Властелин Севера
Шрифт:
— Проклятье сбылось, — мрачно заметил Сигурд.
— Это должен был быть я, — сказал охрипшим голосом Вульф.
— Почему? — не понял Сигурд, который не видел всего, что случилось за его спиной.
— Это должен был быть я, — тихо повторил Вульф и снял шлем.
Истощенный тяжелой битвой и буйством берсеркера, которое выжало из него всю энергию, как сок из фрукта, Вульф почувствовал, что теряет сознание. Силы окончательно покинули его, колени подкосились, и он медленно повалился на землю, обагренную кровью его брата.
Сделав прощальный круг над полем брани, усеянном телами погибших и раненных, сокол вспарил высоко в поднебесье, где свинцовые тучи неслись, гонимые холодным ветром, радостно вскричал и
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Боль. Страх. Отчаяние. Убийственные лучи жаркого солнца, отвратительное голубое небо, белые облака и зеленая трава. Мерзкая болезнь, обозначаемая страшным словом — «жизнь». Печаль и тоска по сырому холоду родного мертвого мира не давали покоя, тревожа сон и превращаясь в яростный бич, который использовал жестокий хозяин, заставляя жечь или топтать все вокруг по своему приказу. Вечные туманы Нифльхейма тянули к себе, проносясь неясными образами в его сознании, но исчезали всякий раз, когда его чуткого нюха касались раздражающая ноздри вонь проснувшегося от зимней спячки леса, его обитателей и всего, что жило вокруг. Когда все это кончится?!
Вульф приоткрыл глаза, и его взгляд уперся в закопченный потолок. Ощущения, терзавшие его в кошмарном сне, вернулись вместе с ним в явь, но начали медленно отступать в темные подвалы рассудка, оставляя после себя неприятный осадок. Вульф немного удивился необычному сну, который опять приснился ему. Он решил поговорить об этом с Хельги, поскольку был уверен, что эти сны несли в себе какие-то не ясные пока знаки, которые предстояло разгадать.
Вульф встал и огляделся по сторонам. Он находился в небольшой каморке, в которой стояла кровать и один табурет у изголовья. На нем покоился шлем-страшило, а на полу лежал Кормитель Воронов. Кто-то заботливо вытер лезвие от пятен вражеской крови и положил рядом с ним. Оглядев себя, Вульф увидел, что тело его в нескольких местах перевязано. Он все еще был слаб, мышцы рук и ног болели, а голова соображала медленно из-за перенесенного чудовищного напряжения. Только теперь он начинал понимать, каких трудов стоило быть настоящим берсеркером. Все имеет свою цену. Будучи мальчишкой, ему казалось, что бравые берсеркеры входят в состояние одержимости и выходят из него по одному своему желанию, ничего не теряя при этом. Однако реальность опровергала его детские иллюзии. Берсеркерганг — страшное и мощное оружие, но за него нужно платить. Как впрочем, и за все на свете. Вульф вспомнил о своем даре Мимиру, и его сердце уже в который раз сжалось печалью и сожалением. Великий Воданаз брал дорогую цену за свои дары. «У меня нет любви, но зато я могу достигать такого состояния, в котором никто не устоит передо мной». — думал он и чувствовал в себе запас сил для развития всех своих способности и умений, включая берсеркерганг. «Воданаз не глуп, — подумал он, — Значит, без этого нам не победить. Иначе он не предложил бы мне этот дар».
— Сколько же я пролежал тут? — спросил Вульф сам себя, и сморщился от саднящей боли в горле. Он поднял свое оружие и шлем и вышел из комнаты.
В пиршественном зале князя Сиггейрера было тихо. Слышался треск догорающих поленьев в очаге, да храп спавших на полу воинов. Вульф покинул зал и оказался во дворе гаутского чертога, окруженного каменной стеной. Он присел на лавку и взглянул на темно-синее небо. Близился рассвет.
