят?
— Спроси их! — раздражился шеф. — Я не могу заглядывать в их головы, для этого у нас есть признанные специалисты.
— Там критическая ситуация?
Шеф взял паузу.
Камил представил, как тот, щурясь, смотрит на выведенную на стол голографическую картинку, передаваемую с коптера.
— Кажется, нет. Не понятно. Часть людей раздеты до пояса.
— Понял, — сказал Камил.
— Ни черта ты не понял! — взревел шеф и отрубил связь.
— Шеф нервничает, — сказал Камил команде. — Так, первая — Б-три. Пак!
— Норма, — ответил Пак.
— Принято.
Дверь квартиры Б-три ничем не отличалась от дверей справа и слева по радиусу. Серая. Крепкая. Шивер и Гром расположились чуть сзади. Пак контролировал пандусы.
Шелестела вентиляция.
Тепловой отпечаток в квартире не стоял на месте, его мотало из стороны в сторону — кажется, человек в волнении ходил по комнатам. Некто Ребров Виктор Астурович собственной персоной, судя по информации с браслета. Художник-визуализатор.
Камил поднял руку.
Ребята за спиной напряглись. Снизу донеслось позвякивание — носилки, словно учуяв возможность поживы, торопились за клиентами. Сюр какой-то. Группа спецов и стадо носилок. И «психи» в ожидании.
— Виктор Астурович! — Камил нажал на пластинку дверного коммуникатора. — Виктор Астурович, откройте, пожалуйста!
Тепловое пятно на сканере испуганно подпрыгнуло вверх, а потом стремительно приблизилось к двери.
— Кто там? — услышал Камил напряженный голос.
— Спасатели.
— Скажите пароль.
— Что?
— Кодовое слово! — голос Виктора Астуровича завибрировал нервными нотками. — Кодовое слово на случай непредвиденной, экстраординарной ситуации!
— Ситуация взята под контроль, — сказал Камил.
— А пришельцы?
— Какие пришельцы?
— Х-ха!
Сквозь дверь овалом протаяло лицо художника-визуализатора. Глаза вытаращены, волосы выгибаются рыжими иглами, на худых щеках — серая щетина и розовые пятна краски. Вот и пойми, это от Прорыва или с художниками всегда так?
Кроме того, кажется, он был гол.
— Вы что, ничего не знаете? — прошептал Ребров.
— Чего не знаю? — удивился Камил.
— Мы
— И я?
— Все! — уверенно сказал художник.
— И зачем мы им? — спросил Камил.
— Тише!
Лицо пропало.
— По-моему, с ним не стоит церемониться, — сказал Пак по каналу связи.
— Поддерживаю, — произнес Гром. — Камил, у нас еще двадцать четыре этажа впереди. Выбиваем дверь, иглу в лоб, идем дальше.
— Как у вас все просто, — вздохнул Камил.
— Вы еще здесь?
Художник-визуализатор возник вновь и за короткое время отсутствия успел испачкать нос желтым.
— Да, я здесь, — подтвердил Камил.
— Очень хорошо, — сказал Ребров, прижимая пальцы к подбородку. — На чем мы остановились?
— На том, что все мы захвачены.
— Да! Пришельцы!
— И поэтому вы мне не откроете.
— Несомненно, — энергично закивал Виктор Астурович. — Нам лучше всем оставаться на своих местах.
— Но, может быть, вы успели запомнить, как они выглядят? — спросил Камил. — Мы испытываем недостаток информации.
Он отпихнул ногой сунувшиеся было к нему носилки, и они, к счастью, уплыли вбок.
— А я их даже зарисовал! — радостно объявил художник-визуализатор. — Зарисовал! Это дикое, совершенно невозможное везение!
— Покажете?
— Труд еще не завершен. Понимаете, нет цельности. Я рисую на стенах. Мне приходится дробить общую композицию.
— Как же быть? — огорчился Камил.
— Вам очень нужно? — сочувственно спросил Ребров.
Камил кивнул.
— Хорошо, — решился визуализатор, звонко хлопнув себя по голой груди, — я пущу вас. Но ненадолго. Мне надо работать, понимаете? Творить!
Дверь поплыла в сторону.
Пок!
— Э-э…
В глазах Виктора Астуровича мелькнуло удивление от прилетевшей из пустоты и впившейся в его плечо тонкой иглы, а затем он медленно повалился вглубь квартиры — все-таки не совсем голый, в какой-то набедренной повязке, скроенной то ли из шторы, то ли из простыни.
Камил успел подхватить художника у самого пола. Пятки у него были в краске, грудь — в мелких пятнышках серебрянки.
Носилки настырно лезли в дверной проем.
Камил уложил Реброва на пластик, привычно защелкнул фиксаторы и отправил тело вниз к эвакуатору.
Н-да, инопланетяне.
Он быстро прошел по комнатам. Никого больше. Со стен смотрели на него оранжево-синие существа, похожие на китов с человеческими руками. Глаз у них было разное количество. Немаленьким стадом плыли они куда-то по искристым, мастерски выписанным волнам со стены на стену. Банки с краской стояли на полу, подоконниках и даже на кровати, пачкая постельное белье.