Византийское миссионерство: Можно ли сделать из «варвара» христианина?
Шрифт:
В V столетии церковь еще дальше шагнула за имперские границы. Видимо, тогда появилось епископство в портовом городе Адулис в Эритрее. Псевдо–Палладий (1 пол. V в.) говорит, что он путешествовал по Красному морю «с блаженным Моисеем, епископом Адулийцев» [125] . Следующим после Констанция II императором, который интересовался заграничным христианством, стал уже Феодосий II в V в. [126] Упоминания о варварских церквах умножаются в актах Эфесского Собора 431 г., хотя ясности в них и немного: «Справедливо, чтобы твое благочестие, — обращаются отцы Собора к императору Феодосию II, — заботящееся о церквах как в Персии, так и у варваров, не пренебрегло нестроениями в церквах Римской державы» [127] . Ясно, что Феодосий продолжал Константинову традицию попечения о зарубежных общинах, но рассылал ли он религиозные миссии к варварам, неизвестно. В другом месте императора льстиво уверяют, что «твоя держава укрепляет православную религию у других варварских народов и в земле персов» [128] — и опять ничего конкретного. На следующем, Халкидонском Соборе 451 г., варварские церкви упоминаются в одном, весьма важном, но и довольно двусмысленном контексте. Правило 28 гласит: «[Постановляем], чтобы митрополиты епархий Понта, Азии и Фракии, и только они, а также епископы варварских стран, относящихся к этим епархиям назначались святейшим престолом святого города Константинополя» [129] . Язык этого постановления неясен и потому подвергался разнообразным интерпретациям, но в любом случае очевидна решимость константинопольского престола сконцентрировать в своих руках управление
125
U. Monneret de Villard, «Mose, vescovo di Adulis», Orientalia Christiana Periodica, vol. 13 (1947), p. 617. В Адулисе найден осколок глиняной лампы с именем еще одного тамошнего епископа: (Th. Natsoulas, «The Hellenic Presence in Ethiopia», Abba Salama,vol. 7 (1977), p. 35).
126
I. Shahid,Byzantium and the Arabs in the Fifth Century (Washington, 1989), p. 364.
127
Acta Conciliorum Oecumenicorum/ Ed. E. Schwartz. Т. 1, vol. 1, fasc. 5 (Berlin, 1927), p. 131.
128
Ibid., Т. 1, Vol. 1, fasc. 7 (Berlin, 1929), p. 73, cf. p. 151.
129
Ibid., T. 2, Vol. 1, fasc. 3 (Berlin, 1935), p. 88—89.
130
G. Dagron, Naissance d’une capitate(Paris, 1974), p. 483—487.
На пересечении религиозной и дипломатической функций имперской власти зарождается обычай, ставший впоследствии весьма важной частью византийского государственного миссионерства: традиция приглашать чужеземного правителя в Константинополь и крестить его там, одновременно вовлекая варвара и в политическую орбиту Империи. В 473 г. царек «живущих в шатрах арабов» Аморкесос приехал в столицу, где был обласкан императором Львом I, «посажен за царский стол и присутствовал на заседании сената». Это вызвало среди столичных аристократов (в значительной своей части — язычников) ропот. «Самым страшным позором римлян, — пишет язычник Малх, — было то, что император велел предоставить [варвару] место, где восседают первые среди патрикиев, — и все это под тем предлогом, что он согласился стать христианином (… )» [131] .
131
«Ех historiae Malchi Rhetoris», CSHB, Vol. 14, N 1 (Bonnae, 1829), p. 233.
Пожалуй, можно сказать, что несмотря на расширение христианского ареала, никакого особого миссионерского пыла в раннехристианской Империи не ощущается. Согласно рассказу Феодорита, живший в пещере «за пределами нашей ойкумены», т. е. за имперскими границами, пустынник Симеон Ветхий так прославился своими чудотворениями, что к нему стали стекаться язычники — «исмаилиты». Однако святой отреагировал на это лишь переселением в другое место [132] . Ни малейшего побуждения к миссии не чувствовали и епископы пограничных епархий. До наших дней сохранилось на папирусном отрывке прошение императору Феодосию II, поданное епископом Аппионом со Среднего Нила. Этот интересный документ является, в сущности, первым собственноручным свидетельством о жизни византийского клирика среди варваров: «Просьба и мольба Аппиона, епископа района Сюины и… Элефантинской эпархии Вашей Верхней Фиваиды. Находясь со своими церквями среди жестоких варваров ,между блеммиями и аннувадами, мы претерпели от них многочисленные и внезапные набеги, причем никто из воинов не защищал наших мест. Поскольку из-за этого находящиеся в моем подчинении церкви подвергались унижениям и не были в состоянии защитить тех, кто искал в них убежища, я, пресмыкаясь [во прахе], припадаю к следам Ваших божественных и чистых ног, чтобы Вы снизошли повелеть, дабы находящиеся в моем подчинении церкви были охраняемы теми воинами, которые у нас есть, и чтобы [эти воины] подчинялись мне и слушались во всем, подобно тому, как [действуют войска], расквартированные в так называемой крепости Филах, в Вашей Верхней Фиваиде» [133] .
