Властелин колец
Шрифт:
– А Скадуфакс быстро скачет? — спросил Пиппин. — Судя по ветру, кажется, что очень быстро, но тряски почему–то совсем не чувствуешь. А как легко он мчится!
– Он летит так, что никакому коню не угнаться, — подтвердил Гэндальф. — Но для Скадуфакса это не предел. Просто пока что мы поднимаемся в гору, да и кочек здесь многовато, не то что за рекой. А вот и Белые Горы! Смотри, как четко они вырисовываются под звездным небом! Видишь три вершины, похожие на три черных копья? Это пики Тригирна. Скоро будет развилка, и ты увидишь Западную Лощину, где две ночи назад разыгралась битва.
Пиппин снова умолк, слушая Гэндальфа. Тот тихо напевал что–то себе под нос, а иногда бормотал обрывки каких–то стихов — по–видимому, на всех языках Средьземелья. Версты убегали вдаль из–под конских копыт. Один раз хоббит смог разобрать слова песни. Сквозь шум встречного ветра до него донеслась целая строфа:
Трижды три королей, Трижды три кораблей Из–за моря явились давно. Из погибшей земли Корабли привезли Семь звезд, семь камней И белое древо одно… [409]409
В
– О чем это ты поешь, Гэндальф? — спросил хоббит.
– Да так, — отозвался тот. — Вспоминаю кое–что. В этих песнях хранится древнее Предание. Подозреваю, что хоббиты давно забыли их — даже те немногие строфы, которые знали…
– Ну почему, кое–что мы помним, — смутился Пиппин. — У нас, между прочим, есть и собственные песни… только вряд ли они тебя заинтересуют. Эту, правда, я никогда не слыхал. О чем в ней поется? Семь звезд, семь камней…
– Эта песня о палантирах древних королей, — ответствовал Гэндальф.
– Палантиры? А что такое палантир?
– Это значит «далеко видящий». Шар Орфанка — один из нескольких.
– Так его… — Пиппин запнулся, — его, получается, не Враг сделал?
– Нет, — успокоил его Гэндальф. — Саруман таких делать не умеет, да и Саурону это не по плечу. Палантиры привезены в Средьземелье из дальнего Элдамара, страны, лежащей на Западе Солнца. Их изготовили Нолдоры, а возможно, и сам Феанор [410] — как знать? Возраст их в годах не исчисляется… Но нет такой вещи, которую Саурон не мог бы использовать для своих черных целей. Увы Саруману! Палантир погубил его. Пользоваться вещью, в которую вложена мудрость, много превосходящая твою собственную, всегда губительно. Но вина остается на нем. Глупец! Держать этот Шар в тайне, пользоваться им ради собственной корысти! Какое безумие! На Совете он о палантирах никогда и словечком не обмолвился. А нам было недосуг думать о палантирах Гондора и о том, какие судьбы постигли их за время пронесшихся над этим королевством разрушительных войн. Сами же люди просто–напросто позабыли о Волшебных Камнях. Даже в Гондоре о тайне палантиров знали разве что немногие, а в Арноре, у дунаданов, сохранилась о них одна–единственная песня — и все.
410
Нолдоры — одно из племен Высших эльфов. См. прим. к гл.2 ч.2 кн.1. Феанор — эльф–Нолдор весьма благородного происхождения (принц). Искуснейший из детей Илуватара (Единого), однако гордый и нетерпимый, Феанор создал и изобрел много прекрасных вещей: так, он был автором Тенгвара — эльфийской письменности. С помощью своего искусства Феанор создал чудесные камни — Сильмарилы, в которые заключил свет Двух Деревьев Валинора. Воспылав любовью к своему творению, Феанор отказался передать Сильмарилы Валар(ам), когда Два Дерева были помрачены и только свет Сильмарилов мог еще спасти их. Более того, Феанор дал чудовищную клятву враждовать не на жизнь, а на смерть со всяким, кто пожелает отнять Сильмарилы у него или его потомков, и многие эльфы присоединились к нему, что было для них своеобразным грехопадением. Позже эта клятва послужила причиной неисчислимых бедствий, первым из которых был уход части эльфов из Валинора в Средьземелье; Валар(ы) наложили запрет на их возвращение (см. прим. к гл.1 ч.2 кн.1). В Средьземелье Феанор вскоре после первой одержанной им победы попал в окружение к Балрогам, был смертельно ранен и умер на руках у своих сыновей.
