Виктор Вавич (Книга 1)
Шрифт:
Зал аплодировал, выл, где-то уронили посуду, и она зазвенела - два официанта заботливо ныряли там около столика.
Но занавес уже упал, оркестр играл другое,- его едва было слышно сквозь шум.- шел № 8.
Француженка, одетая желтой Коломбиной, с наивным лицом пела неприличные двусмыслицы, мило коверкая русские слова.
Санька с Алешкой спросили сосисок и второй графин. Они оба уж не могли его дождаться. Особенно Санька - он уже ехал, нужно было дальше, скорей и скорей. И скорость была в графине.
Саньке хотелось приютить тоненькую женщину,
У Коломбины были такие изящные тонкие ручки, она так ими по-детски вертела, что Санька думал: "Хорошо, чтоб такая прыгала в комнате, а когда кто придет - убирать в шкаф, и никто знать не будет, а он будет чувствовать, что она там сидит, а как уйдут, он ее выпустит, и она снова запрыгает".
Массивная дама в огромной шляпе с длинным страусовым пером ломилась среди столиков. Санька едва узнал la belle Эмилию.
И вдруг все оглянулись назад, - Алешка подтолкнул Саньку:
– Гляди - Мирская!
Мирская шла в атласном пунцовом платье, окном белел квадрат декольте, на щеках уж не было румянца, черные брови, крашеные губы и алая роза в черных волосах. Пристальные глаза смотрели вперед, она не видела, как ей подставляли стулья у столиков. Санька смотрел во все глаза. И вдруг Мирская повернулась к нему и уперлась черным пьяным взглядом. Не останавливаясь, свернула она к студентам, взяла стул от соседнего столика и села рядом с Санькой. Алешка посторонился, Санька смотрел, не говоря ни слова.
– Не бойся, - сказала Мирская и стукнула костяным веером по столу, не разорю: спроси мне пива... больше ничего.
– И сама крикнула на весь зал: - Григорий! Дай сюда пива.
– Ты хлопай этому, - ткнула Мирская Алешку, - он хороший человек.
– На сцене жонглер ловил зажженные лампы.
– Какую сволочь стали подавать, - сказала Мирская, отхлебнув пива, попробуй.
– И она протянула Саньке бокал, намеченный с краю красной губной помадой.
Санька отхлебнул вместе с помадой - ему думалось: "ее помада".
– Брось!
– крикнула Мирская и ударила Саньку по руке, - бокал упал и разлился на скатерть.
– Черт с ним, другой спросим, - говорила Мирская. Чего вы, дураки, одни сидели? А? Меня ждали? Да?
– Ждал, - сказал Санька.
Мирская пьяно покачала головой. Она силилась разглядеть Саньку сквозь муть хмеля.
Алешка пристально глядел на соседний столик. Маленькая женщина не смеялась, она сидела надувшись и глядела в сторону, запрокинув назад голову; толстяк сидел уже спиной к Саньке; он ворочался, толкал Мирскую; он наваливался сверху на худенькую девицу и что-то говорил ей в ухо, а она отмахивалась сложенной перчаткой, как от овода, от осы.
– Брось!
– сказала Мирская и толкнула толстого.
–
– Саня, спроси сифон зельтерской. Скорей!
Санька застучал ножом. В зале официанты метались с посудой, дым от папирос затуманил воздух, общий гул рычал уж напряженной, пьяной нотой, уже все катилось, ехало полным ходом и звенело на ходу.
Мирская выхватила сифон из рук официанта и, обернувшись на стуле, ударила шипящей струей в жирный затылок соседу.
Толстый вскочил, закрывая руками шею, отскочила девица, чиновник попятился на стуле.
– Сволочь!
– орала истерическим голосом Мирская. Чиновник мигал - не знал, смеяться или кричать.
– Тоже сволочь!
– крикнула Мирская и пустила струю чиновнику в лицо.
– Сволочи, сволочи!
– кричала Мирская.
Люди поднимались с мест, смотрели на скандал, радостно, с ожиданием. Официанты спешили, пробивались меж столов.
Алешка встал и схватил Мирскую за руку. Она как будто обрадовалась борьбе - подвывала, вырывала руку с сифоном, и вода фыркала и брызгала в соседей.
– Уймите пьяную бабу, что за игрушки!
– рявкнул солидный бас. Где-то хлопали в ладоши. Мирская выронила сифон и повалилась на стул.
Официант что-то серьезно шептал ей в ухо. Мирская отмахивалась и болтала брильянтовыми сережками.
– В отдельный кабинет, господа студенты; неудобно так, знаете... назидал официант.
– Позвольте, это ж безобразие, - офицер подступал к Саньке. Па-аслуш-те. Вы отвечаете за вашу даму. Отввечаете?
– Он был пьян и красными выпученными глазами смотрел на Саньку, моргая бровями.
– Мне нельзя в скандал лезть, понимаешь?
– шепнул Алешка на ухо Саньке.
Вдруг Мирская поднялась со стула.
– Офицюрус, молчи! Молчи, Ленька! Оставь! Знаешь?
– и она закачала пальцем в воздухе.
– Идем ко мне!
– Она взяла Саньку под руку. И, заметив задержку, самую неуловимую заминку (Санька потом долго это вспоминал), Мирская крикнула: - Ну, проводи, что ли, - она дернула Саньку вперед. Они под руку пошли через зал. Офицер попятился к своему столу. Алешка остался расплачиваться по счету.
– Ты не студент, ты дурак, - говорила Мирская в самое ухо Саньке, жарко дышала ртом, - и офицюрус дурак, а те... те сволочи... Сволочи! крикнула Мирская так, что соседи оглянулись.
Мирская жила тут же в гостинице, и тут в вестибюле ждала ее компаньонка, в ковровой шали, со злым напудренным лицом, с мушкой на щеке. Мирская остановилась в полутемном вестибюле, положила обе руки Саньке на плечи. Она раскачивала его и смотрела ему прямо в глаза пьяными, пристальными зрачками.
Санька насильно улыбался, он не знал, что делать со своим лицом, и все больше и больше робел, но глядел, не отрываясь, как входил, пробивался в него взгляд пьяной женщины, а Мирская рвалась глазами дальше, до дна. И Санька вдруг почувствовал, как укол, -дошла, и в тот же момент Мирская сильно толкнула его, так что он едва не опрокинулся назад.