Визариум. Проникновение миров
Шрифт:
Однако хватит задерживаться, решил Толя и пошёл домой.
Дома сразу запрыгнул на диван и попытался сосредоточиться на главном вопросе: поисках воина с обломком меча. Ничего не мешало: Алёна должна прийти не раньше чем через час. Где-то на нижнем этаже гудела дрель, но её было едва слышно. И всё же войти в нужное состояние никак не удавалось. Понапрягавшись минут пять, Толя понял, что именно не так: отвлекало одно желание – узнать, как же выглядят «под соком» ТВ-передачи.
«Я быстро», – подумал Толя, щёлкнул пультом и сконцентрировался на внутреннем зрении.
Почти
Толя включил спортивный канал. Шёл футбол, матч национального чемпионата. «Перерыв», – подумал Толя, увидев пустое поле, потом посмотрел обычным зрением: нет, игра в самом разгаре! А внутреннее зрение показывало: лишь один семнадцатилетний пацан ошарашенно бегает по безлюдному полю, не понимая, что происходит, ведь где-то здесь должна быть игра.
Толя хлопнул рукой по дивану и зло захохотал. Потом переключил телевизор на другой спортивный канал. Шла трансляция матча какого-то иностранного чемпионата. Вот там рубились по-настоящему. Оказалась видна и подоплека: деньги сражались против традиций. Деньги брали верх, но традиции не сдавались, бились ожесточённо. Смотреть было интересно, еле оторвался.
Размявшись на телевизоре, Толя глубоко вдохнул и заставил себя думать о комбинате.
И постепенно что-то начало получаться. Под внутренним взором замелькали люди, их взаимосвязи и ещё нечто трудноуловимое, но упорядочить всё это Толя и близко не мог. Помучившись минут пять, переменил тактику: стал просто вспоминать, прокручивать в уме весь день, с самого утра. Вспоминал всех, кого видел на работе.
К проходной Толя подошёл одновременно с бухгалтером комбината Бакланской. Поздоровался, та едва заметно кивнула. В этой немолодой полноватой женщине всегда ощущалось почти не сдерживаемое высокомерие, надменность. Теперь, видя её другим, внутренним зрением, Толя всмотрелся, пытаясь узнать, на чём же основывается такое отношение к окружающим. С удивлением понял: высокомерие это не требует обоснования, оно просто есть, и всё тут.
И ещё явственно ощутил: с бухгалтершей определённо что-то не так. Но что именно, понять не смог.
Когда Толя отпирал кабинет, подошёл Валера Баранов, немолодой водитель с бакалеи. Поговорили о футболе. Валера собирался увольняться, уже подыскал другую работу. Толе не сказал, но теперь тот сам смог это увидеть: сок действовал. Валера не был тем, кого искал Толя.
Потом Валеру позвал кладовщик с бакалеи, Вадим Максимыч. Максимыч работал здесь уже много лет. Это грузчики на бакалее менялись так, что Толя не успевал их запомнить. И лишь один, немолодой беззубый Витёк, держался уже довольно долго. Он пил по-чёрному и выглядел почти инвалидом, но избегал увольнения. Теперь Толя увидел, почему Максимыч не выгоняет Витька. Всё просто: Витёк стучал Максимычу на грузчиков, водителей, экспедиторов и на всё на свете.
И с Максимычем, и с Витьком тоже было что-то не так, и Толя снова не смог понять, в чём там дело.
Потом вспомнил ещё кое-что. Утром у ворот
Но пути фуры и водителей были слишком сложны. Толя смог увидеть лишь, что внимательно глядевшие с крыши небольшие чёрные птицы сидели утром не просто так. Дальше увидеть не смог, да и пытаться не стал: о деле нужно думать.
Продолжил обзор воспоминаний и персоналий.
Низкорослый золотозубый водитель электропогрузчика Стас стучал на арендаторов директору комбината Быкову, а при случае и обворовывал. А ещё, увидел Толя, в молодости он убил человека, а сел только через полтора года по другому делу.
Дальше, вспомнил Толя, у дверей конторы мелькнула стройная фигурка секретарши Светы. Грузчики похабно заулыбались: все были уверены, что Быков держит её не просто так. Толя едва смог удержаться от того, чтобы узнать об этом всё. Стало стыдно, а скорее – противно. И тут Толя понял, что можно рассматривать комбинат и его обитателей быстро, схематично, не вдаваясь в лишние – и почти всегда неприятные – подробности. Чтобы найти то, что искал, будет достаточно и такого способа. Улёгся поудобнее на диване, закрыл глаза…
И мысленно воспарил, взмыл над комбинатом, наблюдая прямоугольник двора и серые строения внутри. И точечки людей. Бегло изучал их, перебирал, просеивал, будто копаясь в жмене семечек в поисках затерявшейся монетки.
«Пьяница, пьяница, – перебирал Толя работников комбината, – бывший талантливый музыкант и тоже пьяница… Вот скрытый шизофреник, ещё пара алкоголиков… Тут алкоголик, он же извращенец, бр-р… Кто дальше? Ух ты, наркоман!.. Ещё пьяница, уже с циррозом. Вот ещё один алкоголик, но в завязке – борется, надо же. Вот тип только что из тюрьмы и скоро обратно туда же… Дальше – ещё два парняги уголовного склада ума, с легко читаемой судьбой… А вот… Ничего себе: голубой! Кто это? – Толя присмотрелся. – Надо же… Но, – подумал, – что теперь делать? Я не хочу этого знать… Хм… А, вот как… – разобрался, понял: не всё здесь увиденное обязательно сохранять в памяти, тащить в своё сознание. – Слава тебе, господи…»
Взгляд на минутку остановился на кладовщице с мороженого, Лене. Эта была честная. Измученная, издёрганная женщина, жила она только ради дочери. У неё на складе, увидел Толя, давно тянется огромная и постоянно увеличивающаяся недостача – что-то воруют грузчики и водители с экспедиторами, где-то она сама ошибается. Лене больше года удаётся скрывать это от дирекции фирмы. Как решить проблему, Лена не представляет, так и живёт, мучаясь, постоянно об этом думая.
Лена точно не то, что он ищет, понял Толя.