Виктор Гюго
Шрифт:
Тут мы подходим к романтической теории прогресса в ее чистом виде: восхождение человека к идеалу происходит, по мнению Гюго, в процессе извечной борьбы злого и доброго начал. Отсюда проистекает такая особенность его произведения, как столкновение моральных антитез, которые художник выдвигает почти в каждом из эпических звеньев, составляющих «Легенду…». Величие оттенено низостью, мужество — трусостью, высшая справедливость — преступлением, любовь — ненавистью и т. д. Все в «Легенде веков» призвано демонстрировать мощь добра и конечное бессилие зла.
Контраст между счастьем людей, которые ничем не владеют в мире материальном, но пользуются любовью и уважением своих близких, и несчастьем богатых и могучих властителей, удел которых — всеобщая ненависть, с большой силой выражен в стихотворении «Царь Персии». Царь, постоянно
Воплощением «добра» и «справедливости», торжествующих в «Легенде…», является то «взгляд бога» — символ совести, которая взывает к преступному Каину («Совесть»), то французский Роланд, испанский Сид или другие рыцари, карающие феодальных злодеев («Романсеро Сида», «Странствующие рыцари», «Маленький король Галисии» и другие), то скромная семья рыбака из поэмы «Бедняки», усыновляющая несчастных сирот. Эти стихотворения и поэмы являются едва ли не лучшими из всей «Легенды…» благодаря силе нравственного убеждения, воплощенного автором в необычайно пластические и впечатляющие образы.
Вот Каин, хмурый и лохматый, одетый в звериную шкуру, страшась божьего гнева после убийства брата, бежит с семьей на край света, прячется за полотнищами шатра, затем за высокими крепостными стенами, наконец в глубокой яме. Однако везде его преследуют полные Гневного укора глаза:
Могилу вырыли. Спустился человек Под своды мрачные………. ……….Не слышно ничего. ………………………………………… Он был один. Глаза… смотрели на него.Примечательно, что поэма была вначале названа «Каин», затем автор изменил заглавие на «Совесть», тем самым подчеркнув, что совершенное преступление терзает человека изнутри и уйти от этого возмездия невозможно.
Вот благородные герои средневековья: доблестный Сид, который противопоставляется завистливому, неблагодарному королю. Вот странствующие рыцари, которые преследуют порок и защищают угнетенных:
В глухие времена бесчестья и стыда, Когда царили гнет, и траур, и беда, Они, посланцы справедливости и чести, Прошли, карая зло, разя порок на месте, ………………………………………… Горел их свет в ночи, он был защитой хижин И был защитой тех, кто беден и унижен, Их свет был справедлив и мрачны лица их.А вот Роланд, выступающий один со своим легендарным мечом Дюрандалем против свирепых сыновей Астурии, которые задумали черное дело: убить ребенка — маленького короля Галисии, чтобы завладеть его королевством. «Сколько вшей нужно, чтобы съесть одного льва?» — кричит Роланд врагам, которые похваляются, что их сто против него одного. Динамичны и зримы картина боя и образ покрытого ранами, уже обезоруженного, но неукротимого Роланда, который, сломав чудодейственный меч, продолжает преследовать своих врагов, разя их камнями.
Поэма «Маленький король Галисии» характерна для «Легенды веков» и для всего романтического метода Гюго: и потому, что в ней воспета идея личного подвига (и
Показательна молитва маленького короля, завершающаяся клятвой: «…в этом человеке, господь, я увидел день, я увидел веру, я увидел честь… Перед распятием, где вы проливаете кровь за нас, я клянусь хранить это воспоминание и быть нежным со слабым, справедливым с добрым, жестоким с предателем…» [59]
Несмотря на романтический вымысел, несмотря на столь характерное для «Легенды…» мифотворчество, многие исследователи справедливо отмечают движение автора «Легенды веков» к реализму, особенно явственное в таких поэмах, как, например, «Бедняки». В полном соответствии с реалистической эстетикой тех лет здесь изображена жалкая обстановка рыбацкой хижины, и мы встречаемся с такими точными и тщательно выписанными деталями повседневного быта ее обитателей, как развешанные для просушки сети, кухонная утварь на полках, широкая кровать за занавеской, на которой спят пятеро ребятишек.
59
Victor Hugo. Oeuvres compl*tes. Po*sie. VII. La l*gende des si*cles. II. P., 1883, p. 72.
«Если называть реализмом… заботу о точности в изображении реальности, Гюго всегда был реалистом, хотя и в разной степени. Все его произведения содержат стихи, свидетельствующие о его способности к точному наблюдению» [60] , — говорит Андрэ Жуссен. «Этот «мечтатель» был в то же время точный зарисовщик увиденного. Его воображение… характеризуется также умением организовать материал. Его мифы или мифические образы заключены в осязательные формы», — свидетельствует и Пьер Альбуи в заключении к книге «Мифологический аспект творчества у Виктора Гюго» [61] .
60
Andre Joussain. Le pittoresque dans le lyrisme et dans l’*pop*e. P., 1920, p. 167.
61
Pierre Albouy. La cr*ation mythologique chez Victor Hugo. P.. 1963, p. 496–497.
Однако реализм «Легенды веков» требует серьезных оговорок.
Поскольку эпическая поэзия отличается от лирической прежде всего тем, что она является объективным воспроизведением людей и вещей, — она, действительно, в той или иной степени приближается к реальному (ведь не случайно мы отмечаем драгоценные страницы реалистических описаний в эпопее Гомера!). В то же время эпическое всегда предполагает не простую реальность, а реальность укрупненную, доведенную до грандиозных размеров. Слишком точные факты ненадолго задерживают внимание Гюго. Благодаря своему поэтическому темпераменту, склонному к укрупнению всех пропорций, он придает всему не только колоссальные размеры, но и необычайный смысл, создает впечатление обдуманного действия высших божественных сил, которые он видит за реальными событиями. Характерной чертой романтического эпоса, ярче всего воплощенного в «Легенде веков», является не прямое изображение, а скорее преображение действительности; эпос этот представляет мир и человеческую историю в раздвинутых, порою космических или мифологических масштабах.