Власть и наука

Сойфер Валерий Николаевич

Н.И.Вавилов: Об этом говорят факты и исторические документы. Я с большим удовольствием могу Вам об этом подробнее рассказать.

П.П.Лукьяненко: Я Вам основной вопрос задал, получается так, что если картофель появился в одном месте, то мы должны признать, что...

Т.Д.Лысенко: Картофель бы ввезен в бывшую Россию. Это факт. Против фактов не пойдешь. Но не об этом речь. Речь идет о другом. Прав товарищ Лукьяненко. Речь идет о том, что если картофель образовался в Америке, то значит ли это, что в Москве, Киеве или Харькове он до второго пришествия из старого вида не образуется? Могут ли новые виды пшеницы возникать в Москве, Ленинграде, в любом другом месте? По-моему, могут образовываться. И тогда как рассматривать Вашу идею о центрах происхождения --

в этом дело?..." (152).

Вот так и приходилось Вавилову, вместо того чтобы обсуждать на заседании высшего органа сельскохозяйственной науки СССР, Президиуме ВАСХНИЛ, серьезные научные вопросы, вести полемику с малообразованными людьми, оспаривающими с апломбом элементарные истины.

Когда позже Вавилов говорил об оценке роли приспособлений у растений к определенным условиям внешней среды и вспоминал взгляды на эти вопросы своих учителей -- Геккеля и Бэтсона, Лукьяненко снова его прервал:

"Н.И.Вавилов: ...Когда я учился у Бэтсона -- это был самый крупный ученый, учился я сначала у Геккеля -- дарвиниста, потом у Бэтсона...

П.П.Лукьяненко: Антидарвиниста.

Н.И.Вавилов: Ну нет, я Вам когда-нибудь расскажу о Бэтсоне, наилюбопытнейший, интереснейший был человек.

П.П.Лукьяненко: А нельзя ли Вам поучиться у Маркса? Может быть поспешили, обобщили, а слово не воробей.

Н.И.Вавилов: Вышла недавно книжка Холдейна. Это любопытнейшая фигура, член английской коммунистической партии, крупный генетик, биохимик и философ. Этот Холдейн написал интересную книгу под названием "Марксизм и наука", где попытался...

П.П.Лукьяненко: И его разругали.

Н.И.Вавилов: Конечно, буржуазная пресса его разругала, но он настолько талантлив, что и ругая его, им восхищаются. Он показал, что диалектику нужно применять умеючи. Он говорит, что марксизм применим в изучении эволюции, в истории, там, где сходятся много наук: там, где начинается комплекс, там марксизм может многое предугадать -- так же, как Энгельс предугадал за 50 лет современные открытия. Я должен сказать, что я большой любитель марксистской литературы, не только нашей, но и заграничной. Ведь и там делаются попытки марксистского обоснования.

П.П.Лукьяненко: Марксизм единственная наука. Ведь дарвинизм только часть, а ведь настоящую теорию познания дали Маркс, Энгельс, Ленин. И вот когда я слышу разговоры, относящиеся к дарвинизму, и ничего не слышу о марксизме, то ведь может получится так, что, с одной стороны, кажется все правильно, а если подойдешь с другой стороны, то окажется совсем другое16.

Н.И.Вавилов: Я Маркса 4-5 раз штудировал и готов идти дальше. Кончаю тем, что заявляю, что коллектив института состоит в основном из очень квалифицированных работников, больших тружеников, и мы просим Академию и Вас, тов. Лукьяненко, помочь коллективу создать условия для здоровой работы. А вот эти ярлыки, которые столь прилипчивы, нужно от них избавиться" (157).

Результатом этого заседания стало беспрецедентное решение: по предложению Лысенко согласный с ним Президиум ВАСХНИЛ объявил работу ВИРа неудовлетворительной (158). Осенью того же года в отсутствие Вавилова Лысенко издал приказ о полной смене Ученого Совета ВИР. Из него были выведены самые крупные ученые института и самые близкие Вавилову сотрудники: Г.Д.Карпеченко, Г.А.Левитский, М.А.Розанова, Е.Ф.Вульф, Л.И.Говоров, К.И.Пангало, Н.А.Базилевская, Е.А.Столетова, Ф.Х.Бахтеев, Н.Р.Иванов, Н.В.Ковалев, И.В.Кожухов. Вавилов, вернувшись из командировки, написал протест наркому И.Бенедиктову, и приказ Лысенко был отменен. На этот раз Вавилову удалось защитить своих людей.

