Вихри враждебные веют над нами…
Шрифт:
К примеру, серия рассказов названных писателем «Крохотки». И так, цитирую. «Озеро Сегден»: «Об этом озере не пишут и громко не говорят. И заложены все дороги к нему, как к волшебному замку; над всеми висит знак запретный, простая немая черточка… Нельзя. Лютый князь злодей косоглазый захватил озеро: вон дача его, купальни его. Злоденята ловят рыбу, бьют уток с лодки…Там, за лесами горбит и тянет все окружная область. А сюда, что бы никто не мешал им – закрыты дороги, здесь рыбу и дичь разводят особо для них. Вот следы: кто-то костер раскладывал, притушили в начале и выгнали. Озеро пустынное. Милое озеро. Родина…». Наверно Александр Исаевич имел свойство перемещаться во времени. Так как им было описано время нынешнее. Да, на дорогах ко многим водоемам, рекам стояли и должны стоять запретные «черточки»: «Проезд автотранспорта запрещен». Экология, однако, и для Солженицына тоже.
Рассказ «Шарик». «Во дворе у нас один мальчик держит
А вот в рассказе «Матренин двор» пишет о том, что попал он к Матрене Васильевне после его отказа в определении его учителем в деревню Высокое поле: «Название не лгало. На взгорке между лужков, а потом других взгорков, цельно обомкнутое лесом, с прудом и плотинкой Высокое поле было тем самым местом, где не обидно бы жить и умереть. Там я долго сидел в рощице на пне и думал, что от души бы хотел не нуждаться каждый день завтракать и обедать, только бы остаться здесь и ночами слушать, как ветви шуршат по крыше – когда ниоткуда не слышно радио и все в мире молчит. Увы, там не пекли хлеба. Вся деревня волокла снедь мешками из областного города». Далее. «Без ошибки я мог предположить, что вечерами над дверьми клуба будет нарываться радиола, а по улице пображивать пьяные да подпырывать друг друга ножами».
Описывает писатель лето 1956года, когда он, отбыв срок, прибыл на жительство. Так, рассуждая о свободе и тишине жизни, где бы «жить и умереть», его мечтания и возвышенные чувства преодолело обыденное бытие – желание хорошо пожрать. А ведь он (хлеб) был за бугром, там, где находилась деревня Тальново, где и находился Матренин двор. Описывая Матренино убогое, грязное житье и жилье, кишевшее мышами и тараканами, не державшая, кроме «грязно-белой кривоногой козы», никакой скотинки, даже поросенка, писатель пишет: «В самом деле! – ведь поросенок-то в каждой избе! А у нее не было. Что может быть легче – выкармливать жадного поросенка, ничего в мире не признающего, кроме еды! Трижды в день варить ему, жить для него – а потом зарезать и иметь сало. А она не имела… Не гналась за обзаводом…Не выбивалась, чтобы купить вещь и потом беречь их больше своей жизни. Не гналась за нарядами. За одеждой, приукрашивающей уродов и злодеев. (Т.е. все прилично одетые люди – уроды и злодеи, а сам?). Не понятая и брошенная даже мужем своим, схоронившая шесть детей, но не нрав свой общительный, чужая сестрам, золовкам, смешная, по-глупому работающая на других бесплатно, – она не скопила имущества к смерти. Грязно-белая коза, колченогая кошка, фикусы… Все мы жили рядом с ней и не поняли, что есть она тот самый праведник, без которого, по пословице, не стоит село. Ни город. Ни вся земля наша.
Вот к таковой «праведной» жизни призывал всех Солженицын, но не сам, так как жрать охота хлеб, но не без масла и икры. (Ниже поймете). Кроме той «проповеди» он проповедовал в Архипелаге Гулаге и истошно всех призывал верить в искренность и патриотизм белогвардейцев, дезертиров, власовцев, бандеровцев, казаков-красновцев, полицаев и всех прочих изменников Родины. Упрекая А.И.Деникина и других Белых генералов в призывах к оказанию помощи и поддержке СССР, оправдывая изменника Власова, он обвиняет и Запад. В том, что: «…и Сталин, и Гитлер, и Запад вышибали из-под них такие подпорки (Власовское окружение возомнило себя «третьей силой»): для Запада они были какой-то странной категорией нацистских пособников, ни в чем не замечательней.…Трагикомично, но среди добровольческих антибольшевистских батальонов, прибывших на Западный фронт, союзники распространяли воззвания: перебежчикам обещается немедленная отправка в Советский Союз». Трагикомично – это для Солженицына, а для тех же рядовых власовцев, ставших ими в основном по принуждению – трагедия всей жизни.
Кощунственно звучат его утверждения в том, что «генерал-майор Михаил Лукин, который еще в 1941г. соглашался на борьбу против сталинского режима, но требовал гарантий национальной независимости для безкоммунистической России, а не получив таких гарантий не сделал шагу из лагеря военнопленных», мог поверить в заверения Гитлера, а Гитлер не мог дать таких заверений. (Немножко поправим «праведника», во-первых Лукин был в 1940г. в звании генерал-лейтенанта и зачем его капитан Солженицын разжаловал? Во-вторых, о генерале Лукине Михаиле Федоровиче и отношении к нему Сталина – ниже).
