Викториада
Шрифт:
– Допивая до конца, гурман. Тебе это как лекарство дали, а не для балдежа.
Я допил. По телу разлилось приятное тепло, и дрожь постепенно отступила. Но навалилась такая слабость, что я на всякий случай поставил бокал на столик рядом с собой.
– А что это было?
– Коньяк.
– Катя пожала плечами.
– Со слов отца очень дорогой и очень хороший.
– Это я уже понял, я о другом. Со мной что было?
– Мария Семёновна называет это состояние адреналиновый шок, это когда весь адреналин выплескивается в кровь, а потом железы его еще выработать не успели и вот так вот становится. Если я правильно поняла. У меня тоже пару раз так было. Тоже папа коньяком
– Да не, хороший коньяк.
– Я нахохлился как мокрый воробей.
– Даже можно сказать отличный. А твой отец сказал, что кому-то там даст ЕБЦУ. Что такое ЦУ я знаю, а вот второе - первый раз слышу, звучит как-то угрожающе.
Катя хихикнула, закрыв рот ладошкой.
– Не обращай внимания. Это армейский юмор.
– Ну, всё же. А то хихикаешь, а я не в курсе над чем.
– ЦУ - это ценные указания, а ЕБЦУ - это ещё более ценные указания.
Век живи, век учись, даже такому дебилизму. Я понимающе покивал, но потом всё-таки улыбнулся. В конце концов, весь юмор служит для того, чтобы скрасить суровую действительность, а в данном случае тут её, эту действительность, ещё скрашивать и скрашивать, и всё равно будет выглядеть как воздушный шарик на кладбище.
Ждать пока закончатся все эти ЕБЦУ, пришлось более часа. Катя уже и сбегала за обедом для нас двоих, и мы почти успели все это съесть, когда в комнату зашел ее отец.
– О, трапезничаете. Кать, будь другом, сходи и для меня, а то я сейчас у вас отбирать начну, а оно вам надо?
Катя недовольно фыркнула, но встала из-за стола и скрылась за дверью.
– Смотрю, на человека уже стал похож.
– Ага, отпустило. Никогда так плохо не было.
– Ничего, привыкнешь. Всех поначалу трясет, а потом, так и ничего.
Зашла Катя, неся на подносе две тарелки и компот. Борисыч подхватил у нее из рук свой обед и поставил себе на стол, отодвинув компьютерную клавиатуру.
– Я тут буду жевать и вещать, так что если чего не поймете, переспрашивайте, не стесняйтесь. Чёрт, голодный… У тебя вот трясучка, а у меня от волнения аппетит разыгрывается не на шутку, слона бы съел.
Он накинулся на еду, словно и правда, не ел несколько дней.
Ты ничего не заметил?
– Он посмотрел на меня, но когда увидел мое растерянное лицо, перевел взгляд на Катю - А ты?
– Не добившись от нас вразумительного ответа, продолжил.
– Короче, что-то с этими зомбаками было не так. Раньше было как? Накатила волна, мы их из пулеметов порубали и всё… убирай то, что осталось. Пардон, не к столу сказано.
– Несмотря на тему, это ему не мешало орудовать ложкой со скоростью заправского чемпиона.
– А теперь. Первая волна, в лоб, как обычно и когда мы решили, что всё, ещё две. Клешнями, с запада и востока. Поэтому, мы к вам и не успели, что отвлекли нас на западном секторе. Там тоже ограждение прорвали, но ближе к центральным воротам. И самое интересное, что и это еще не всё. Оказывается, была еще и четвертая волна, но она шла с юга и не прошла наши минные поля и заграждения. Если бы дошла еще и она - зомбец нам был бы полный. Мы уже на этих трех волнах были полностью на нуле.
Так что это было - они поумнели?
– Катя задала вопрос, вертевшийся у меня на языке.
Сергей Борисович отставил пустую тарелку из-под супа и принялся за второе.
