Виконт де Бражелон, или Десять лет спустя. Часть шестая
Шрифт:
И под одобрительный шепот он последовал за комендантом Бастилии.
Безмо уже дрожал от стыда и беспокойства. Казалось, последствия утреннего визита Арамиса начинали сказываться, да такие последствия, которым он по праву мог ужаснуться.
Стало еще хуже, когда Фуке, настойчиво глядя на коменданта, резко спросил:
– Сударь, вы видели сегодня утром господина д’Эрбле?
– Да, монсеньер.
– И вам не внушает ужаса преступление, в котором вы участвовали?
«Ну, начинается!» – подумал Безмо.
Потом громко
– Какое преступление, монсеньер?
– За которое вас можно было бы четвертовать, сударь, подумайте об этом! Сейчас же ведите меня к узнику.
– К какому узнику? – спросил дрожащий Безмо.
– Вы притворяетесь ничего не знающим? Что же, это лучшее, что вам остается делать. Если бы вы признались в подобном соучастии, вам был бы конец. Я сделаю вид, что верю в ваше неведение.
– Прошу вас, монсеньер…
– Хорошо, ведите же меня к узнику.
– К Марчиали?
– Кто такой Марчиали?
– Это арестант, которого привез сегодня утром господин д’Эрбле.
– Его зовут Марчиали? – сказал суперинтендант, смущенный наивной уверенностью Безмо.
– Да, монсеньер, он здесь записан под этим именем.
Фуке взглянул в самую глубину души Безмо. В ней он прочел, со свойственной могущественным людям проницательностью, полную искренность. Впрочем, поглядев одну минуту на эту физиономию, как можно было подумать, что Арамис взял подобного человека в поверенные?
– Это, – сказал он коменданту, – тот самый узник, которого господин д’Эрбле увез третьего дня?
– Да, монсеньер.
– И которого он привез обратно сегодня утром? – живо добавил Фуке, тотчас понявший сущность плана епископа.
– Да, да, монсеньер. Если монсеньер приехал сюда, чтобы взять его у меня, я буду очень рад, так как я уже собирался писать по поводу этого Марчиали.
– Что же он делает?
– С утра он меня чрезвычайно изводит; у него такие припадки бешенства, что, кажется, Бастилия от них обрушится.
– Я действительно избавлю вас от него, – сказал Фуке.
– Ах, тем лучше!
– Ведите меня в его темницу.
– Но вы дадите мне приказ?
– Какой приказ?
– Приказ короля.
– Подождите, я вам подпишу его.
– Этого мне недостаточно, монсеньер; мне нужен приказ короля.
Фуке свирепо посмотрел на коменданта.
– Вы так щепетильно относитесь к выходу заключенных, но покажите-ка мне приказ, на основании которого вы уже отпускали этого человека!
Безмо показал приказ об освобождении Сельдона.
– Сельдон не Марчиали, – сказал Фуке.
– Но Марчиали не освобожден, монсеньер, он здесь.
– Вы же говорите, что господин д’Эрбле увозил его и привез обратно?
– Я этого не говорил.
– Вы так определенно это сказали, что я будто сейчас это слышу. Господин де Безмо, берегитесь!
– Мне нечего беречься, монсеньер, у меня вся отчетность в порядке.
– Как вы посмели это говорить?
– Я бы это сказал и перед Богом. Господин
– Я вам говорю, что Марчиали вышел из Бастилии.
– Но это надо доказать, монсеньер.
– Дайте мне увидеть его.
– Монсеньер, те, кто управляет королевством, знают, что доступ к заключенным без приказа короля запрещен. Это нарушение.
– Господин д’Эрбле ведь входил к заключенному!
– Это еще требуется доказать, монсеньер.
– Еще раз, господин де Безмо, будьте осторожны в словах.
– За меня мои дела.
– Господин д’Эрбле уничтожен.
– Уничтожен господин д’Эрбле? Невозможно!
– Вы видите, что он подчинил вас своему влиянию.
– Я подчиняюсь, монсеньер, только правилам королевской службы; я лишь исполняю свой долг. Дайте мне приказ короля, и вы войдете.
– Послушайте, господин комендант, я даю вам честное слово, что, если вы впустите меня к узнику, я в ту же минуту дам вам приказ короля.
– Дайте мне его сейчас, монсеньер.
– А если вы мне откажете, я тотчас же велю арестовать вас со всеми вашими офицерами.
– Прежде чем совершить это насилие, монсеньер, примите во внимание то, – сказал побледневший Безмо, – что мы подчинимся только приказу короля, и вам все равно, достать ли приказ короля, чтобы увидеть господина Марчиали, или для того, чтобы причинить столько зла мне, невинному. Обратите ваше милостивое внимание на то, как вы пугаете меня, монсеньер: я дрожу, я сейчас упаду в обморок.
– Вы еще больше задрожите через некоторое время, господин Безмо, когда я вернусь сюда с десятью тысячами солдат и тридцатью пушками.
– Боже мой, теперь монсеньер сходит с ума!
– Когда я соберу против вас и ваших проклятых бойниц весь парижский народ, взломаю ваши ворота и велю повесить вас на зубцах угловой башни.
– Монсеньер, монсеньер, ради бога!
– Я даю вам десять минут на размышление, – сказал Фуке спокойным голосом. – Сейчас я сажусь в это кресло и жду. Если через десять минут вы будете продолжать упорствовать, я выйду. Можете меня считать сумасшедшим сколько угодно, но вы увидите!
Безмо топнул ногой в отчаянии, но ничего не ответил.
Видя это, Фуке схватил перо, бумагу и написал:
«Приказ господину купеческому старшине собрать ополчение горожан и идти на Бастилию, чтобы послужить королю».
Безмо пожал плечами; Фуке написал:
«Приказ герцогу Бульонскому и принцу Конде стать во главе швейцарцев и гвардии и идти на Бастилию, чтобы послужить его величеству…»
Безмо стал размышлять. Фуке написал:
«Приказ всем солдатам, горожанам и дворянам схватить и задержать, где бы они ни находились, господина шевалье д’Эрбле, ванского епископа, и его сообщников, к которым принадлежит, во-первых, господин де Безмо, комендант Бастилии, подозреваемый в измене, мятеже и оскорблении величества…»