Виктор Вавич (Книга 1)
Шрифт:
Санька мотал головой, голова трещала, и тошная муть поднималась изнутри.
– Голова?
– спросил участливо старший.
– Враз поправим. А мозоля не болит?
– И он засмеялся.
Как в открытое окно, сразу глянул на Саньку "Слон", гомон и звон.
– А Алешка?
– Алексей ушли, - сказал молодой парень и переглянулся со старшим.
Но старший рылся уж в карманах пальто, лазил по кармашкам тужурки, брякал медяками.
– Сейчас поправим.
– У меня деньги есть, - сказал Санька через силу и полез
– Не надо, зачем? Новое дело. Мы сейчас!
– Сорок семь... Полтинник надо. Да говорю - не поверит она, - слышал Санька, как сговаривались хозяева.
– Ну, давайте три копейки, коли есть, и квит. Санька хотел достать и рассыпал по полу мелочь. Молодой сорвал со стены шапку и выбежал.
– Сейчас я чайник поставлю, - сказал старший и выскочил следом, бренча жестяной крышкой. Санька снова повалился на кровать.
Червяк и машинка
САНЬКА сидел за столом, против окна, на солнце. Он ежился в шинели внакидку. Дмитрий Карнаух сидел в углу, наливал чай. Солнце просквозило золотую струю, и пар, переваливаясь, не спеша, крутясь, поднимался в луче.
Полбутылки водки и толстая граненая рюмка стояли перед Санькой. Ему тепло было смотреть на чай, а Карнаух кивал на бутылку:
– А вы вторую! Ни черта, что не лезет, а вы ее нахально. Ей-богу, налей!
– крикнул он парнишке. Санька, содрогаясь, выпил вторую, он никогда не опохмелялся.
– Да, да, - говорил Карнаух, подставляя Саньке стакан, - нарядили мы его в твинчик, поверх надели дипломат, вроде бушлатика, я ему брюки свои дал, шапку-невидимку, и стал наш Алешенька вроде кузнеца Вавила, - и Карнаух загоготал, - смех, ей-богу! Паспортина железный. Он мне в "Слоне" говорит: "Полет надо делать". Я ему говорю: "Вались ко мне и утром шагай до Ивановки", там на машину и понес. Там люди есть.
Санька держал стакан чаю, жег и грел руки.
– Фартовый, - сказал парнишка, дуя в блюдце.
– А вы вместе учитесь?
– Да! А стойте, - вдруг живо сказал Карнаух и лукавой искрой бросил на Саньку, - вот-вот. Я про червяка.
– Да ты брось, - сказал паренек, - у человека голова болит, и ты с червяком своим!
– И подсунул свою чашку Карнауху.
– Да чего, пускай они пьют, а я буду рассказывать, - Карнаух наслонился на стол.
– Вот червяк, - он вытянул указательный палец, - и этого червяка я в землю.
– Карнаух накрыл палец другой рукой, крепко прижал ладонью к скатерти.
– И вот ему ползти. А, что ты скажешь?
– Да брось ты, пристал! Налей чаю-то!
– Сам наливай, - бросил Карнаух, не обернувшись; он в самые глаза глядел Саньке.
– И вот сзади тебя земля, спереди земля, с боку, с другого. А ему ползти. Кабы в запасе был кусок пустопорожнего места, так он бы сейчас землю туда бы пересовал и сверлил бы ход вперед. А? А ежели вот вплотную, - и Карнаух прижал со всей силы палец, так что скрипнул стол. Поползет он? Нет?
– И он щекотал Саньку своими живыми зрачками.
– Должен поползти...
–
– Должен!
– крикнул Карнаух. Он вскочил со стула.
– А если я тебя в кирпичную стенку замурую и должен ты ползти, - куда ты, к черту, сунешься? Ха!
Карнаух весело и задорно глядел на Саньку.
– Замуруют тебя, погоди, - бормотал парнишка, тянулся за чайником.
– А он ползет, стервец. Ползет, как прожигает. Я опробовал.
– Карнаух сел.
– Выбрал я такой, сказать, ящик, - он огородил на скатерти руками четырехугольное место.
– Земли туда натрамбовал, поймал червяка, туда его, сверху опять землей. Намочил, нагородил три кирпича.
– Карнаух показал над столом рукой.
– Дал ему сутки сроку, - пусть, как хочет.
– А он, скажи, у меня и подох наутро, - ворчал парень.
– Ну, скажите, прохвост! Уполз ведь в самый угол, - еле сыскал, - в самый, что есть, низ прокопался. Жрет он эту землю? Черт ведь его знает. Вот вы скажите, - знаете, как это он? А?
– Понемногу, расталкивает кусочки...
– начал Санька.
– Да нате вам червяка, - Карнаух заерзал на стуле, огляделся, нет ли где, - возьмите вы его, растолкайте-ка червяком, не то землю, а вот хлеб, сказать, этот. Он же тля-мля, вроде ничего - кисель. А вот, гляди! Карнаух весь засветился.
– А вы говорите тля-мля, вот и тля!
– Не знаю, - сказал Санька, глядя как в блюдечке, в чае, жмурится солнце, - не знаю, не читал как будто про это. Наверно, есть где-нибудь в книгах.
– А самая лучшая книга, - вскочил Карнаух, - во!
– Он повернулся к полке и достал толстый переплет, из которого торчали замусоленные углы страниц.
– Во!
– Карнаух хлопнул ладонью по книге.
– Книга Верна. Уж верно, не верно, а что здорово, так да. Читали?
Санька открыл книгу и узнал знакомые картинки из "Капитана Немо" Жюля Верна.
– Вот бы такую штуку смастрячить. Набрать ребят - уж чтоб во! Карнаух выставил кулак.
– И пошел под воду. А?
– А там здорово набрехано?
– заглядывал Карнаух Саньке в глаза, когда тот переворачивал страницы; милой и сердечной казалась ему эта книга на скатерти с синими линялыми кубиками.
– Вот мне Алешка говорил, - продолжал Карнаух, - что вы там в лаборатории все. Да?
– Да, я химик, - сказал Санька, едва отрываясь от затасканных иллюстраций.
– Это что же?
– Да вот узнаем, что из чего состоит.
– Состав?
– Да, да, состав. Разлагаем.
– А вот лист - тоже можно знать, из чего составлен?
– Карнаух сорвал листок герани с подоконника и расправил на скатерти перед Санькой.
– И лист тоже.
– Разложить?
– Да, разложить.
– В пух? А потом снова скласть, чтоб обратно лист вышел?
– Карнаух совсем зажегся и, запыхавшись, спрашивал Саньку.
– Нет, не можем.
– Вот что, - сказал упавшим голосом Карнаух и бросил лист на подоконник.