Ветер и мошки
Шрифт:
— Танька!
Лидка схватила ее за рукав, повела за ограду. Мимо уже торопились ранние покупатели. Толстяки как на подбор.
— Эй, куда? — опомнилась Таня, порываясь обратно к рынку.
— Дура! — задышала в лицо ей Лидка. — Не будут здесь наш щавель продавать! Не дураки же! Или на Северный рынок поедут, или у сельхозбазы на стихийном пятачке встанут. Поняла?
— Но это же разные концы.
— Поэтому мы разделимся. Сразу охватим оба места. — Лидка кивнула на подъезжающий автобус с цифрой «три» на лобовом стекле. — Вон, как раз «тройка» подошла, она у Северного
— У меня денег… — выдавила Таня.
— Ладно, тогда еду я, — Лидка заторопилась к остановке. — А ты, значит, к сельхозбазе, поняла? Отсюда полчаса пешком.
— А что, если…
Таня не закончила, потому что подруга, махнув ей рукой, уже лезла в салон. Мелькнула красным лицом, вытянула ладонь. Ладно, подумала Таня, ладно. Все дело в скорости. Вот я стою, стою, а где-то наш щавель уже уходит по сходной цене.
Эта мысль ударила ее почище кнута. Таня вскинулась, чувствуя себя ни много ни мало лошадью, и поскакала куда глаза глядят. Потом сориентировалась и поскакала в другую сторону.
Время, время!
За сколько можно продать где-то на пятьсот-шестьсот рублей щавеля? Сто пучков. Возьмем сто пучков. По пять рублей. Это нужно сто покупателей, сто любителей щавеля. Все сразу они, конечно, не припрутся. Допустим, один любитель возникает в три минуты. Примерно. Можно взять и пять минут. То есть, чтобы распродать все… Шестьдесят на три — это двадцать. А у нас сто… Получается — пять часов! Они же с беготней вокруг рынка потратили от силы полчаса. Значит, у них есть приличный запас, чтобы обнаружить и вора, и свой щавель. Знай математику! Другое дело, что каждый покупатель-любитель может взять и не по одному пучку.
Тьфу, пропасть! Все равно запас есть.
Таня мало что замечала на бегу. Плащик расстегнулся, и полы его заворачивались вокруг бедер. Одернуть его не получалось. Ветер и солнце били в глаза. Какая-то еще мошка взялась ее преследовать, заходя на лицо, на губы то справа, то слева. Запала? Понравилась? Или это объяснение в любви по-насекомьи?
Пятнами, глыбами без деталей проскальзывали дома. Столбы, знаки, плакаты. Сколько, господи, мишуры!
Куда-то делось колотье в боку, даже не пискнуло. Таня перебежала улицу. Не попасть бы под автомобиль. Под ногами то постукивал асфальт, то скрипел песок. Продолговатой серой аппликацией проплыл забор. Люди казались столбиками разной формы. Между ними приходилось лавировать. Лавировали, лавировали…
Какая-то подлая ветка хлестнула по щеке. Таня отскочила, выпучила глаза, удивляясь, откуда на ее пути попались кусты. Ах, да, она же для скорости срезала через двор! Солидный был двор, открытый, просторный, и нате вам — сирень дурацкая. От мусорных бачков пахнуло тошнотворной гадостью, какая-то кошка с обиженным мявом прыснула из-под каблука. Прощения просим!
Таня, задыхаясь, остановилась в арке, опустила голову, сквозь туман разглядывая носки туфель. Фу-фу-фу. Последний бросок, девушка. Врагу не достанется… щавель… «Варяг»… Нет, кажется не так, нужно: не сдается… Главное, сумку опознать, а вот дальше… Милицию? Или к Лидке бежать?
Ладно, решим по мере поступления проблем.
— Все
Рукой Таня собралась было взъерошить шевелюру одного из мальчишек, но обнаружила, что для этого надо сделать несколько шагов в сторону. Ну, не очень-то и хотелось. Правда ведь?
Ребристый корпус сельскохозяйственной базы пророс над пустырем. Остатки кирпичного забора проводили Таню промельком рыжих щербин. По брошенной доске она перебежала через канаву с темно-зеленой водой и оказалась у цели. У широких ворот с пандусом уже было людно. С грузовика сгружали прошлогодний картофель в сетчатых мешках. Сам рыночек находился чуть дальше, чтобы не мешать постоянному движению тележек, погрузчиков и автомобилей.
В коротком ряду мужики в ватниках, женщины в платьях и кофтах, рассевшись на ящиках и ломаных лавках, продавали ту же картошку, мелкий лук на рассаду, водку и бурую, морщинистую свеклу. Еще дальше стояла цистерна с молоком, но, видимо, пустая, движения около нее не было.
Щавель продавали тоже.
Таня склонилась над тонкими, какими-то заморенными пучками.
— Отдаю за семь, — сказал, расплываясь в редкозубой улыбке, небритый продавец. — Щавель — сказка.
— Свежий?
Мужик фыркнул.
— Ну, е-мое, конечно!
— А много у вас? — спросила Таня.
— Так это… — продавец оглянулся назад, к стоящей в траве цистерне. — Пучков десять будет. Если все возьмешь, то отдам за пятьдесят.
— Не-е, — протянула Таня, — так много не надо.
— Ну, давай, один за пять!
— Там вон щавеля этого у канавы… — кивнул в сторону сидящий рядом длиннолицый продавец свеклы.
— Ты, е-мое, бизнес мне не порти! — ощерился на него редкозубый.
Таня вздохнула.
— Спасибо.
Похоже, щавелевый вор здесь не появлялся.
— Девушка! — приподнялся мужчина. — Отдам два за шесть! Последняя цена!
Таня смущенно улыбнулась.
— Простите.
Она еще раз прошла вдоль криво расставленных лотков, мешков, ведер, вездесущих стаканчиков с семечками. Нету.
— Здесь я единственный тебе щавеля дам! — крикнул редкозубый продавец.
Таня добралась до первых ящиков, поднялась на пандус и заглянула в тускло освещенное нутро базы, пахнущее свежей гнилью. В разделенном на сетчатые секции пространстве бугрились холмы картофеля и свеклы, рыжел облитый светом лук, у ворот вырастала гора, опасно сложенная из поддонов и ящиков.
Нет, и здесь ни вора, ни сумки с щавелем не было.
Таня растерянно застыла, и только рассерженный гудок погрузчика заставил ее заторможенно спуститься вниз, обойти зев расчехленного фургона и встать на пласте вывороченной колесами земли. Что делать? — звенело, жужжало, вопило в Таниной голове. Я — без курицы. Без щавеля. Без денег.
Куда теперь?
Самое удивительное, она ощутила в душе странное спокойствие, похожее на затишье перед бурей. Впрочем, нет, скорее, это было состояние, когда доводится делать выбор, от которого будет зависеть вся дальнейшая жизнь. Сломаешься ты или нет. Сломаешься или нет. Кр-ра-а…