Вкус фламинго
Шрифт:
«Милый, я готова», – в комнате показались женские тоненькие ноги в розовых тапочках 37-го размера.
«О, нет! Сейчас и она уляжется!» – боялся Сашка.
С разбегу жена набросилась на мужа, и двуспальная кровать заходила ходуном. Сашка еле дождался полуночи. За это время он так с ними сроднился, что чувствовал уже себя членом их семьи. Ему уже не надо было денег… Хотя постойте. Что он – зря что ли терпел все их выходки?
Санька начал прислушиваться, кто из них уснёт первым. Вскоре послышался мужской, тяжёлый храп, чёткий такой. А она? Спит? Или нет? Даже, как дышит не слышно! Сашка напряг уши ещё сильнее, но
Прошло ещё полчаса, а Санька так и не сориентировался, кто где лежит. Тишина, воцарившаяся в комнате, подсказала воришке, что наконец-то все уснули. Вылез Санька из-под кровати, а весёлая болонка, будто этого и ждала только. Запрыгала, зарадовалась опять! «Эх, ты, собачатина! Всю мазу сейчас испортишь мне!» – обходил её Санька. Взял он со стула ремень, да и вышел.
Стоит Сашка в прихожей и видит – рядом с дверью в комнату молодых – кладовка. Открыл он её, связал ручки от обеих дверей ремнём и думает: «Если дёргаться начнут, хоть убежать успею!» Обернулся Санька, а там – трюмо! А на нём – и портмоне, и кошелёк, и шкатулка! Вычистил он всё по очереди, набил целые карманы, открыл дверь входную, да и, убегая, по обыкновению, так сильно хлопнул ею, что она отлетела от проёма, да так и осталась болтаться на площадке.
***
Ночью, когда Санька пришёл домой, мать уже не спрашивала, где он был. Слушать бесконечное враньё сына, который не краснеет и не понятно, правду или нет, говорит, ей надоело. Она уже знала, если младший пришёл поздно, утром ждать Семёныча.
Менты уже выучили Санькин почерк, появившийся в посёлке и возникающий, то в одной, то в другой точке. Знали, что он. Наверняка. А доказать не могли. Поэтому снова и снова вызывали мать вместе с ним на комиссии и теперь уже не жалели их, давали штрафы.
Саньке на такое наказание было плевать, про них он забывал быстро, а вот выходку своего наставника он простить не мог…
***
«Ты меня зачем подставил? – вбежал мальчишка в его холостяцкую квартиру через несколько дней. – Ты же сказал, они на смене будут! Что дома только вечером появятся! Я там таких ужасов натерпелся! За такие переживания мне таких денег не надо! Ты понял?! Чо не предупредил, что там собачка?!» «Болонка-то? – почёсывая ногу в сером носке, спокойным тоном спрашивал Александр взъерошенного пацанёнка, лёжа на диване. «Болонка! – не успокаивался ученик. – Это сучка настоящая! Чуть не спалила меня несколько раз! И так, и сяк предо мной припадала! Да я Бога молил, чтоб мужик под кровать не заглянул! А ты?! Подстава! Больше я с тобой не работаю! Понял?!»
Наставник иронично ухмыльнулся: «Ну, во-первых, я тебя не обманул. Кто ж знал, что они разом, оба возьмут отгулы. Во-вторых, деньги там и драгоценности были. А то, что тебе потерпеть маленько пришлось, ну уж извините… Выходит что?» «Что?» – пристально смотрел на него Санька. «Выходит, что никакой подставы с моей стороны не было. Я могу ответить за каждое моё слово. А вот ты?» – перекинулся тот на мальца.
«А что я?! Ты лежал когда-нибудь в собачьей моче, на пыльном полу, в пальто под кроваткой, куда только промокашка может пролезть, как там места мало?!» – тараторил, жалуясь, Сашка. «О-ой,
«Уважение?» – заходился Санька. «Пррр», – наливал тот чай в гранёные стаканы. «Будешь?» – показал он на коричневый напиток, в котором кружились чёрные чаинки. «Давай…» – со вздохом Санька присел на стулик.
«Так ты всё-таки забрал у них то, за чем ходил?» – интересовался наставник. «А как же!» – отхлёбывал Санька из стакана. «Мне половину принеси», – кивнул головой он Сашке. «Сколько?» – чуть не вспрыгнул со стула парнишка. «Да ладно-ладно. Проверял я тебя. Четверть принесёшь, – сказал Александр и, заметив, как у мальчишки поджалась губа, дополнил. – Да не себе я это беру… Для дела надо. Мужикам».
Каким мужикам, и для какого дела нужны были честно заработанные, пропитанные страхом и Гердиной мочой деньги, Сашка тогда не знал и даже не представлял. Да, честно-то сказать, ещё и не время было для этого… Позже… Всё позже…
***
Никакие уговоры остепениться маленького Сашку не останавливали. И даже, когда он слышал ругань матери и принимал побои от старших братьев, в его крови рождалась только новая и новая злость, от которой вкус «Фламинго» хотелось чувствовать назло, причём, как можно больше и чаще. Поэтому после очередного штрафа Александров смог продержаться не больше двух месяцев. И не из-за того, что он исправился, а из-за того, что выжидал, пока разойдутся круги и появится тихая гладь. Как на рыбалке…
***
Ключи на этот раз поселковый воришка нашёл в электросчётчике. Подхватил за колечко, по-хозяйски открыл замок и, захлопнув двери, спокойненько отправился по своим делам. Он собрал все деньги по шкафам и зашёл в узкую комнатку, больше напоминающую спальню, стены которой были усыпаны жёлто-белыми одуванчиками. Бледными. Сашка посмотрел на фотографию у тяжёлого школьного стола и остолбенел: «Что за лицо знакомое? Да эта девка на два класса старше меня! Во попадос!.. Ну, ща я и тебя обнесу, моя дорогая…»
Поочерёдно сорванец открывал ящики стола, разглядывая зелёные тетради, как в двери заскрежетал ключ. «Опять? Я же снял уже ключ! Второй что ли есть?» – промелькнула мысль в Саниной голове.
Звук шагов, закрывающейся двери и голоса матери и дочки заставили его биться в панике: «Куда? Куда мне деться?! Ужас! Всё пропало! За двери! Скорей!»
Мальчишка встал за белые межкомнатные двери и одной фалангой указательного пальца придерживал её, чтоб та не открылась.
«Вера, котлеты разогревать? Или только супа поедим?» – спрашивала мать дочку. «Да, мам, как хочешь. Смотри сама», – приближался девчачий голос к комнате.
Мелкая изморось выступила у Саньки на лбу, подбородке и над верхней губой. Сашка наклонился немного назад и задел головой за какую-то тряпку. Обернулся и увидел, что на вешалке висит… халат! Цветастый, фланелевый Веркин халат! «Всё пропало! Щас она переодеваться придёт, а я тут! Если рыпнусь, до окна добегу, а фортку открыть не успею! Тфу-ты!» – лихорадочно бегали мысли в Сашкиной голове.
«Я сейчас, мам, форму только сниму, чтоб не испачкать», – говорила прилежная ученица матери, в то время, как Сашкин живот подтягивался до самых рёбер, а путей отхода, как не было, так и не появилось.