Владимир Высоцкий. Жизнь после смерти

Бакин Виктор Васильевич

Люди, окруженные идеологическими флажками, оказались просто затравленной стаей в умелых руках «егерей». В социальных генах большинства значилось: за флажки — нельзя! Почему нель­зя, никто не знал. Нельзя — и все, страшно! А поэт этой песней и подал мысль: «А что, если за флажки?К свободе!» Эта песня — при­зыв к борьбе за жизнь собственными клыками.

Интересны по этому поводу воспоминания советника Брежне­ва и члена худсовета Театра на Таганке Федора Бурлацкого: «Вме­сте с Делюсиным мы часто навещали Любимова и его театр, дружи­ли с Володей Высоцким. Он бывал в гостях у многих членов нашей группы, пел и рассказывал о себе, о театре. Кстати говоря, имен­но

у Шахназарова как-то Володя спел нам песню «Охота на вол­ков». Помню, тогда я воскликнул: «Так это же про нас! Какие, к чер­ту, волки!» Судя по всему, именно это восклицание стимулировало вторую песню Володи: "Меня зовут к себе большие люди, чтоб я им пел «Охоту на волков»"».

«Охота на волков» навсегда останется потрясающим по силе воздействия художественным документом нашей эпохи. По свиде­тельству фотохудожника И.Гневашева, знакомство с этой песней Вы­соцкого получилось необычайно волнительным: «С первых же зву­ков его голоса мороз пополз по нашим спинам: «Идет охота на вол­ков, идет охота...» Это был совсем другой Высоцкий. Он вырос на несколько голов сразу».

Песня воспринималась не только как предельно откровенное выражение авторского самосознания, но и как общая правда:

Волк не может нарушить традиций —

Видно, в детстве, слепые щенки,

Мы, волчата, сосали волчицу

И всосали: нельзя за флажки!

Наиболее посещаемым городом в стране после Москвы и Под­московья был Ленинград. Высоцкого здесь любили и много запи­сывали.

Вспоминает Михаил Крыжановский: "Значит, поутру в мае 1968 года я записывал его... Он напел все, что было нового. Начал он с песни «Дайте собакам...». Тут же я повез запись Галичу, кото­рый на тот момент был в Ленинграде. Он прослушал и прямо-таки заболел: «Ну вот, надо же так!..»

Галич очень любил песни Высоцкого. Прямо балдел — и все просил послушать новые песни".

«ХОЗЯИН ТАЙГИ»

В июне 68-го года режиссер Владимир Назаров приглашает Вы­соцкого на роль бригадира сплавщиков Ивана Рябого в фильме «Хо­зяин тайги» (сценарий Б.Можаева по мотивам его повести «Власть тайги»).

Утверждение на эту роль проходило не гладко. После благо­получных проб режиссер имел беседу с первым секретарем райко­ма П.Шабановым. «Высоцкий — это морально опустившийся, раз­ложившийся до самого дна, — вещал партийный секретарь. — Он может подвести вас, взять и просто куда-нибудь уехать. Я не реко­мендую вам Высоцкого». Такое было время — секретарь райкома давал рекомендации для участия в съемках. Тут, конечно, сыграли свою роль недавние статьи в прессе.

Не торопился подписывать разрешение директор театра, ко­торый обычно смягчался, если его самого приглашали к участию в съемках...

Была в тот момент и проблема личного, чисто психологическо­го характера. Перед экспедицией в тайгу, где проходили съемки, не­обходимо было сделать противоэнцефалитный укол. Бесстрашный на съемках и в жизненных ситуациях, Высоцкий с некоторого не­давнего времени панически боялся уколов. И не зря. Прививка вы­звала анафилактический шок, приведший к резкому падению кро­вяного давления и потере сознания...

Иван Рябой принадлежит к тому типу персонажей, который принято называть «черным характером». В Рябом Высоцкий пока­зал культ силы, выражавшийся в презрении к окружающим, стрем­лении подчинить, сломить, унизить тех, кто с ним по делу ли, эмо­ционально, или хоть каким-то образом связан: сплавщиков, стря­пуху Нюрку, завмага Носкова. Это — хам, кулаком утверждающий свой авторитет в бригаде сплавщиков.

