Власть книжного червя. Том 3
Шрифт:
— Я дарю это кольцо Розмайн, которая с этого момента признана моей дочерью обществом и богами.
Так же. как раньше он снял с меня кольцо, сейчас он взял мою левую руку и надел кольцо мне на средний палец. Кольцо сразу же изменило размер и стало идеально мне подходить.
— Розмайн, да благословит тебя бог огня Лейденшафт.
Пока Фердинанд говорил, я краем глаза заметила синее свечение. Я повернулась и увидела, что кольцо Фердинанда сияет. Синий свет поднялся в воздух, затем пролился мне на голову.
— Благодарю вас, главный священник.
Мне
— Я молюсь, чтобы бог огня Лейденшафт благословил главного священника и всех собравшихся, что пришли сюда, чтобы отпраздновать моё крещение, — сказала я, вливая магическую силу в вернувшееся на мой палец кольцо.
Оно также засияло синим светом, который увеличивался и поднялся в воздух, и кружась пролился по всему залу. Пусть цвет и был другим, но это напоминало благословение, которое я дала своей семье, когда мы расставались.
«Уф… Вот и конец церемонии», — подумала я, испытывая облегчение от того, что выполнила всё в точности так, как было сказано. Вот только в отличие от прежних запланированных аплодисментов, среди гостей воцарился шум, словно они увидели что-то неожиданное.
— Откуда столько света?
— Сколько же магической силы в этом маленьком теле?
Эм-м, что? Я в чём-то ошиблась? Раздумывая над обеспокоенная реакцией гостей, я с тревогой посмотрела на Фердинанда и Карстеда, на что они оба лишь слегка усмехнулись. Они явно что-то планировали.
Карстед встал позади меня и, положив руку мне на плечо, прошептал таким тихим голосом, чтобы слышала только я:
— Обычно ребёнок в ответ благословляет лишь священника. Так что произошедшее придаст дополнительный вес тому, что тебя удочерит герцог.
С ухмылкой, словно его озорство удалось, Сильвестр неторопливо поднялся на алтарь. Увидев его появление, гости сразу стихли. В зале воцарилась тишина, нарушаемая лишь шагами герцога.
— Поздравляю, Розмайн. Тебя признали ребёнком Эренфеста, — сказал он, оказавшись передо мной.
Затем Сильвестр развернулся, отчего его плащ заколыхался, и, взглянув на гостей, произнёс:
— Отныне Розмайн станет моей дочерью.
Большинство гостей, должно быть, не были проинформированы об удочерении, а потому зал мгновенно загудел, как растревоженное осиное гнездо.
Том 3 Глава 177 Удочерение
Наблюдая за воцарившейся среди гостей суетой, я про себя проклинала трёх моих опекунов. «Не планируйте такое без меня! Или хотя бы предупреждайте меня заранее!» — беззвучно крикнула я. Я знала, что мне часто о многом не рассказывали, но они могли бы всё же дать мне знать о своих планах, учитывая, что это должно было привлечь так много внимания на такой сцене.
— Как вы все только что видели, у Розмайн огромное количество магической силы, — внезапно сказал Сильвестр, даже не прося гостей успокоиться или послушать его.
Он явно привык обращаться к людям с позиции герцога, и сейчас его голос эхом разносился
— Её магическая сила настолько велика, что Карстед решил, что необходимо скрыть её рождение и растить её тайно, подальше от любой опасности. Я уверен, что все вы помните, как бывший глава храма неправильно понял её нахождение в храме и, не сумев понять кто она есть на самом деле, сетовал и жаловался на нарушающую покой храма простолюдинку.
А вот сейчас, как и планировалось, главу храма обвинили во всех грехах. Это можно назвать добивающим ударом «Все проблемы были из-за него».
Из разговоров с Карстедом и моими старшими братьями я знала, что глава храма совершил столько преступлений, что даже Фердинанд счёл утомительным просто перечислить их все. Получившаяся после подсчёта сумма его хищений была настолько огромной, что даже если добавить ему одно-другое дополнительное преступление, это бы не имело большого значения. Но даже зная это, я находила довольно впечатляющим то, как Сильвестр мог стоять перед столькими людьми и так открыто им лгать.
— Розмайн воспитывалась, не подозревая ни о своих родителях, ни о своём положении, но в её сердце было сострадание к тем, кто живёт в более тяжёлых условиях, чем она. Ей было жаль детей, живущих в приюте, а потому, не смотря на свою молодость, она дала сиротам работу и еду.
Он так лестно отзывался об этой девочке Розмайн, что я искренне хотела спросить, о ком он на самом деле говорит. Он конечно был прав, и я действительно была шокирована ужасным состоянием приюта, и чтобы улучшить там условия я организовала в приюте мастерскую, но он рассказал об этом в такой манере, что мне казалось, что он говорит не про меня.
— Я слышал рассказы об её удивительной самоотверженности от главного священника Фердинанда, но сомневался в его словах. Я думал, что ни один ребёнок не может быть настолько сострадательным к другим и таким успешным, а поэтому отправился в приют, чтобы лично подтвердить это. Там я повстречал Розмайн, которую сироты очень любили и почитали как святую. Моё сердце было тронуто её добродетелью.
Это слишком сильное преувеличение! Святая?! Единственная святая, которого я знаю — это Вильма!
Вот только мои молчаливые протесты ничего не значили, поскольку герцог, сказавший, что он сперва сомневался в словах Фердинанда, а потому сам отправился в приют, чтобы подтвердить истинность его слов, сделал своё утверждение более правдоподобным для людей. Те, кто раньше бормотал «это смешно» или «я в это не верю», теперь говорили «неужели это правда?» и «мне трудно поверить, но если он говорит, что видел это сам…»
А-а-а-а! Я больше не могу стоять здесь перед всеми! Я хочу убежать с криком «Всё не так! Я вовсе не святая!». Папа, Лютц, спасите меня!