Виктор
Шрифт:
Ладно, чего гадать? Жизнь всё расставит по своим местам: и с Гретой, и с перевертышем. Главное, не дрейфить, а смело смотреть судьбе в лицо. Как говорится, мои враги опасны и хитры, но мне всё до пи…
И вот с этой жизнеутверждающей мыслью я и лёг спать.
Прохрапел до самого утра и даже ни разу не открывал глаза. Вот что значит вечерние тренировки на природе.
А уже после пробуждения я исполнил обязательную медитацию, прокачивающую магический резерв. А затем в компании Васьки и Павла притопал в столовую на завтрак. Там мы взяли по тарелке горячей овсяной каше, по кружке молока
Васька решил не следовать мудрому правилу «когда я ем, я глух и нем». Вместо этого он повернул ко мне свою загорелую простецкую физиономию и с любопытством спросил:
— Вик, а ты где вчера пропадал?
— В лесу бродил. Думал о вечном, — скупо сказал я, давая понять, что не хочу об этом говорить.
— Небось, не один бродил? — усмехнулся Пашка и сально подмигнул. — Нашла тебя куколка фон Браун?
— А чего она от тебя хотела? — возбуждённо бросил Васька и даже коржик отложил, настолько его интересовали мои ответы.
— Василий, много будешь знать, скоро проснёшься с распоротым от уха да уха горлом. Оно тебе надо? — иронично осведомился я, косо посмотрев на крепыша.
— Не надо, — мотнул тот головой. — Но уж зело любопытно. Прям аж в брюхе зудит, словно там поселилась тысяча морских чертей.
— Ладно, открою тебе тайну. Мы с ней занимались банальными плотскими утехами, — с ленцой произнёс я и глянул на фон Браун.
Она опять была в центре женского внимания. И ни она, ни Меццо не обращали на меня ровным счётом никакого внимания. Будто специально даже не смотрели в мою сторону, точно этой части столовой не существовало.
— Да ладно! — ахнул Васька и выпучил глаза настолько, словно желал избавиться от них.
— Тю… так я тебе и поверил, — ухмыльнулся во всю пасть Пашка. — А ежели серьёзно?
— Книга. Я одолжил у неё книгу и должен был вчера вернуть, — соврал я и заметил искреннее разочарование, возникшее во взгляде Васьки. Правда, разочарование быстро перетекло в досаду. Дескать, опять я поверил словам этого неотразимого красавчика Виктора.
— О чём книга–то? — без особо интереса спросил Павел и задумчиво посмотрел на тарелку из–под каши.
Парень явно не наелся и теперь взвешивал: стоит ли её облизать или нет? Победил второй вариант. Однако я уверен, что ежели бы в столовой не было свидетелей, то тарелка блестела бы как у кота яйца.
Я усмехнулся и проговорил:
— Книга–то? Да, ерунда. О магических дуэлях прошлого. Я думал, что будет интереснее.
— Понятно, — хмыкнул Пашка и тяжело вздохнул.
— Может, добавку возьмёшь? — предложил я.
— Да я… — замялся гигант и его рябые щёки залила краска смущения. — Да я это… оплатил учёбу по самому бюджетному варианту. Мне нельзя брать добавку. Это не предусмотрено в моём договоре.
— Тогда я пойду возьму добавку и отдам её тебе. Не благодари, — проговорил я, встал из–за стола и потопал к раздаче.
По пути меня облил ненавидящим взглядом тот брюнет–иностранец, с которым мы поцапались перед вторым экзаменом. Он хоть и был анималистом, но учился на другом потоке, поэтому мы
Размышляя подобным образом, я без проблем взял ещё одну порцию каши, вернулся за стол и поставил тарелку перед Пашкой. Он благодарно улыбнулся и принялся орудовать ложкой.
Глава 21. Тайны академии
До самого вечера я просидел за учебниками, а затем с красными глазами и урчащим желудком отправился на ужин. Тот прошёл примерно так же, как и завтрак. Грета и Меццо ни разу не взглянули на меня. Зато Шарль метнул пару ненавидящих взоров.
А уже после ужина я неторопливо пошёл на ту полянку, которая в прошлый раз послужила мне и фон Браун в качестве тренировочного полигона. У нас ведь сегодня была запланирована тренировка. Девчонка ничего не говорила о том, что собирается её отменить, поэтому я потопал в лес.
Однако по дороге мне на глаза попался Семён Фомич, облачённый в тельняшку и безрукавку с жёлтым пятном на спине. И я решил немного скорректировать свой путь. Нельзя было упускать такой шанс переговорить со стариком. Вокруг как раз практически никто не шастал, поскольку почти все студенты уже сидели в башнях. Так что я радостно поскакал к Семёну Фомичу.
Блестя лысиной, старик в одиночестве топал по брусчатой дорожке в сторону зверинца. И в его руке со скрипом покачивалось жестяное ведро, а лучи заходящего солнца отражались от очков в роговой оправе. При этом Фомич что–то весело насвистывал. Но стоило ему заметить меня, как настроение старика резко переменилось. Он скользнул по мне весьма недружелюбным взглядом и прибавил шагу.
Однако от меня так просто было не уйти. Я с лучезарной улыбкой на устах практически нагнал улепётывающего старика, оставив между нами жалкую парочку метров. Больше я не стал сокращать расстояние, чтобы со стороны всё выглядело так, словно мы просто топаем в одном направлении.
Тут старик понял, что ему от меня не отделаться. И он отчётливо пробурчал, не поворачивая головы:
— Чего тебе, ирод?
— Добрый вечер, Семён Фомич, — сладко пропел я, непроизвольно косясь на стоптанные сапоги деда. Они чуть ли не до середины голенища оказались покрыты засохшим навозом. Кто же столько гадит?
— Был добрым, пока ты не объявился, — хмуро бросил дед. — Должок стребовать хочешь?
— Ну, не стребовать, а поговорить когда вам будет угодно, — деликатно произнёс я, поглядывая по сторонам. — Например, сегодня после полуночи я могу заглянуть к вам на огонёк. Никто меня не заметит. Я буду так же незаметен, как ассасин из Османской империи. Никакой сторож меня не узрит.