Вульф вспомнил о погибшем Хродгаре. Думая о нем, ему было сложно объяснить свои чувства. Не стало самого младшего ильвинга, Вульф лишился опытного бойца, брошен вызов его клану. И ничего больше. Где-то далеко из потаенных глубин его сознания выныривал маленький человечек, гневно требуя, чтобы он испытывал горечь и скорбь. Но эти чувства присуще тем, кто теряет того, кого любит. Вульф позабыл эти чувства, как позабыл он и то, что такое любовь.
Ему вспомнилась Хильдрун — синеглазая девушка, милая и нежная, как первый подснежник, пробившийся сквозь снежный покров. Она говорит,
Вульф положил меч себе на колени и вытащил из сумки на поясе оселок. Внимательно оглядев щербатое лезвие, он принялся точить железо, возвращая древнему клинку былую остроту.
Когда рассвело и люди стали просыпаться, Сигурд подошел к Вульфу, который все еще сидел на скамье, работая над клинком, и присел рядом.
— Как ты себя чувствуешь? — поинтересовался он.
— Лучше, — хмуро буркнул Вульф, осматривая лезвие. Удовлетворенный своей работой, он бросил его в ножны, а оселок спрятал обратно в сумку. Затем спросил:
— Что произошло после того, как я потерял сознание?
— Ничего особенного. Мы вернулись в гарт, принесли двоих раненых и тебя с… — Сигурд запнулся, — …с Хродгаром. Сигрун велела своим служанкам перевязать тебя и уложить в кровать. А тело Хродгара мы отнесли в местное капище. Сейчас оно там. Ты был без сознания очень долго, мы уже стали беспокоиться.
— Сколько я пролежал?
— Весь день и эту ночь. Но та битва… — Сигурд посмотрел в сторону, вспоминая перипетии прошедшего сражения. — Ты был похож на бешеного пса, сорвавшегося с цепи. Я следил за тобой краем глаза и, честно сказать, не на шутку перепугался. Мне показалось, что ты обезумел и вот-вот примешься рубить своих.
— Я никогда не думал прежде, что стану берсеркером, — горько усмехнулся Вульф и добавил, — По правде говоря, я в самом деле обезумел, хотя точно знал, кто мои враги.
— Ты убил почти половину херулийцев, — с восхищением воскликнул Сигурд и похлопал брата по плечу. — Лишь благодаря тебе мы победили!
— И из-за меня погиб Хродгар, — мрачно отозвался Вульф.
— Почему ты так говоришь? Что там произошло?
Вульф долго молчал, прежде чем поведал брату о том, как некий сокол отклонил летящее в него копье, которое угодило в спину Хродгара. Также он сказал, что этот сокол спас уже однажды его и Вальхтеов, когда они удирали от великана Трюма.
— Это не простая птица, — заключил Сигурд.
— Конечно, нет. Мне кажется, кто-то из богов посылает эту заколдованную птицу, или…
— Что?
— …Или кто-то еще из смертных овладел искусством оборотня, — закончил Вульф мысль и неуверенно покачал головой.
Два брата задумались, не заметив, как к ним подошел хозяин гарта. Он встал, заслонив собой солнце, которое бросало косые лучи сквозь прорехи в плывущих облаках. Сиггейрер протянул Вульфу руку и сказал:
— Благодарю тебя, Вульф! Мы обязаны тебе победой над злобными херулийцами.
Вульф неохотно пожал руку гауту, а затем усадил его рядом с собой.
— Итак, Сиггейрер, — сказал он, — я выполнил твои условия сделки. Херулийцы уничтожены. Мы победили.
— Да, я знаю об этом, — вздохнул князь гаутов, — Сигрун рассказала мне о твоем геройстве и о том, как ты в одиночку истребил половину вражеского войска. И еще знаю я, что твой брат погиб. Я очень сожалею, что его нет сейчас с нами. Он был так молод, но бился, как взрослый мужчина.
— Да, — печально сказал Вульф, — Но сейчас он уже должно быть пирует с героями в Чертоге Павших.