А вот почему-то генерал-лейтенанта Карбышева Дмитрия Михайловича (царский полковник) Солженицын забыл, которого немцы до конца войны склоняли к сотрудничеству, но, не добившись согласия даже путем пыток, зверски замучили. Обливали,
Воспевая Власова, и всенародное желание служить нацистской Германии он пишет: «Справедливо научившись не верить советской пропаганде ни в чем, мы естественно не верили, что за басни рассказывались о желании нацистов сделать Россию – колонией, а нас – немецкими рабами, такой глупости нельзя было предположить в головах ХХ века, невозможно было поверить не испытав реально на себе». Вот он «реально», зверства, уничтожение ни в чем неповинных людей, 50 миллионов погибших, считал «глупостями» и испытал на себе будучи, якобы, 2 дня в плену. Но, скорее всего он «испытал реально на себе» под немцами и у немцев в 41-42гг. о чем скрывал он и его благодетели. (Возникает аналогия с отцом бывшего президента Украины Ющенко. Как говорил его брат, их отец научился готовить отличный кофе в немецком концлагере. Видать одного поля ягоды). Если бы такое сказали бы человеку нормальному, то, так говорящий, сходу получил бы в личико, не менее. Но так как эта чудовищная, оплевавшая все человеческие жертвы, принесенные в защиту Родины, ложь действительно написана «Совестью России», то приведу специально (я бы тоже не поверил) конкретный источник: «Архипелаг ГУЛАГ». Малое собрание сочинений. Том 7, стр.29.
А «реальность» он рисует такую, что: «Даже и весной 1943 года еще повсеместное воодушевление встречало Власова в двух его пропагандистских поездках, смоленской и псковской»…и в Белоруссии для самоохраны сельских жителей от партизан, руководимых Москвой, создалась добровольная стотысячная «народная милиция», в испуге запрещенная немцами». (Во, какие трусы были немцы, в глазах Солженицына баснописца-изувера, ранее восхвалявшего их «подвиги»). Об его изуверстве (любом: гражданском, политическом и др.) говорит продолжение его повествования. «Еще в марте 1943 в лагере военнопленных под Харьковом читали листовки о власовском движении (тогда мнимом) – и 730 офицеров подписали обращение о вступлении в русскую освободительную армию, – это с опытом двух полных лет войны, многие – герои Сталинградской битвы, среди них командиры дивизий, комиссары полков! – притом лагерь был сытый, не голодное отчаяние влекло их на подписи. (Но характерно для немецкой тупости: из 730 подписавших 722 так никогда до конца войны не были освобождены из лагеря (23 августа Харьков был освобожден, а лагерь нет?) и не привлечены к действию)…Наши генеральские верхи были (и остались по сегодня) ничтожны, растлены партийной идеологией и корыстью, и не сохранили в себе национального духа, как это бывает в других странах. И только низы солдатско-мужицко-казацкие замахнулись и ударили….И если бы дан был этому движению свободный размах, как он потек с первых недель войны, – то это стало бы некой новой Пугачевщиной.…Во всяком случае, движение это было куда более народным, простонародным, чем все интеллигентское «освободительное движение» с конца ХIХ века и до февраля 1917…Но, не суждено было ему развернуться, а погибнуть позорно с клеймом: измены священной нашей Родине!».
Вот вам всем «презренным», «не клейменным» воинам Победителям, воинам Освободителям, живым и мертвым – Солженицынское постоянное завещание-напоминание о его «слове правды»: зря громили врага (гитлеровцы не враги, а освободители), зря надрывались на трудовом фронте, зря воспитывали в духе патриотизма детей и т.д.
В нормальном государстве (не путать со страной) за такие писания писатель должен быть заклеймен навеки вечные позором с каиновой отметиной. По крайне мере, в другой стране, где он посмел бы написать подобное, его давно бы сгноили. Только за отрицание Холокоста во многих странах Европы людей отправляют за решетку, а этого, Гитлеровского агитатора, выслали всего-навсего.
А ведь его в СССР еще и печатали, даже роман «В круге первом» в «Новом мире собирались напечатать. «Но сорвалось» и фотопленка романа была отправлена на Запад (1964г. – «бабло» хорошее засветило?). А в 1965г. 5-й вариант «был захвачен КГБ, чем окончательно заблокирована была публикация романа в СССР». Некому задать вопрос – а почему не отстреливался? – «бамбарбия» – шутка. Такая же «шутка» случилась в 1973г. с Архипелагом, который «при трагических обстоятельствах попал в руки госбезопасности – и это подтолкнуло немедленную публикацию книги на Западе». Понятно, уже КГБ не захватывало, а туда «как-то» попадало. Естественно – за бабло.
А вот, открывшиеся обстоятельства о его нахождении в 41-42гг. под немцами, а затем двухдневном плену, наводят на следующие размышления. А не был ли он завербован немцами, не выполнял ли их заданий, и не случайный ли этот двухдневный плен (с отчетом явился), и ведь, за переписку (с кем, фамилию он так и не назвал) в тюрьму не сажают и не сажали. Решение однозначно – на передовую. Это чудовищные выводы, но ведь – целая «артиллерия» фактов говорит за это. И кроме, мною приведенных.