Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти
Шрифт:
В то время мне был знаком только его голос — я услышала, как он поет, в 1966 году и была потрясена. Фотографий его тогда еще не было. И я, конечно же, не знала, кто этот пациент, к которому меня подвели. По профессиональной привычке спросила: знают ли родные, что он здесь. «Мама знает»,— услышала в ответ. «А жена?» — «Жена в Париже».
Я не поняла и решила, что это опять галлюцинации. Но тут меня буквально оттащил кто-то из сотрудников. «Да это же Владимир Высоцкий!» И тогда у меня в голове мгновенно пронеслось все, что я раньше мельком слышала:
Володя не сразу принял меня, был сдержан, холоден, удивлялся моему участию. Спрашивал у мамы: что это за дама, которая ежедневно приходит меня смотреть?
Нина Максимовна попросила меня поговорить с Мариной. Я прекрасно помнила ее по «Колдунье» и была поражена, что такая красивая знаменитая актриса и обаятельная женщина выбрала Высоцкого. Для меня это явилось своего рода знамением. Она позвонила из Парижа рано утром, и я услышала чудесный мелодичный голос, великолепную русскую речь, а в голосе — боль, страдание, любовь, тревога: "Елена Давыдовна, если нужно что-то из лекарств, я немедленно вышлю, а если вы считаете необходимым, я тут же вылетаю. Как Володя себя чувствует? "»
После выхода Высоцкого из больницы Елена Давыдовна на какое-то время стала другом и домашним врачом Высоцкого. Были случаи, когда он, поверив в необходимость лечения, приезжал регулярно, один или вместе с Мариной. Были и другие встречи, когда среди ночи раздавался телефонный звонок и тревожный голос Марины сообщал: «Володе плохо!» — доктор на перекладных спешила на помощь.
Высоцкий отвечал взаимностью «домашнему доктору»: «Моя чудодеюшка в белом халате, ты камни снимала с уставшей души. Гипноз твоих слов мне приказывал — хватит! Коль взялся за гуж, так пиши и пиши...»
Немалое значение для выздоровления имело и то, что в театре Любимов приступил к постановке «Гамлета». Высоцкий так стремился к этой роли, что готов был пойти на любые жертвы и воздержания.
Г.Климов: «Мне запомнился один из мартовских вечеров 1970 года — день рождения Ии Саввиной. Гостей было не много... Володя был в ударе и пел часа три, но не подряд, а с перерывами, с разговорами, то включая, то выключая свое высокое напряжение. Он был как-то особенно возбужден, и вскоре выяснилось почему: он придумал свою концепцию «Гамлета» и в конце вечера начал очень увлеченно и подробно ее рассказывать — это был моноспектакль. Рассказ был долгий, час поздний, стол стал разбиваться на фракции, а потом и редеть. Володя прощался, почти не прерывая рассказа, и продолжал свой монолог на той же высокой ноте озарения. Видно было, что этот будущий спектакль — главное его дело. На вопрос «когда?» он усмехнулся: "Придумать-то придумал, но теперь предстоит самое сложное — убедить Юрия Петровича, что придумал это сам Юрий Петрович. Только тогда он увлечется постановкой"».
Первое ощущение от выздоровления не приход бодрости и физического здоровья, а чувство раскаяния, вины перед друзьями, Любимовым, театром.
7 мая он с большим успехом дает часовой без перерыва концерт для слушателей и преподавателей Военно-инженерной академии им. Куйбышева.
10 мая у Марины день рождения. Но она отмечает его в Париже. А в Киеве в этот же день умирает бабушка — Дарья Алексеевна. Внук на похороны поехать не смог...
15 мая Высоцкий звонит по телефону Золотухину: «Валерик! Я тебя прошу, поговори, пожалуйста, с шефом... мне неудобно ему звонить... скажи ему, что я перешел в другую больницу, что мне обещают поправить мое здоровье и поставить окончательно
Только во время этого телефонного разговора Золотухин вспомнил, что за два месяца лечения Высоцкого он ни разу не побывал у него в больнице. У Золотухина же было свое оправдание равнодушного отношения к коллеге, попавшему в беду: «Я часто мучился, что моя неназойливость могла показаться ему невниманием или равнодушием».
Просьбу Высоцкого Золотухин выполнил:
— Юрий Петрович, я говорил с Володей. Ему неудобно вам звонить. Он просит его простить... очень хорошо лечится и в смысле язвы, и в смысле другого пункта. Просит поверить ему, что все грехи он замолит отчаянной работой...
— Ну, вот придет, посмотрим... Я скоро сбегу от вас, плюну и уйду. Честное слово, вы мой характер знаете... Нас закрывают, театр в отчаянном положении, а он устраивает загул... бросает, плюет на театр, куда-то летит, в Одессу, о чем он думает? Вы бы поговорили с ним по-мужски, с глазу на глаз, объяснили бы ему, чем чреваты его безобразия...
— Он благодарит за «Гамлета...
— А что, он думает, что после всего этого я доверю ему такую работу? Наивный он человек... Он не играет «Галилея», а я ему дам «Гамлета»?!
— Он просит разрешения позвонить...
— Пожалуйста, пусть звонит.
Высоцкий, действительно, в это время лежит в «другой» больнице — МСЧ-11 3-го управления Минздрава СССР, в районе Каширского шоссе.
Прилетела Марина. Вспоминает Д.Карапетян: «В мае 1970-го я возил Марину в больницу на Каширке, где в это время лежал Володя; на обратном пути она несколько раз повторила одну и ту же мысль в разных вариациях: "Одно не пойму — зачем мне все это нужно?!"».
Этот вопрос она будет задавать себе еще много раз...
Лечение оказалось эффективным, и через три недели он возвращается к работе. В театре играется старый репертуар, но уже витает в воздухе ожидание чего-то большого и, может быть, очень важного.
Еще не было распределения ролей в «Гамлете», еще никто ничего не предполагал, а Высоцкий уже выстраивал своего Гамлета, он уже жил этой ролью: «Гамлета много раз хотели сыграть женщины, Сара Бернар играла. Я хочу сыграть так, чтобы женщины больше не хотели играть эту роль. Гамлет... Я сам себя предложил на эту роль. Я давно хотел сыграть ее, сыграть так, как, мне казалось, ее видел Шекспир. Ну, вероятно, так думают все актеры. В нашем театре важнее сама личность, чем роль. Самое интересное — человек, который играет: что он хочет сказать, что несет...»
Риск — основа всякой художественной профессии. Но если любой из художников рискует своим авторитетом, славой, репутацией и всем, что следует за их утратой, то актер, будучи и художником, и материалом, рискует собой, человеческим в себе самом... Рисковал Любимов, рисковал и Высоцкий еще тогда, когда выпрашивал у него роль. И был период, когда только два человека верили в то, что Высоцкий сыграет Гамлета, — это Любимов и он сам: «У меня был совсем трагический момент, когда я репетировал Гамлета. Почти никто из окружающих не верил, что это выйдет. Были громадные сомнения, репетировали мы очень долго. И если бы это был провал, это был бы конец для меня лично как для актера, если бы я не смог это сделать...»