Власть и идеология в России: от провиденциализма и революционного мессианства к современным реалиям

Авакова Элина

Огромную идеологическую нагрузку несло повествование о выборе веры князем Владимиром. Летописец Нестор, сам будучи христианином и монахом, очень подробно описывал этот процесс, подводя своего читателя к мысли, что Владимир «испытание вер» проводил основательно, без какой-либо спешки, стремясь выбрать наиболее подходящую для Руси религию. И хотя на все воля божья, современники и потомки должны были глубоко, в том числе и с рациональных позиций, осознать правильность сделанного ответственного шага и, надо признать, что эта цель была блестяще достигнута.

Христианство принесло за собой нравственное обновление общества. Появляется понятие греха и осознание необходимости праведной жизни как пути к спасению души. Эти идеи вытекали из Священного Писания, их проповедовало духовенство, они распространялись среди населения, в том числе и среди представителей княжеской династии, боярства и дружинников. Это не означает, что прекратилось соперничество между князьями, военные столкновения, а иногда и зверские убийства в борьбе за власть. Однако важно, что появился определенный идеал взаимоотношений, основанный на евангельских

примерах и нравственных ценностях. Церковь в лице ее служителей превращается во влиятельный и постояннодействующий фактор государственной и общественной жизни, в проводника вполне конкретного стандарта взаимоотношений между людьми не зависимо от их имущественного положения и занимаемой должности, в инструмент его пропаганды и утверждения на весь последующий период существования российской государственности вплоть до 1917 г.

Важнейший идеологический смысл имела идея о славянском единстве, на которую обращал внимание еще В.О. Ключевский. Так, совершенно верно он указывал, что летописец определял «роковой исторический момент, с которого началось разрушение славянского единства», связанный с утверждением венгров на среднем Дунае в начале Х в., говорил об общем значении для всех славян просветительской миссии Кирилла и Мефодия, отмечал некогда существовавший единый славянский язык и, наконец, рассказывал о проповеди апостола Павла в Иллирии, где прежде жили славяне и который, таким образом, стал великим христианским учителем всех славян. «Такой диалектической цепью умозаключений и так настойчиво мыслящий русский книжник начала ХII в., – заключал Ключевский, – прицеплял свое темное общество не только к семье славянских народов, но и к апостольским преданиям христианства».¹³ Идея о славянском единстве в прошлом открывала путь для далеко идущей политики и не потеряла своей актуальности до настоящего времени.

Церковь в лице своих монахов-летописцев последовательно продвигала мысль о монопольном праве князей Рюрикового дома на занятие княжеских столов в русских землях. Обращаясь к Аскольду и Диру, захватившим власть в Киеве, князь Олег говорил (перевод Д.С. Лихачева): «Не князья вы и не княжеского рода, но я княжеского рода», а когда вынесли Игоря, добавил: «Вот он сын Рюрика». И убили Аскольда и Дира… И сел Олег, княжа в Киеве…И были у него варяги, и славяне, и прочие, прозвавшиеся русью».¹⁴

Наряду с этим огромное значение придавалось связям Руси с Византией – достаточно еще могущественным на тот период и наиболее культурным государством европейского средневековья, откуда на Русь пришло христианство. Кроме того, великокняжеский династический род Рюриковичей был сравнительно молод и его легитимность вполне могла быть поставлена под сомнение. Именно поэтому такое большое значение придавалось династическим брачным связям Киевских князей с Византийскими императорами – признанными и древнейшими правителями, представителями греко-римского мира, легитимность которых не вызывала никаких сомнений. Важнейшее значение для формирующейся государственной идеологии Древнерусского государства имел брак Владимира Святославича с сестрой византийского императора Василия II – Анной. Этому событию предшествовало крещение Владимира в Херсонесе и заключение союза с Византией. Ради этого Византии был даже возвращен завоеванный Владимиром Херсонес, ставший богатым приданым за невесту.¹⁵ Для усиления идеологического воздействия на своих подданных Владимир вывез из Херсонеса в Киев церковные сосуды и мощи св. Климента. Для средневекового человека священные реликвии свидетельствовали о богоизбранности их обладателя и его могуществе, опирающемся на божественную поддержку. Всем этим священным реликвиям суждено будет сыграть важную роль в крещении населения Древнерусского государства и в дальнейшей политической борьбе после смерти Владимира Святого.¹⁶ Как средство воздействия на сознание народных масс, мощи не потеряют своего значения вплоть до ХХI в. и будут использоваться представителями самых разных идеологических доктрин и концептов.

При Великокняжеском дворе в Киеве и связанном с ним Печерском монастыре постепенно складывается достаточно целостная идеология великокняжеской власти, опирающейся на поддержку Русской Православной Церкви. В создании этой идеологии приняли участие как наиболее просвещенные представители княжеской династии, так и русские церковные теоретики, такие как Антоний, Иларион, Феодосий, Никон и другие.

Патриотическим пафосом и ярко выраженной идеологической направленностью было наполнено «Слово о Законе и Благодати», созданное в середине XI в., при Великом киевском князе Ярославе Мудром, первым киевским митрополитом русского происхождения (они в основном были греками) – Иларионом. «Слово» было произнесено либо в Софии Киевской, как считал академик Д.С. Лихачев, либо в Десятинной церкви¹⁷ в присутствии Ярослава и его жены Ирины (норвежской принцессы Индигерды).¹⁸ Слово сохранилось во множестве списков и в середине XIX в. впервые было переведено на современный русский язык профессором богословия, протоиреем А.В. Горским. В настоящее время имеются и другие многочисленные переводы. Произнесение «Слова» в одном из крупнейших храмов Киева в присутствии княжеской семьи автоматически доводило его содержание до тысяч прихожан и их родственников, наделяло его содержание сакральным смыслом и демонстрировало единство Православной Церкви и великокняжеской власти, а значит превращало его в важнейший идеологический документ Древнерусского государства.