Пришедший к руководству аппаратом НКВД Берия (с которым Вавилов много раз встречался в семейном кругу и во время своих поездок в Грузию и позже) в июле 1939 года направил Председателю Совета Народных Комиссаров СССР Молотову письмо, в котором фактически просил санкции на арест Вавилова на том основании, что

"по имеющимся сведениям, после назначения академика Т.Д.Лысенко Президентом Академии сельскохозяйственных наук Вавилов и

возглавляемая им буржуазная школа так называемых "формальных генетиков" организует систематическую кампанию, которая призвана дискредитировать академика Лысенко как ученого" (159).

Но санкции на арест Вавилова снова не поступило. Возможно, власти останавливало международное признание Вавилова, возможно, это произошло потому, что деятельность Вавилова была неразрывно связана с судьбами сельского хозяйства -- самого уязвимого звена советской экономики. Руководители страны, несмотря на подстрекательство Лысенко и лысенкоистов, медлили с расправой, понимая, что этим могут еще больше навредить и сельскому хозяйству и престижу страны. Такая нерешительность могла кое-кого удивлять, так как в других областях науки и культуры расправа наступала быстрее (но, правда, и такой остроты борьбы в этих областях естественных наук не было).

Поэтому Лысенко и его покровители были вынуждены расширять арсенал средств, применявшихся для того, чтобы опорочить и самого Вавилова и науку. О том, как они трудились, говорит находящееся в следственном деле Вавилова донесение "зам. нач. 3 отдела ГЭУ НКВД лейтенанта госбезопасности" (подпись неразборчива) от февраля 1940 г. с грифом "Совершенно секретно", в котором был повторен старый навет, что "ВАВИЛОВ Н.И. изобличается как активный руководитель разгромленной к.-р. организации "Трудовой крестьянской партии"" (160). Новых доказательств причастности к этой партии представлено не было (были повторены старые оговоры Вавилова, сделанные Д.В.Домрачевым, Калечицем, Сизовым, Писаревым, Максимовым, Белицером, Гандельсманом, Кузнецовым, Тулайковым, А.Б.Александровым. Максимовым, Талановым, Кулешовым и др.). Снова на свет была вытащена выдумка Тулайкова, что его втянули во вредительскую деятельность Вавилов и Бухарин. Все эти домыслы чекисты не раз уже направляли наверх, призывая власти дать санкцию на арест Вавилова. А вот действительно новым стало то, что вредительским было названо открытие им гомологических рядов изменчивости:

"Продвигая враждебные теории (закон гомологических рядов), боролся сам и давал установки бороться против теории и работ советских ученых, имеющих решающее значение для сельского хозяйства СССР (теория и работы ЛЫСЕНКО, работы МИЧУРИНА)" (161).

Дискуссия о генетике в 1939 году в редакции

партийного журнала

Число публикаций в печати, направленных против Вавилова нарастало (162). Развязка могла наступить в любой момент. Одновременно разговоры о необходимости серьезного и открытого обсуждения проблем генетики не раз возникали на разных уровнях. Возможно, последним толчком к созыву такого совещания стало письмо в ЦК ВКП(б) на имя А.А.Жданова группы ведущих ленинградских ученых, отправленное весной 1939 года. В его подготовке принимали участие Г.Д.Карпеченко, Г.А.Левитский, М.А.Розанова и молодой научный сотрудник, аспирант Карпеченко -- Д.В.Лебедев (щадя его, составители письма запретили ему подписываться: "Вам не надо подписывать. Вы аспирант", - сказал Карпеченко). Под письмом поставили подписи 12 человек, вместе с уже указанными учеными -- И.И.Соколов (университетский цитолог), Ю.И.Полянский (тогда профессор Института имени Герцена), Ю.М.Оленов, И.И.Канаев, А.П.Владимирский, А.И.Зуйтин, М.Е.Лобашев, Б.И.Васильев (трое последних -- доценты ЛГУ) (163). На шести страницах были изложены мысли, мучившие многих биологов: было сказано о сложившейся кризисной и просто трагической обстановке, когда теоретические направления и прежде всего генетика подвергалась атакам без всяких оснований. Было указано на то, что отказ от генетики может привести к страшным провалам в практике. Вместе с тем письмо было составлено в спокойных тонах, хотя вещи были названы своими именами. Оно было рассмотрено 29 июня 1939 года секретариатом ЦК партии (Жданов, Андреев, Маленков) и было решено поручить редакции идеологического журнала ЦК ВКП(б) "Под знаменем марксизма" провести совещание, на котором заслушать ученых, принять по результатам обсуждения резолюцию и свои предложения представить в ЦК п