132
Theodoreti HR, VI, 4.
133
Fontes N 314, р. 1139. Упоминаемая епископом крепость на острове Филы посреди Нила содержала в себе святилище Изиды, которое одновременно было центром поклонения для многих религий и племен. Через него, а также через торговцев и наемников греческий язык стал известен в Нубии задолго до прихода туда христианства (Языческие надписи Нубии см.: Fontes, р. 950—951, 1068, 1071—1072, 1095—1096, 1129—1136, 1159—1161). О том, что он не воспринимался как язык христианства, свидетельствует греческая надпись, сделанная в святилище в Филах в 434 г. в честь бога Птирея — крокодила с головой сокола и руками человека (Ibid., р. 1142). Но именно в этом «плавильном котле» варвары исподволь знакомились и с христианством (См.: Trombley, Hellenic Religion , p. 237.).
Если церковь побаивалась варваров, то сами они легко подхватывали новую религию и принимались активно передавать ее друг другу. Рассуждая о перспективах конца света, Иероним утверждал: «Я не думаю, что еще осталось какоелибо племя, которое не знало бы имени Христова. И хотя народ может не иметь проповедника, все равно он не может не знать от соседних народов о догматах веры» [134] . Этот же факт — отсутствие проповедников — отмечает и Псевдо–Пелагий: «Во всей варварской земле есть Бог, но нет служителей Бога» [135] . Вопреки мнению Ф. Дворника [136] , вряд ли есть основания считать, будто варвары обращали друг друга, повинуясь приказам из Империи. Скорее уж молодые церкви проявляли собственную инициативу. Варвары хорошо понимали, какими глазами смотрят на них носители греко–римской цивилизации, и очень ревниво следили, чтобы крещение не повлекло политической зависимости от Империи. Возможно, именно стремление к религиозной самостоятельности являлось глубинной причиной того, что такую популярность приобрело среди германских племен ниспровергнутое уже в самой Империи арианство [137] .
134
Hieronymi «Commentaria in Euangelia », PL , Vol. 26 (1866), col. 184.
135
Pelagii « Hononficentiae », PL, Supplementum. Vol. 1 (Paris, 1957), col. 1687.
136
F. Dvornik, Missions of the Greek and Western Churches in the East during the Middle Ages [XIII International Congress of Historical Sciences. Reports, 7] (Moscow, 1970), p. 2.
137
Russel, The Germanization (см. прим. 52), р. 138—145.
Взаимная христианизация варваров при равнодушии имперских христиан — явление совершенно универсальное. «Ульфила учил христианству не только подданных
138
R. Thomson, «Mission, Conversion and Christianization: The Armenian Example», Millennium , p. 44. А Мовсес Хоренаци говорит, что Маштоц специально «научил все [армянские] области персидского сектора, но не греческую часть, где [армяне] подчинялись престолу Кесарии… и использовали греческое письмо» (Moses Khorenats’i, History (см. прим. 72), р. 321).
139
История агван у с. 146.
У варваров не было тех культурных преград, которые мешали подданному Империи. Возможно, церковь учитывала этот фактор. В древнегрузинской версии жития Кириака рассказывается о том, как грузинский монах Фома, подвизавщийся в Иерусалиме, был послан тамошним патриархом Мартирием (478—486 гг.) в Александрию. «И он пошел, чтобы выполнить порученное ему, и когда патриарх [Александрийский] увидел этого святого… он рукоположил его епископом над землей абиссинцев. И когда Фома прибыл в землю Кусим [Куш] в Абиссинии… он построил много церквей во имя Христа и всю Эфиопию просветил благодаря своей добродетели» [140] . Трудно сказать, до какой степени была распространена подобная практика.
140
G. Garitte, «La version georgienne de la Vie de s. Cyriaque par Cyrille de Scythopolis», Le Museon, vol. 75, № 3—4 (1962), p. 415.
Что касается самой имперской церкви, то ее роль в христианизации варваров носила пассивный характер. Это не было случайностью и не воспринималось самой церковью как недостаток. Ведь с ее точки зрения, обращал Бог, а люди с их личной инициативой играли в лучшем случае вспомогательную роль. Чрезвычайно ярким выражением этой мировоззренческой установки было «миссионерство» столпника, т. е. святого, подвиг которого заключался в неподвижном стоянии на столпе. На современный взгляд, это выглядит как парадокс: ведь миссионерство вроде бы ассоциируется с некоторым жизненным активизмом и физическим преодолением пространства. Но в ту эпоху люди чувствовали иначе.
