Видессос осажден
Шрифт:
Это была более откровенная речь, чем Маниакес мог себе представить от Камеаса. "Мы докопаемся до сути", - заверил он вестиариев. "Призовите уважаемого Елиифа. Я не буду осуждать его, не выслушав, что он говорит от своего имени ".
"Берегите свои уши от его обманов, ваше величество", - сказал Камеас, но ушел более довольный, чем при встрече с Автократором.
Как и всякий раз, когда Маниакес видел его, манеры Елиифа были безупречны. С текучей грацией простершись ниц, он спросил: "Чем я могу служить вам, ваше
"Мне сказали", - осторожно сказал Маниакес, - "возможно, вы имеете какое-то отношение к недавним разногласиям среди здешних дворцовых евнухов".
Большие темные глаза Елиифа расширились. Он выглядел убедительно изумленным. "Я, ваше величество? Как такое могло быть возможно? Я всего лишь смиреннейший из беженцев при вашем дворе, обязанный вам за все те многочисленные проявления доброты, которые вы были достаточно великодушны, чтобы проявить ко мне. Как вы можете вообразить, что я мог бы так отплатить за вашу щедрость?"
"Учитывая то, как вы говорите обо всех, кого знали в Машизе, уважаемый господин, я должен сказать вам, что эти сообщения меня не совсем удивляют", - сказал Маниакес. "Следующее доброе слово, которое у тебя найдется для кого-нибудь, будет первым".
Прекрасный евнух покачал головой в решительном несогласии. "Ваше величество, как и многие другие, вы неправильно меня поняли. Я говорю только правду, простую, неприкрашенную правду. Если это причиняет боль людям, я виноват?"
"Возможно", - сказал Маниакес. "На самом деле, вероятно. Вы когда-нибудь знали кого-нибудь, кто гордится тем, что он называет откровенностью, но использует эту откровенность только для того, чтобы разрушать окружающих, а не создавать их?"
"О, да", - ответил Елииф. "Я много раз страдал от рук таких скорпионов - и теперь, похоже, снова, иначе зачем бы ты вызвал меня к себе, чтобы обвинить в этой беспочвенной клевете?"
Если бы Маниакес слушал Елиифа в одиночестве, он вполне мог бы быть убежден, что прекрасный евнух говорит правду. Он был убежден, что Елииф думал, что он говорит правду. Задумчиво он сказал: "Одним из показателей человека является количество врагов, которых он наживает.
Среди ваших, уважаемый сэр, вы, кажется, причисляете и Абиварда, Царя Царей, и моих вестиариев, уважаемых Камеасов."
"Они настроены против меня предвзято", - ответил Елииф.
"Может быть", - сказал Маниакес. "Может быть. Тем не менее..." В отличие от Елиифа, он не был настолько откровенен, чтобы заявить, что доверяет мнению Абиварда и Камеаса больше, чем мнению прекрасного евнуха. Вместо этого, все еще задумчивым тоном, он продолжил: "Возможно, нам всем было бы лучше, если бы вы заняли позицию, несколько удаленную от атмосферы раздора во дворцах".
"Я не считаю, что в этом есть какая-либо необходимость", - сказал Елииф с более чем небольшой резкостью в своем похожем на колокол голосе. Через мгновение он понял, что зашел слишком далеко. "Ты, конечно, суверен, и то, что нравится тебе, имеет силу закона".
"Да".
"А". Елииф поклонился. "Это действительно почетный пост. Благодарю вас, ваше величество; я сделаю все, что в моих силах, чтобы у вас не было причин сожалеть о оказанном мне доверии".
"Я уверен, что не буду", - ответил Маниакес. Будучи макуранцем, Елииф не был бы слишком хорошо знаком с географией Видессоса, особенно с восточными районами Империи. Маниакес не солгал, ни в чем конкретном. Он также не упомянул, что Калаврия была самым восточным островом под властью Видессии: самым восточным островом под чьим-либо правлением, насколько кто-либо знал. Ни один корабль никогда не отправлялся с востока в Калаврию. Ни один корабль, плывущий на восток из Калаврии, никогда не возвращался. Как только Елииф отправился на восток, в Калаврию, он, скорее всего, тоже не вернется. Маниакес не думал, что у него будет какая-либо причина сожалеть об этом.
"Поскольку это должность такой важности, я не думаю, что она должна долго оставаться вакантной", - сказал красивый евнух. "Если, ваше величество, вы серьезно относитесь к тому, чтобы доверить это мне..." - Он произнес это так, как будто на самом деле в это не верил. "... вы отправите меня к нему немедленно, не допуская никаких задержек".
"Ты прав", - сказал Маниакес, к явному удивлению Елиифа. "Если вы будете готовы покинуть имперский город завтра, у меня будет вооруженный эскорт, который доставит вас в Опсикион, откуда вы сможете сесть на корабль до Каставалы".
"Захватить корабль?" Сказал Елииф, как будто эти слова не были частью видессианского, который он выучил.
"Конечно". Маниакес придал своему голосу бодрости. "От Опсикиона слишком далеко, чтобы плавать, и вода слишком холодная для купания в это время года, в любом случае. Я отпускаю вас сейчас, уважаемый сэр; я знаю, что вам предстоит собрать вещи, и завтра вам нужно будет выехать пораньше, поскольку дни сейчас такие короткие. Еще раз спасибо за вашу готовность занять этот пост в столь короткий срок ".
Елииф начал что-то говорить. Маниакес отвернулся от него, показывая, что аудиенция окончена. Пойманный в ловушку придворного этикета, прекрасному евнуху ничего не оставалось, как удалиться. Краем глаза Маниакес заметил выражение лица Елиифа. Оно было более красноречиво ядовитым, чем любое из его сладкозвучных слов.
Камеас вошел в зал для аудиенций несколько минут спустя. "Это правда, ваше величество? Остров Калаврия?" Маниакес кивнул. Евнух вздохнул. Его вид, возможно, не знал физического экстаза, но это было близко. "От всего сердца, ваше величество, я благодарю вас".