Власть и наука
Шрифт:
"говорил о подлой вредительской работе, которую вели враги народа в Академии и институтах, перечислял враждебные "теории", констатировал, что последствия вредительства еще далеко не изжиты...".
"Вражеские корешки еще далеко не выкорчеваны в Академии" (105), --
писал автор статьи и упрекал Поляченко за то, что тот критиковал "врагов на-рода... в общей форме, бледно".
Заняв высокий пост, Лысенко добился того, чтобы Вавилова быстро сместили с поста вице-президента. А новый Президент спешил развить успех.
Совнарком устраивает разнос Вавилову
В мае 1938 года Лысенко еще раз показал, как хорошо он понимает чаяния вождей, как умеет разгадывать направление партийной
"в развернувшихся оживленных прениях приняли участие тт. Кафтанов, Л.М.Каганович, Президент Сельскохозяйственной Академии им. Ленина Т.Д.Лысенко, акад. Кржижановский, Вознесенский, Молотов" (106).
Как видим, среди выступавших ученых не было (Г.М.Кржижановский -- соратник Ленина, старый большевик был инженером-электротехником, каким был ученым Лысенко, мы уже знаем). Результат заседания стал важным: Совнарком отклонил предложенную программу исследований, так как, по мнению руководителей страны:
"в некоторых институтах находит пристанище лже-наука, а представители этой лже-науки не встречают должного отпора" (107).
Это уникальное решение закрепило диктат в науке окончательно: от проводившегося в течение полутора десятилетий диктата в области гуманитарных наук руководители страны перешли к диктату в области наук естественных. План вернули в Академию для доработки, а чтобы улучшить научную работу,
"Совнарком признал необходимым пополнение новыми, в том числе молодыми научными силами состав Академии" (108).
Пока еще не сообщалось, в каких институтах и какие ученые персонально занимаются лженаукой, хотя можно было догадываться, кого выставил на эти роли выступавший на заседании правительства Лысенко.
Но то, чего не знала широкая публика, было известно руководству Академии наук СССР, и оно постаралось оперативно принять меры. Была создана комиссия по проверке работы Института генетики. Руководить ею поручили академику Б.А.Келлеру.
За два года до этого он был вынужден уйти с поста директора Ботанического института АН СССР, около полутора лет был директором Почвенного института АН СССР, но не удержался и там и теперь стал директором маленького Московского Ботанического сада АН СССР (нынешний огромный Ботсад АН СССР еще не был даже заложен, его позже, пользуясь своими личными связями со Сталиным, построит Цицин). Месяцем раньше Келлер опубликовал в "Правде" статью, в которой обвинил своих коллег из Ботанического и Зоологического институтов в Москве в оторванности от практики социалистического строительства (109).
Келлер знал основные принципы генетики и вплоть до конца 1936 года позволял себе писать похвально о генетике и генах (хотя и здесь тяга к преувеличениям и плохое знание предмета превалировали):
"Благодаря новым исследованиям в генетике отвлеченное понятие гена получило полную материальность... Отдельные гены в хромосомах уже почти стали доступны для глаза при помощи микрофотографии в ультрафиолетовых лучах" (110).
Позже Келлер на такие вольности не решался, а из бесед с оставшимися в живых сотрудниками вавиловского института мне стало известно, что Келлер в те дни постоянно советовался с Лысенко по всем вопросам.
Дальше события развивались быстро.
А еще через несколько дней стало ясно, кого подразумевал Сталин под этими "жрецами науки", становящимися "тормозом". 25 мая на специальное заседание собрался Президиум Академии наук СССР, чтобы детально разобрать критику в адрес институтов, упоминавшихся на заседании Совнаркома. Утром следующего же дня рупор ЦК партии -- "Правда" напечатала соответствующее сообщение (112), из которого следовало, что самое неблагополучное положение сложилось в двух академических институтах: генетики и геологии. Резюмируя итоги обсуждения Президиумом Академии наук, редакция газеты "Правда" от своего имени указывала:
"На примере вчерашнего заседания Президиума Академии наук видно, что пере-стройка работы ее учреждений еще по-настоящему не началась. Руководители академии рискуют выйти неподготовленными на общее собрание, до которого осталось всего два дня" (113).
Можно представить, какое впечатление на руководителей АН СССР про-изводили эти нападки, следующие крещендо. С 1936 года Президентом АН СССР стал В.Л.Комаров, ботаник, родившийся и выросший в Петербурге, много лет преподававший там в университете и вроде бы неплохо относившийся к Вавилову. Будучи человеком немолодым (к моменту вступления в должность Президента ему исполнилось 67 лет), опытным, а, следовательно, достаточно осторожным, Комаров, конечно, хорошо понимал, что скрывается за бюрократическими оборотами сообщений в "Правде", и стремился снять академический корабль с мели.
Поэтому на следующий же день -- 27 мая 1938 года было назначено новое заседание президиума АН СССР. И теперь уже вместо общих разговоров о недостатках работы научных учреждений внимание было сосредоточено на деятельности Вавилова на посту директора Института генетики. И снова партийные круги вмешались в это, в общем, узконаучное обсуждение, стремясь придать более зловещий и масштабный оттенок обсуждению "промахов" академика Вавилова. На следующий день в "Правде" опять появилась, примерно на том же месте, статья по этому поводу, раскрывавшая два существенных момента: личное участие Лысенко в деле ошельмовывания Вавилова и умелое нагнетание партийными стратегами страстей в их центральном органе печати. Теперь день за днем миллионы людей в стране, разворачивая "Правду", узнавали всё новые подробности грехопадения недавнего лидера биологической и агрономической науки. 28 мая в "Правде" сообщали, что вавиловский "Институт отмежевался от научных работ Т.Д.Лысенко", и что именно Лысенко, выступивший на заседании, обвинил Вавилова в том, что его "институт не занимается разработкой настоящей ведущей теории, как базы всех работ... Совершенно не отражены идеи Мичурина. Развитие мичуринского наследия в стране идет без помощи и участия института. Напротив в нем распространены антимичуринские и антидарвинистские взгляды" (114).