– Не знаю, Кать. Мне кажется, что скорее ими кто-то управлял. В любом случае пока у меня нет ответа на этот вопрос. Одно скажу - они меняются или вирус меняется. Все эти изменения не в лучшую для нас пользу. Изменения эти как-то связаны с нашими походами, что-то мы там растревожили,
– Так, а нам что делать?
– То же что и намеривались, только раньше это был чисто академический интерес, а теперь - вопрос выживания. Если весь город, вот так попрет на нас, то даже гадать не надо - не устоим. Ждать больше нельзя ни дня.
Это «ни дня» затянулось на целых два дня. Борисыч не мог оставить объект с разрушенным защитным рубежом. Поэтому всё это время ушло на восстановление ограждения, минных полей, ловушек, раскиданных на подходе к убежищу по всему лесу. Благо нас никто не беспокоил, словно какой-то непонятный разум играет с нами в шахматы и ждёт, когда мы сделаем свой ответный ход. А ход, конечно, будет. Прапорщик спешил. Руководил всем сам – лично. В ручном режиме, так сказать. Проверял, перепроверял. Это и понятно - ему придется забрать основные силы, оставив базу с малой охраной, и он хотел быть уверен, что эти самые малые силы справятся с обороной объекта. Забор установили, местами укрепили старый, снаружи прошелся маленький экскаватор, превратив, в общем-то, неглубокий ров в настоящую траншею двухметровой глубины, вертикальными стенками. Теперь периметр выглядел очень внушительно.
Если вы думаете, что я сидел в бункере и терпеливо дожидался, когда меня позовут на подвиги. Сейчас! Я бы подождал, но кто ж мне даст? Несмотря на то, что мы с Катей стали героями, отдыхать ни мне, ни ей никто не дал. Первый день я вкалывал, как раб на галерах - работал в бригаде, которой поручили стаскивать бесчисленной количество успокоенных зомби в огромную яму за периметром. Я сбился где-то уже через час на третьей сотне, а справились мы только к вечеру, заполнив этот котлован до самого верха. После чего грейдер заровнял яму, оставив на поверхности лишь комья грязной земли. К вечеру я просто валился с ног. И даже смутно помню, как принял душ, добрался до своей комнаты и провалился в сон.
Наутро все тело болело так, что даже на завтраке, подняв ложку, я поморщился, чем вызвал у Кати открытое недоумение.
– Чего? Тебе, что, не нравится? Вкусная же каша. Гречка на тушенке. Вкуснятина!
– она мечтательно закатила глаза, словно не ела ничего лучше.
– Вкусно.
– Я кивнул, поморщился от боли, прожевал кашу и снова поморщился. Болели даже челюсти. «А они-то чего уже?»
– Чем сегодня будешь заниматься?
– Куда пошлют, я человек подневольный. Вчера целый день трупы таскал. А сегодня… пока не знаю.
– А я вчера целый день колючку на столбы вязала. Во!
– Она показала руки по локоть исцарапанные колючей проволокой и «егозой».
– Тоже чрезвычайно увлекательное занятие.
– Я сочувственно покивал.
Катя хихикнула, оценив юмор.
– Хочешь, я тебя к нам в бригаду определю? Вы же трупы все убрали?
– Возле периметра всех. Если в лес не погонят по ловушкам собирать, то, наверное, всё.
– Вот. Я тогда договорюсь, чтобы тебя к нам перекинули. Хоть поболтаем.
– Хе… Так, молодежь, еще наболтаетесь, доедайте кашу и в оперативный зал на совещание. Начальство, собирает всю группу на брифинг.
Мы и не заметили, как к нам подкрался Михалыч, и я от неожиданности даже ложку утопил в горячей каше.
– Михалыч, нельзя же так людей пугать.
– Я вытащил ложку и облизал пальцы.
– А чой-то ты такой нервный?
– Станешь тут нервным. Скажи спасибо, что я еще не заикаюсь и не писаюсь по ночам с вами.
Михалыч хитро сощурил глаза и одобрительно хлопнул меня по плечу, в результате чего, из-за взрыва боли в спине, я в очередной раз утопил ложку в тарелке.