Ветер любви
Шрифт:
С отцом мы уже год как не виделись, но он и не звонил, наверняка ожидая от меня первого шага. Я также не звонил, будучи уже независимым от него. Честно говоря, в последнее время у меня не было никаких чувств к нему, кроме родственного уважения. Если тогда кто-нибудь спросил бы у меня, как описать одним словом мое отношение к нему, – я бы ответил: «Никакое».
Как-то, в очередной раз зачитавшись до глубокой ночи, я шел из магазина по направлению к дому. По дороге я решил перекусить и зашел в паб. В ресторане из посетителей никого не было.
Помню, как она развешивала чистые
Наши глаза встретились на несколько секунд. Глаза ее черные, ресницы пушистые. Почувствовав, что краснеет, она недовольно нахмурилась. Темные волосы, изобилие которых говорило о жизненной силе молодого и крепкого существа, и белизна ее кожи лишь оттеняли нежность всего ее облика. Затем она смущенно опустила глаза, словно предупреждая меня, что может лишиться чувств, если я осмелюсь с нею заговорить.
Она перечислила блюда, имевшиеся в меню. Я выбрал кушанье и сел. Передав заказ на кухню, она вернулась и накрыла стол. Я провожал ее взглядом, оценив ее миловидность, живость, опрятность. В платье, очевидно рабочем, с открытой шеей она привлекала внимание милым проворством, приятным для глаз.
Позже она принесла заказ. Я принялся за еду и перестал глядеть на нее. Чувствуя себя усталым, я решил попросить четыре рюмки коньяка и кофе. Все это было выпито почти натощак, и я очень быстро почувствовал, как меня охватил сильный дурман.
Перед уходом домой я снова заговорил с ней. Ее звали Бахар, и она была из провинции, только окончила технический колледж. Это все, что я запомнил. Вернувшись домой, сонный и усталый, улегся в постель и тотчас же уснул.
Однако через несколько часов я проснулся совсем не отдохнувший, бледный, с синими кругами под глазами и опухшими веками. Не успев прийти в себя, я вспомнил о вчерашнем знакомстве с Бахар. Я почти не сомневался, что судьбе наконец-то надоело мое одиночество, и она привела меня к ней.
А уже вечером я снова отправился в ресторан. И когда я подошел к девушке, увидел, что глаза у нее красные, явно от слез.
– Вы плакали? – спросил я.
– Немного, – ответила Бахар.
– Почему?
– Трое мужчин нехорошо со мной обошлись, – вздохнула она. – Они приняли меня за какую-то… – она запнулась на короткое время, а потом добавила. – Это только потому что все думают, что в ресторане все женщины доступны… – сказав это, она заплакала.
Будучи рассерженным, я взволнованно попросил:
– Расскажите мне все.
Бахар рассказала, как трудно ей, какие мужчины грубые и настойчивые. Этот город так и остался для нее чужим. Что делать ей здесь?
И снова расплакалась.
Меня охватило волнение.
В тот короткий миг, когда в полных отчаяния глазах молодой девушки образовалась неведомая мне прежде глубина человеческого страдания, словно какая-то плотина рухнула в моей душе и наружу хлынул неудержимый поток горячего сочувствия. Это одинокое, беззащитное создание казалось мне таким несчастным, что мне вспомнилась моя жизнь в последний год. В ее несчастье я увидел что-то общее
– Хотите переехать ко мне? Будем вместе жить.
Бахар вздрогнула и изумленно посмотрела на меня.
– Ну… простите… вы… меня совсем не знаете… – замкнулась она.
Я был не в силах вымолвить ни слова и боялся смотреть на нее.
Бахар молчала несколько секунд, потом вдруг сказала:
– Да, хочу, – она опустила голову. Эти слова были произнесены без надежды, спокойным покорным тоном.
На следующий день я отправился за ней.
Вход в общежитие, где жила Бахар, был сбоку. Двери не было, а только дверная коробка. Пахло сыростью. Я поднялся по узкой лестнице и прошел вглубь. На площадке находилось что-то вроде будки, отгороженной стеклянной стеной, где стояло несколько стульев. Очень скоро ко мне подошел мужчина с бегающими глазами, в старом потрепанном костюме.
– Бахар здесь живет? – спросил я.
– Номер пятнадцать, первый этаж.
Он подозрительно посмотрел на меня, покачал головой и ушел.
Я наконец дошел до номера 15. Бахар встретила меня улыбкой. Ее и без того маленькая комната, каких я никогда не видел, была разделена на две равные части. Там стояла кровать с железными ножками, покрытая чистым розовым одеялом, очень маленький умывальник и два стула. Все было очень старым и обтрепанным. Я не знал, что сказать, увидев этот кошмар, и быстро схватил чемодан:
– Пошли.
Она показалась мне другой, чем в ресторане, более застенчивой.
Сильно взволнованный, я не сразу лег спать в тот вечер. Впервые в жизни я убедился, что помог кому-то на земле. Моему удивлению не было границ: мне, молодому, скромному работнику книжного магазина, дана власть осчастливить кого-то. Быть может, чтобы объяснить себе то состояние упоения, в которое я пришел после этого неожиданного открытия, я вспомнил, что после утраты матери я оказался лишним человеком, всем безразличным. Я не на секунду не сомневался, что если вдруг исчезну – допустим, меня собьет автомобиль и я погибну, – то через сорок дней меня никто не вспомнит, даже отец.
Я понял лишь, что перешагнул замкнутый круг, помогая человеку, и перешел в иную сферу, новую и интересную.
Первые дни Бахар была сдержанна и скромна, потом, уловив своим женским чутьем мое настроение, начала вести себя как хозяйка.
Она была тихая и ненавязчивая. Двигалась бесшумно и плавно, и все в ней – незаметная быстрота движений, рост, голос, черные глаза, белая кожа и цвет волос, – было под стать друг другу…
Как мне казалось, в работе она тоже была очень честная и терпеливая. Мне ни разу не доводилось слышать, чтобы она как-то жаловалась на свою жизнь уже рядом со мной. Она любила говорить о том, что ей повезло со мной. Рассказывала мне и о родном ей тихом городке на границе с Грузией. Отец ее был плотником, они жили в маленьком аккуратном домике. Мать была ее лучшим другом и вкладывала в нее все, что имела, однако, по словам Бахар, делала это все не из желания вознаградить себя, а в качестве компенсации за собственные неудачи. Брак, закончившийся вдовством, не оставил в ее душе ни малейшей обиды, а лишь укрепил свойственный ей жизнерадостный стоицизм. А когда Бахар исполнилось двадцать лет, она отправила ее в столицу, за работой и учебой.