– А как люди прошлых времен использовали эти самые палантиры? — подкинул новый вопрос Пиппин, дивясь, что получает ответ за ответом, и гадая, долго ли у Гэндальфа продлится такое настроение.
– С их помощью они видели, что происходит вдали, и могли мысленно беседовать друг с другом. Именно благодаря палантирам им так долго удавалось сохранять Гондор единым и успешно защищать его границы. Палантиры были и в Минас Аноре, и в Минас Итиле, и в Орфанке — везде по одному. Главный гондорский палантир, которому подвластны были все остальные, находился под Звездным Куполом в Осгилиате, пока город не подвергся разрушению. Остальные три хранились далеко на севере. В Доме Элронда рассказывают, что один из них обретался в Аннуминасе, другой — на Амон Суле, а третий — Кристалл Элендила — среди Башенных Холмов, что смотрят на реку Митлонд и серые корабли, выстроившиеся в заливе Льюн. Палантиры могли свободно сообщаться друг с другом, причем Осгилиату гондорские Камни были открыты постоянно. Скала Орфанка выдержала все бури — и, видимо, исенгардский Камень никогда не покидал своей Башни. Но что мог дать своему хозяину палантир, лишенный связи с остальными? Он мог только показывать разрозненные картинки, наугад выхваченные из давнего прошлого или дальнего далека, вот и все. Конечно, Саруману и это было как нельзя кстати, но он желал большего. Он искал, он вглядывался, и наконец взгляд его упал на Барад–дур. Тут–то он и попался. Кто знает, где нынче Камни Гондора и Арнора, земля их скрывает или толщи морских вод? Но по крайней мере одним из них, по всей видимости, удалось завладеть Саурону. Я думаю, что это Камень Итиля, ибо Минас Итиль уже много лет как принадлежит Черному Властелину. Он сделал крепость обителью зла и превратил в Минас Моргул. Нетрудно представить, как, один раз глянув не туда, куда следует, пытливый взгляд Сарумана оказался в ловушке и уже не смог выбраться из нее. А оттуда, издалека, начали потихоньку управлять им. С того времени Саурон действовал беспрерывно — то убеждением, то, если не помогало, угрозами. Хищник оказался в пасти у другого хищника, сокол угодил
411
См. прим. к гл.1 ч.2 кн.1.
412
Белое и Золотое Деревья — два легендарных чудесных дерева, что росли в Валиноре — обители Валар(ов) (см. прим. к гл.3 ч.2 кн.1) и освещали его (в то время надо всем остальным миром царила тьма — Солнца и Луны еще не было). Старшее из Деревьев — Тельперион — имело темно–зеленые листья с серебряной изнанкой. На них собиралась роса света, из которой впоследствии получились звезды, а из последнего серебряного цветка Тельпериона была создана Луна. Второе дерево называлось Лаурелин, его листья были светло–зеленые с золотым краем, цветы — в виде раструбов рога, ярко–желтые; роса с его листьев падала золотым дождем. Из последнего плода Золотого Дерева было создано Солнце.
– Ну почему, почему я не знал об этом раньше? — посетовал Пиппин. — Я понятия не имел, что делаю…
– Право? А мне кажется, имел, — строго оборвал его Гэндальф. — Ты знал, что поступаешь скверно и неумно. Более того, ты пытался сам себя предостеречь, но не захотел слушать внутреннего голоса. Что до меня, то раньше я не мог рассказать тебе ничего — только теперь, в дороге, поразмыслив хорошенько, я наконец понял, с чем мы столкнулись. Но предположим, я предостерег бы тебя. И что? Думаешь, ты устоял бы? Отдернул бы руку? Напротив!.. Ибо трудно поверить, что огонь обжигает, пока не прикоснешься к нему. Зато потом все, что тебе скажут об огне, западет в самое сердце.
– Оно таки запало, — признался Пиппин. — Теперь передо мной хоть все семь Камней выложи — я только глаза зажмурю, а руки засуну в карманы.
– Вот и хорошо, — кивнул Гэндальф. — На это я и надеялся.
– И все же хотелось бы узнать… — начал Пиппин.