В нашем распоряжении имеется несколько версий жития знаменитого столпника V в. Симеона, в каждой из которых так или иначе затронута проблема обращения им варваров. В сирийском тексте это представлено так: «Сколько арабов из числа тех, которые и не знали, что такое хлеб, но питались мясом зверей, приходили, и видели святого, и становились христианами, и отказывались от идолов своих отцов, и служили Богу! Сколько варваров, армян!..» [141] . Греческая версия жития упоминает лишь о сарацинах [142] , но вот в «Религиозной истории» Феодорита Киррского эта тема получает мощное развитие: «Сходились не только те, кто живет в нашей вселенной ( ’ ), но также и исмаилиты, и персы, и армяне, их подданные, и ивиры, и химьяриты (ср. ниже, с. 89), и те, кто живет еще дальше них» [143] . Под пером Феодорита дальнейшее развитие получает мотив пассивного крещения: «…сей ярчайший светоч наподобие солнца повсюду рассеивал свои лучи, и можно было видеть, как ивиры, как я уже говорил, и армяне, и персы приходили и вкушали божественное крещение» [144] .
141
Das Leben des heiligen Symeon, S. 108.13—17.
142
Ibid., S. 42—46.
143
Ibid., S. 8.5—8.
144
Ibid., S. 10.12—16.
Весьма любопытен тот автобиографический эпизод, который рассказывает Феодорит: «Однажды я подвергся величайшей опасности. Симеон приказал исмаилитам подойти и получить у меня святительское благословение, сказав, что они сподобятся от этого большой пользы. Они же, по–варварски сбежавшись, одни стали тянуть меня спереди, иные сзади, третьи с боков. Те же, кто отстал от других, подбегали и, протягивая руки, одни дергали меня за бороду, другие хватали за одежду. Я бы задохнулся от их жаркого напора, если бы [Симеон] громким криком не разогнал их всех. Вот… такое сияние богопознания рассеивал столп среди варварских душ. Известен мне и другой такой же случай, который с ними произошел. Некое племя умоляло божественного мужа послать молитву и благословение их вождю. Другое же присутствовавшее там племя возражало, что благословение нужно послать не ему, а их собственному предводителю: мол, первый — беззаконнейший, а второй чужд всякого беззакония. Тут началась борьба честолюбий и варварская свара, а кончилось тем, что они кинулись друг на друга. Я принялся многословно уговаривать их успокоиться, поскольку, мол, у божественного мужа хватит благословения и на того, и на другого. Но одни отвечали, что [вождь второго племени] вообще не должен сподобиться благословения, а вторые пытались оставить без благословения [первого вождя]. [Симеон], пригрозив им с высоты [своего столпа] и обозвав их псами, еле–еле погасил распрю» [145] .
145
Ibid., S. 10.28—11.21.
Феодорит не был случайным паломником у Симеонова столпа — в образовавшемся вокруг столпа монастыре Джебел–Симан он наверняка входил в особый персонал, ответственный за массовые обращения варваров [146] . И тем не менее писатель не скрывает своего гадливого отношения к дикарямнеофитам. По всей видимости, с ним солидарен и сам Симеон: ругательство «пес» является самым ходовым у подданных Империи в отношении арабов [147] . Таким образом, ранневизантийский святой не только не идет к варварам по собственной инициативе — он крайне пренебрежительно обращается с ними, когда они сами приходят к нему. И тем не менее поток неофитов не ослабевал. Причина состояла в том, что христианство ассоциировалось у самых разных народов с мощью и процветанием. И в этом смысле арабские вожди, передравшиеся из-за столпничьего благословения, четче осознавали его политический вес, чем это понимал (или делал вид, что понимает) сам столпник [148] .
146
Trombley, Hellenic Religion , p. 170.
147
Ibid.
148
Недавно в нашем распоряжении появился еще один источник, повествующий о «пассивном миссионерстве»: опубликовано древнее славянское Житие св. Анина, не дошедшее до нас по–гречески, но сохранившееся в славянском переводе; речь идет об отшельнике, жившем в V в. на берегу Евфрата, на самой персидской границе. «И срацини же и варвари… приношахоуся к немоу. И аки верны моужа приимаша а со многою смиреною мудростию. И получающе исцеление обращахоуся на разоум истинный и достоини бывающе духовная бани пакибытия, въспящаахоуся къ своимъ» (Великие Минеи митрополита Макария. 12—25 марта [Monumenta linguae slavicae dialecti veteris, T. XLI] (Weiher — Freiburg i. Br„ 1998), f. 421a. l 1—22).