Это из его лексикона слова «закон — тайга», и только себя он считает хозяином ее. Но хозяин все-таки не он... Таким задуман был сценарий фильма.

— В общем, — говорил Высоцкий, — я хотел раскрыть не­обыкновенного индивида, чтобы доказать, что критерий отноше­ния к окружающим — одновременно и критерий отношения к са­мому себе.

Он любил играть сильных, активных людей и однажды при­знался, что хотел бы попробовать роль Калигулы — римского им­ператора, вошедшего в историю жестоким самодурством. Актер превосходно знал, что сила силе — рознь и активность тоже раз­ная бывает. Экранными и сценическими образами он доказывал это наглядно.

Главным партнером Высоцкого был В.Золотухин. Этот дуэт оказался удачным, и их совместное появление на экране не было случайностью. Как актеры в фильме они работали в разной мане­ре. Если Высоцкому свойственна жесткость, скупость эмоций, стро­гость, то Золотухин был всегда раскованнее, свободнее, мягче. Их непохожесть друг на друга здесь очень помогла. Играя в фильме лю­дей разного склада, они дополняли друг друга, воплощая противо­положные взгляды на жизнь.

Взгляд Высоцкого на жизнь во время той экспедиции был очень даже трезвый. Вспоминает Л.Пырьева: «Сибирь, природа, деревня, далеко от Москвы... Так далеко от цивилизации, от глаз людских могло размагнитить многих, хоть, казалось бы, тут мог быть и отдых для души, отвлеченной от «суеты городов»... Размагниченность, — значит, ничего не стоило запить тем, кто этому подвержен. Многие так и «отдыхали». Но не Володя. Он был тогда в каком-то ожесто­чении против пьянства. Он совсем не пил, даже когда хотелось со­греться от холода, вечером, в дождь. Он стремился навсегда покон­чить с этим. И просто с возмущением ко всякой принимаемой кем-то рюмке водки относился, чем вызывал мое, в частности, глубокое восхищение, потому что я знала, сколько силы воли для этого надо было ему проявлять».

Снимая Высоцкого, Назаров дал ему возможность петь. Золо­тухин потребовал равноправия: «Выходит, бандит будет петь, а хо­роший человек — слушать?» — и он получил право на песню. Поют они по-разному. Высоцкий исполняет в фильме свои песни «Если я богат, как царь морской...», «На реке ль, на озере...». В песнях Вы­соцкого чувствуется тревога, напряжение... Золотухин поет русские народные песни, успокаивающие душу.

Высоцкий не боялся, что у Золотухина получится лучше. И он помогал партнеру сделать песню «Ой, мороз, мороз...», приходил на каждую съемку и подсказывал, и добавлял штрихи и детали, предло­жил спеть ее ближе к ткани фильма. Режиссеру этот вариант понра­вился, и в таком виде песня вошла в фильм. То, что эта песня зазву­чала и запомнилась, — большая доля труда и таланта Высоцкого.

Для фильма Высоцкий написал также песню «Сколько чудес за туманами кроется...», но в фильм она не вошла.

В целом картина получилась не совсем удачной. В.Назаров про­бовал переделать рыхлый и примитивный сценарий, но новизна не повлияла на качество. Высоцкий бесполезно пытался иногда навя­зать свое мнение по поводу сценария, режиссерской и операторской работы («Что вы не дадите крупных планов?»). Он чувствовал, что сценарий мешает ему раскрыться. Идеализация образа милиционе­ра и неправдоподобие, ущербность собственного героя делали игру фальшивой. Однажды дело дошло до скандала прямо на съемочной площадке, после которого Назаров стал игнорировать Высоцкого и не приходил в те дни, когда тот снимался. Высоцкого это злило еще больше, и он в сердцах бросил Золотухину: «Пропало лето! Пропал отпуск и настроение!»