Иларион проводил различие между Законом, данном Моисеем еврейскому народу, и Благодатью, явленной Христом всем народам, то есть между Ветхим

и Новым заветами, между иудаизмом и христианством. Для русского человека это разграничение имело принципиальное мировоззренческое значение, ибо давало ему ключ к пониманию библейских текстов, различий между Законом (иудаизмом) и христианством (Благодатью) и объясняло на уровне знаний и представлений того времени, почему при выборе веры князем Владимиром в числе отвергнутых религий был и иудаизм, который исповедовала правящая верхушка соседнего Хазарского каганата. В «Слове» обосновывалась роль христианства, несущего Благодать, чего не может дать Закон. Впоследствии В.И. Даль определял смыслы слова Благодать, как «дары Духа Святого; наитие свыше; помощь, ниспосланная свыше, к исполнению воли Божьей; любовь, милость; благодеяние, благотворение; преимущество, польза, выгода; обилие, избыток довольство».¹⁹ Православная энциклопедия дает следующее определение этому понятию: «Благодать, харизма – божественная сила, обеспечивающая человеку избавление от греха, достижение добродетельной жизни, спасение и воссоединение с Богом. В отличие от католицизма, считающего Благодать единственным условием спасения, православие не исключает и собственных усилий человека. Человек в силу свободы воли может принять божественную Благодать, или ее отвергнуть. Но по учению Православной Церкви, сам по себе человек спастись не может: только благодать Св. Духа, действующая в церковных таинствах, освящает человека, освобождает его от греха и давая силы к совершению добродетелей».²⁰ С понятием «Благодать» связано и понятие «благо», которое В.И. Даль определял как «добро, все доброе, полезное, служащее к нашему счастью».²¹ Мы столь подробно останавливаемся на этих понятиях, поскольку они во многом являются ключевыми для понимания сущности Русского православного государства и его идеологии с момента их возникновения и до 1917 г. Оба этих понятия будут широко использоваться не только в церковных, но и государственных текстах на Руси, а, впоследствии, и в Российской империи, и важно их не смешивать. Благо открывает путь к земному благополучию, Благодать к спасению души, а значит к вечной жизни с Богом. Именно с Благодатью было связано и возникновение такого феномена как «Святая Русь» – земля, куда пришла Благодать.

«Слово» впервые определило место русского народа в мировой истории и его равенство с другими христианскими народами мира. «Благодать и Истина, говорит Иларион, – всю землю наполнили, и вера на все народы распространилась, и до нашего народа русского (дошла)».²² В результате приобщения к христианству произошло включение Древнерусского государства во всемирную историю. При этом Иларион не умаляет и достоинств князей-язычников – Игоря и Святослава, соответственно деда и отца великого князя Владимира, «которые во времена своего владычества мужеством и храбростью прослыли в странах многих и ныне победами и силою поминаются и прославляются. Ибо не в худой и неведомой земле владычество ваше, но в Русской, о которой знают и слышат во всех четырех концах земли».²³

Главное внимание в своей проповеди Иларион уделил прославлению князя Владимиру, которого он рассматривает не только как святого и равноапостольного князя, на которого снизошла Благодать, но и мудрого правителя, обладающего уникальными качествами необходимыми для людей, облеченных властью. «Как уверовал? Как возгорелся любовью Христовой? Как вселился в тебя разум выше разума земных мудрецов – чтобы Невидимого возлюбить и к небесному устремиться?! – вопрошал Илларион. Ведь действительно, как отмечает Иларион, Владимир не был свидетелем чудес, совершавшихся Иисусом Христом, не слышал он и апостола Андрея, проповедовавшего христианскую веру в славянских землях. «Ты же о блаженный без всего этого притек к Христу, только через благое размышление и остроумие уразумев, что Един есть Бог». Но «благое размышление» и «остроумие» – это еще не все что необходимо великому правителю. Он называет Владимира «подобным великому Константину», «пречестным и славным среди земных владык», «учителем нашим», «апостолом среди владычествующих», «наставником благочестия», «единодержавцем» своей земли. Так создавался посмертный культ князя. Все это произносится в присутствии сына Владимира, князя Ярослава, а значит должно было служить ему наставлением, какими качествами должен обладать государственный деятель и как он за это может прославляться. Прославление князя Владимира носило и вполне определенный политический подтекст, оно должно было доказывать самостоятельный характер принятого князем решения. Что касается внешних, обрядовых и бытовых причин принятия веры, о которых будет сообщать «Повесть временных лет», то Иларион о них даже не упоминает, считая их, видимо, несущественными и неуместными.

Будучи первым русским по национальности киевским митрополитом, Иларион, тем не менее, не мог не упомянуть о Византии, откуда на Русь пришло христианство, и где находился вселенский патриарх, которому он непосредственно подчинялся. Однако речь идет не о принуждении и даже не о политической целесообразности, а исключительно о свободной воле самого князя, который был вдохновлен христианской верой как таковой. «Всегда оно слышал о благоверной земле греческой, христолюбивой и сильной верою: как (там) Бога Единого в Троице почитают и поклоняются (Ему), как у них являются силы и чудеса и знамения, как церкви людьми полны, как веси и города благоверны, все в молитвах предстоят, все Богу служат»²⁴ Слыша все это, он «возгорелся духом», «возжелал сердцем», «воссиял разум в сердце его», «землю свою пасущего правдою, мужество и умом» и обратил всю землю свою в христианство. Ключевые слова здесь «возгорелся» и «возжелал», которые говорят о свободном выборе веры Владимиром, владыке суверенного и великого к тому времени государства.