Ветер любви
Шрифт:
Их взгляды встретились, и они поняли: время упущено, между ними ничего не изменить.
Мать глубоко вздохнула, по ее щекам текли горькие слезы, которые она стала тереть тыльной стороной руки.
– Неужели нельзя дать мне спокойно умереть? Мне так надоела жизнь с тобой, я так жду того момента, когда закрою навсегда глаза, – сказала она с болью.
Отойдя к окну, мама внимательно всматривалась вдаль, пожалуй, слишком внимательно. Против света был виден лишь только ее силуэт, но все-таки можно было различить, как вздрагивают ее поникшие плечи.
Воздух в комнате, казалось,
Часы невозмутимо шли вперед, отсчитывали минуту за минутой, я чувствовал, что мать, живая и любимая, уходит от меня.
Чуть позже она повернулась и, неуверенно ступая, будто по льду, тихо подошла ко мне:
– Прости меня, сынок, я не должна была перед тобой говорить отцу такие слова.
Она сказала это, не глядя на меня. Ее глаза неподвижно были устремлены вниз. Голова опустилась еще ниже.
Я, не выдержав, вскочил с места и обнял ее. Я зарыдал, чувствуя, что теряю мать…
Помню, как мы с отцом стояли на похоронах мамы, как он без единой слезинки глядел на гроб, скрывающий тело женщины, которая подарила ему сначала сына, потом всю себя.
Смерть мамы, точно ударом сабли, отсекла нашу прежнюю жизнь.
Первое время я не мог привыкнуть к отсутствию матери и с каждым днем все больше ощущал, как мне не хватает ее заботы. Без нее наш дом казался совершенно пустым. Каждое утро, забывая о произошедшем, спустившись на завтрак, я ждал, когда увижу ее, всегда излучающую заботу и ласку. Долгое время я давился каждым куском еды, какая-то горечь поднималась к горлу. Мои старания подавить ее были бесполезны.
Но время сделало свое дело: я привык к этому. Было ощущение, будто в темной комнате внезапно подняли штору и яркий солнечный свет хлынул мне прямо в глаза, ослепляя нестерпимым блеском, словно я очнулся от глубокого сна.
Я обиделся на Бога: он лишил меня той единственной любви, в которой не было корысти. Я стал атеистом, и мне кажется, что Он, в которого веруют люди, – извращенец. Он любит убивать, и едва ли не хуже, что в девяти случаях из десяти Он не желает излечить человека, хочет уложить его в гроб, показывая Свое величие и беспомощность своего раба. И потому я так благодарен Ему за то, что не верю в него.
Часть 2
Мне исполнилось восемнадцать лет. Я хорошо выдержал все экзамены на аттестат зрелости и поступил на заочное отделение филологического факультета Бакинского государственного университета.
Забрав свою долю, я дальновидно вложил капитал в железнодорожные акции и теперь мог себе позволить начать самостоятельную жизнь. У меня был небольшой доход около двух сотен долларов в месяц. Этого как раз хватало на скромное существование. Я подыскал себе простую удобную квартиру в столице и приготовился к ожиданию всего того, чего жаждет в моем возрасте всякий творческий человек.
Чтобы не покупать книги, я устроился работать в центральный
Вечерами после работы я допоздна задерживался в магазине. Заведя прочные знакомства со всеми работниками, я получил желанное право свободного чтения книг. Подставив лесенку к огромным книжным шкафам, я мог часами просиживать где-то в рядах за чтением, находя интересное и нужное мне. В большинстве своем это была классика: русская, французская, английская. Мне помнится первое знакомство с Достоевским и его романом «Преступление и наказание»… Я осилил его за одну ночь.
Я не умею бегло проглядывать книги, люблю читать медленно. Даже самую плохую и нудную книгу мне трудно бросить на середине. Я могу по пальцам перечислить книги, которые я не прочел до конца. Я знаю, что есть книги, которые невозможно понять, но мне обязательно нужно дойти до самой сути. Если в этой книге я не нахожу ответа, я просматриваю все ремарки, все сноски или наименования других книг, где я мог бы получить разъяснение. Так выстраивается интереснейшая цепочка поиска истины.
Однажды, когда я стоял на верхней ступеньке, возле меня остановился директор нашего магазина Исрафил Исмаилов. Молча наблюдая за мной, он спросил:
– Какая тайна не дает тебе покоя в такой поздний час?
Я уже нашел нужную мне книгу и спустился.
– Вот, Исрафил. Вересаев, «Пушкин в жизни». Пишу курсовую работу. Ищу ответы на свои вопросы.
Директор похвалил меня и как-то слово за слово начался разговор, в котором он предложил мне заняться составлением библиографии нашего книжного фонда. Я с радостью согласился: дело было даже не в том, что мне предложили серьезную должность с повышением оклада, главное – работа интересная. Осмелев, я почувствовал расположение ко мне директора и предложил устраивать в нашем магазине презентации новых книг и встречи с писателями.
– Тахир, а правда, ты начни организовать встречи, презентации. Я тебе дам даже помощника, – директор сказал это, улыбнувшись, и похлопал меня по плечу. – Будут вопросы, обращайся. А теперь по домам.
Судьба была благосклонна ко мне. Скоро в Баку должны были проходить дни русской культуры. Мы с моими товарищами решили организовать вечер русской книги. Оформили витрины, нарисовали плакаты, составили программу, пригласили именитых гостей, подготовили выступление, пригласили чтецов, музыкантов.
Я выбрал себе тему – Александр Грин. Вечер прошел на ура. Своим выступлением я был доволен; говорил страстно, убежденно. Ведь недаром же я когда-то писал пьесы и каждую играл в своей душе.
Закончил я словами:
– Друзья! Наша жизнь – это море с его штормами, шквалами и штилями. А судьба – это корабль, который побеждает стихию. Пусть он приходит в порт под алыми парусами сбывшейся мечты и его ведут любящие сердца.
После ко мне подошел человек средних лет и представился редактором журнала «Литературный Азербайджан», а также попросил разрешения опубликовать мое вступление в журнале. Так я стал постоянным автором этого издания, его обозревателем и критиком.