Ветер странствий
Шрифт:
Больно. Горько. Тяжело.
Но больше действительно — некому.
3
Качается темно-багровое беззвездное небо. Дрожит земля. А где-то совсем рядом фыркают лошади. Они устали и хотят в стойло. Есть, пить и спать.
И она тоже смертельно устала.
Нет. Не смертельно — раз всё еще здесь.
Элгэ шелохнулась — и боль алым огнем взорвалась в груди. Рванула правое плечо, левый бок, правое бедро…
— Лежи-лежи! —
— Я ска-зала… как меня… зо-вут? — с губ с трудом слетает (сползает!) едва слышный шепот. И каждый звук пронзает грудь новой болью. А горло пересохло — как в южной пустыне!
— Ты — Элгэ Илладэн, приемная дочь Кармэн Вальданэ. Но это — последний раз, когда я так тебя назвала… — шепот еле слышен. Почти так же тих, как ее собственный. — У тебя будет новое имя. Ты сама его выберешь — как только сможешь.
— Я… могу… меня зовут… Кармэн… я — банджа-рон… если никто… не против… — Элгэ закашлялась.
Сотни ножей пронзили горло, каленое железо прильнуло к груди. Впилось…
Тьма закружила хоровод. Где-то далеко-далеко улыбается темно-карминовый рот, белеют крепкие зубы.
— Имя подходит тебе, Кармэн… Открой рот.
Согревающее питье льется в воспаленное горло.
— Что… как я… здесь?
— У тебя четыре пулевых раны. Ты была в горячке почти три недели.
— Сколько?!
— Девятнадцать дней. Пять дней дня назад мы пересекли квиринскую границу.
Что?..
— Мне… нужно… Диего… мой брат…
— Лежи! — крепкие руки давят на плечи. — Ты слабее новорожденного котенка. Прошло девятнадцать дней, Кармэн. Твоего брата или убили, или оставили в живых. Ты уже ничего не изменишь. Поздно. В тебе есть Сила — ты своей кровью должна знать, жив ли твой брат. И если жив — вернешься за ним, когда окрепнешь. А сейчас — спи.
— Что… в питье?..
— То, что придаст тебе сил… потом. Спи, Кармэн.
Черно-багровый шелк неба расплывается. Превращается в полог… Полог бродячей кибитки.
Чья-то прохладная рука касается лба.
А глаза, наплевав на силу воли, смыкаются сами.
Всего девятнадцать? Быстро же они ехали…
Глава 4
Глава четвертая.
Конец Месяца Рождения Лета.
Эвитан, Тенмар.
1
Так уже было. Совсем недавно. Так с ним уже было…
Леон умирал на заснеженной дороге Тенмара. На мерзлой земле. Грудь жгла алая режущая боль. Кровавым туманом застилала глаза. И на лицо валились пронзительно-белые снежинки. Сначала прохладные, потом — ледяные.
А сейчас нестерпимо болит затылок, и оранжевые круги скачут
Где же спаситель? Тот странный пожилой южанин? Он должен прийти! Ведь Леон опять в смертельной опасности! Опять едва не погиб!
Время тянется невыносимо. Ползет смертельно раненой улиткой! А Джек — да, его зовут именно так! — не появляется…
Холодно! Вокруг — мокрый, промозглый холод. Там шел ливень, воду собрали в крестьянскую лохань. И теперь выплеснули на Леона!
Надо было убрать лохань подальше…
Холодно! Летом — и так холодно. И опять сыро.
Он лежит на голой земле — в луже. А по его лицу, одежде течет вода… Ох!
Новая порция немыслимо ледяного дождя обрушилась сверху.
Уже не от сна — от стылой воды слипаются глаза. С трудом их разлепив, Леон рванулся вверх — сбежать, спастись, согреться! Вырваться!
Джек, где ты?!
И новая жесткая (но хоть не ледяная!) хватка рванула вверх. Джек поднимал Леона совсем иначе. Осторожно, не тревожа рану…
Расплылись от воды лица врагов, стены, крестьянский стол у окна…
Дом. Чужой и незнакомый.
А вокруг — те же мундиры. Ормхейм! Грубые руки, жестокие лица — да, теперь, проморгавшись, их отчетливо видно. Слишком отчетливо.
— Я — лорд Леон Таррент… — запекшиеся губы отдались болью.
— Я знаю, кто ты, щенок, — рослый (хотя они тут все — выше Леона) офицер шагнул к юноше. Светловолосый, крепкий, лет тридцати — тридцати пяти. Северянин, но не лиарец. — Ты — действительно лорд Таррент. Радуйся — это позволит тебе жить… еще несколько дней.
Холодно!
Над чем эти люди хохочут так грубо?! Да, Леон ужасно выглядит — мокрый и продрогший!
Но… что они хотят с ним сделать?! Смерть?!..
Нет! За что?!
— Я… хочу говорить с маршалом Эриком Ормхеймским! Я — лорд Леон Таррент! Пожалуйста…
Теперь хохот просто оглушает.
— Ты уже говоришь, — светловолосый насмешливо сощурил левый глаз. — Я — маршал Эрик Ормхеймский.
Что? Нет! Такого не может быть! Это какой-то кошмар! Леон сейчас проснется — непременно! Во имя Творца милосердного, что происходит?!
Такое не могло случиться с ним! Не может быть, что именно он больше никогда не увидит Осенних Костров, Зимнего Древа, Весны… Нет!..
Не может быть, чтобы подзвездный мир остался прежним, а Леона больше не будет! Только не его! Не того, кто так любит жизнь! Пожалуйста…
— Я ни в чём… Господин маршал, в чём моя вина?!
Эрик даже не прекратил хохотать. Как и его люди.
А через бесконечную вечность маршал соизволил изречь:
— Ты сам прекрасно знаешь свою вину, щенок. Разве нет?