– Смилуйся! — со смехом воскликнул Гэндальф. — Впрочем, если бы мои рассказы могли излечить тебя от любопытства, я бы, пожалуй, немедленно забросил все дела и посвятил остаток дней ответам на твои вопросы. Ну, что еще ты хочешь у меня выведать?
– Как что?! Имена всех звезд и всех земных тварей, историю Средьземелья со дня его основания, историю стран, куда уходят корабли из Гаваней, и стран, что лежат за Морями Разлук [413] , — рассмеялся Пиппин. — На меньшее я не согласен! Впрочем, спешить не обязательно, а потому сегодня я ограничусь одним маленьким вопросиком: что это была за черная тень в небе? Я слышал, как ты кричал остальным: «Посланник Мордора! Посланник Мордора!» Что это было? Что ему нужно в Исенгарде?
413
См. прим. к гл.11 ч.1 кн.1.
– Это был крылатый Черный Всадник, Назгул, — ответил Гэндальф. — Он вполне мог забрать тебя с собой в Черный Замок…
– Так уж прямо за мной он и прилетал, — оробел Пиппин. — Он ведь не мог знать, что я смотрел в…
– Конечно, не мог, — подтвердил Гэндальф. — От Барад–дура до Орфанка двести лиг птичьего полета, если не больше. Даже Назгулу на это потребовалось бы по крайней мере несколько часов. Но в последние дни, выслав за Рохан орочий отряд, Саруман вполне мог парочку разиков заглянуть в Шар — поглядеть, как идут дела, и Враг, наверное, прочитал в его мыслях больше, чем того хотелось бы Саруману. Посланник летел посмотреть, чем занимается Саруман. Это не значит, что за тобой уже не прилетят, — прилетят, не сомневайся, причем очень скоро. Саруман окажется в капкане. Пленника он предъявить не может, Камня у него больше нет, — стало быть, он отрезан от мира, а главное — вызовы Саурона останутся без ответа… Саурон, естественно, решит, что мятежный вассал не выдает пленника, дерзит и нарочно не смотрит в Камень. А оправдываться перед Назгулом — дело пустое. Что с того, что крепость в руинах? Хозяин–то жив, невредим и по–прежнему сидит у себя в Орфанке! Желает того Саруман или нет, в глазах Саурона он бунтовщик и ослушник… И все же он отверг нашу помощь, а ведь мог в один миг избавиться от всех неприятностей. Как–то он будет выкручиваться? Думаю, однако, что, покуда он остается в Орфанке, его не взять даже Девятерым. Должно быть, он надеется выстоять. Он мог бы даже захватить Назгула в плен или хотя бы убить крылатую тварь, которая его носит… Следите тогда получше за своими лошадьми, Рохирримы! Но чем обернется все это для нас, я не ведаю. Не исключено, что гнев смешает планы Врага или заставит его повременить с их осуществлением. Саурон может узнать от Сарумана, что я побывал в крепости и стоял на ступенях Орфанка, а за мой плащ цеплялись небезынтересные ему хоббиты… Может, ему станет известно и то, что в мире объявился живой наследник Элендила, что он тоже навестил Исенгард и стоял рядом со мной… Если Червеуста не ввели в заблуждение роханские доспехи, он вспомнит Арагорна, вспомнит и титул, на который тот предъявляет права… Этого я страшусь больше всего. Вот мы и бежим с тобой от опасности, — правда, навстречу другой опасности, еще более грозной! Каждый шаг Скадуфакса приближает тебя к Стране Тьмы, Перегрин Тукк!
Пиппин не ответил — только плотнее запахнул плащ, словно его пробрал внезапный озноб. Вокруг от края до края тянулись бесконечные серые степи.
– Видишь? — показал Гэндальф. — Мы приближаемся к обжитым долинам Западного Фолда. Скадуфакс вернулся на дорогу и скачет теперь прямо на восток. Вон то темное пятно вдали — вход в Западную Лощину. Свернув туда, мы с тобой могли бы навестить Агларонд — Блистающие Пещеры. Но меня о Пещерах расспрашивать бесполезно. Спроси у Гимли, когда тебе вновь доведется его встретить, но учти — ответ будет длиннее, чем тебе хотелось бы, а это, боюсь, для тебя в новинку! Но самих Пещер тебе еще долго не увидеть — у нашего с тобой путешествия цель другая. Скоро мы их минуем.